История франков - Григорий Турский

Он был человеком необычайно милосердным, настолько хорошо знал Священное Писание, что мог цитировать по памяти родословную, приведенную в Ветхом Завете, которую немногие знали наизусть. Он был справедлив в своих решениях и, как сказано в Книге Иова, защищал бедных из своей епархии от десницы несправедливых судей: «спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного. Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость. Я был глазами слепому и ногами хромому; Отцом был я для нищих, и тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно» (Иов., 29: 12—13, 15—16).

43. Король Леовигильд направил послом к Хильперику Агилана, недалекого человека, не обученного вести полемику, но известного своей неприязнью к католической вере. На его пути оказался Тур, и он воспользовался этим, чтобы вызвать меня на спор в связи с моими убеждениями и оскорбить догматы церкви.

«Епископы древней церкви были не правы, – говорил он, – когда заявляли, что Сын равен Отцу. Как он может быть равен Отцу, когда Он заявляет: «Отец Мой более Меня» (Ин., 14: 28). Неверно, чтобы Сын считал Себя равным Отцу, когда Он жалуется по поводу Своей жалкой кончины. Когда Он уже почти умер, Он передал Свой дух Отцу, как будто Он сам уже не обладал никакой силой. Отсюда становится совершенно очевидным, что он меньше Отца, как по силе, так и по возрасту!»

Отвечая на это, я спросил, верит ли он в то, что Иисус Христос был Сыном Бога, и признает ли, что Он являлся мудростью Господа, светом, правдой, жизнью, справедливостью Господа. Агилан ответил: «Я верю, что Сын Господа сделал все это». Тогда я сказал: «Скажи мне теперь, когда же Отец не обладал мудростью? Как же Он мог быть без света, жизни, правды, справедливости? Точно так же, как Отец не может существовать без всех этих вещей, так и Он не может существовать без Сына.

Все эти качества и соединяются в таинство имени Господа. Точно так же и Отца трудно назвать Отцом, если у него нет Сына. Когда ты цитируешь Сына, говоря «Отец Мой более Меня», должно быть тебе известно, что Он сказал это, находясь в униженном состоянии Своей плоти, когда Он допустил так, что Он мог совершить искупление – не через могущество, а через смирение.

Ты должен это помнить, когда приводились слова: «Отец мой более Меня».

В другом месте он говорит: «Я и Отец – одно» (Ин., 10: 30), относя Его дух к слабости Его плоти, чтобы мы поверили, что он является тем самым Богом, а также и человеком.

Агилан ответил: «Тот, кто делает, что велит ему другой, ниже его, Сын всегда не такой значительный, как Отец, потому что не существует доказательств того, что Отец выполняет волю Сына». Я ответил, что «Отец – это Сын и что Сын в Отце, и каждый существует в едином Божестве. Если вам нужны доказательства того, что Отец выполняет волю Сына, учтите, что наш Господь Иисус Христос говорит, когда Он приходит, чтобы воскресить Лазаря, но вы поймете это, если в целом уверуете в Евангелие, как там говорится: «Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня» (Ин., 11: 42).

Когда наступает время Его страстей, Он говорит: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин., 17: 5). Отец отвечал Сыну с небес: «И прославил и еще прославлю» (Ин., 12: 28). Отсюда делаем вывод, что Сын равен Отцу по Божеству, а вовсе не ниже его и Он не уступает ему ни в чем ином. Если вы признаете, что Сын – это Бог, то согласитесь, что Он совершенен и что он безукоризнен».

Агилан ответил: «Именно после того, как Он сделался человеком, его стали называть Сыном Господа, но все-таки было время, когда Он не был таковым». – «Прислушайся к Давиду, говорящему от имени Господа, – сказал я, – «из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое» (Пс., 109: 3). И вот что еще говорит евангелист: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин., 1: 13). Тебя настолько ослепила разъедающая тебя ересь, что ты не понимаешь суть Божественного начала».

Агилан ответил: «Разве ты веришь, что Святой Дух – Господь, и действительно отстаиваешь, что Он равен Отцу и Сыну?» Я ответил: «Один Господь триедин, и три Лица составляют единство. Три Лица, но едино царство, едино величие, едина сила и всемогущество». Агилан ответил: «Святой дух, равный Отцу и Сыну, как ты говоришь, явно меньше их обоих, ведь мы читаем, что Его возвестил Сын и послал Отец. Никто не может возвестить то, что вне его власти, и никто не может послать то, что не является ниже его».

Сам Иисус заявляет в Евангелии: «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам, а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин., 16: 7). На что я ответил: «Правильно сказал Сын до Своих страстей, что если бы Он не вернулся с победой к Отцу, искупив грехи мира Своей собственной кровью и приготовив место Богу в душах людей, Святой Дух, то есть Господь, не спустился бы с небес в душу идолопоклонников, оскверненных первородным грехом».

Соломон говорит: «Дух Святой удалится от лукавства». Если бы ты верил в воскрешение, то не выступал бы против Святого Духа. Как говорится в Слове Божьем: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему, если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф., 12: 32). На что Агилан ответил: «Господь – Тот, кто послал, а тот, кто послан, – не Господь».

Тогда я спросил его, верит ли он в учение апостолов Петра и Павла. Агилан ответил, что верует. «Когда апостол Петр упрекает Ананию в том, что он вел себя нечестно на поле, которое продал, – сказал я, – он спрашивал: «Ты солгал не человекам, а Богу» (Деян., 5: 4). Когда Павел определяет степени духовной благодати, он заявляет: «Все сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор., 12: 11).

Тот человек, кто достигает того, что и должен достичь, никому ничем не обязан. Как я уже сказал, ты совершенно заблуждаешься по поводу Святой Троицы, более того, то, как твой учитель Арий встретил свой конец, и показывает, насколько развращенной и порочной является твоя секта».

На что Агилан ответил: «Ты не должен порицать ту веру, какую ты не принял. Ты заметил, что мы, те, кто не верят в то, во что веришь ты, тем не менее не сквернословим против вас. Преступлением не является то, что одна часть людей верит в одну доктрину, а другая часть людей – в другую.

Действительно, существует пословица, в которой говорится, что никакой вред не может быть причинен человеку, который одинаково уважает и святую церковь, и язычников».

Мне стало ясно, что имею дело с глупым человеком. «Ты являешься, как я понимаю, одновременно защитником язычников и главой еретиков. Ты не только оскверняешь догмы Церкви, но также защищаешь поклонение языческим гадостям.

Тебе стоило бы вместо этого вооружиться верой, какая Аврааму открылась около дубравы, а Исааку в баране, Иакову в камне и Моисею в купине, ту веру, что Аарон принес на груди, какую знал Давид, когда танцевал с тамбурином, и какую Соломон предрек в своих Притчах. Ту веру и тот закон, какую воспели все патриархи и пророки, прославили в своих проповедях и символически представляли в своих жертвах. Ту веру, какой наш покровитель Мартин обладал в своем сердце и сегодня показывает нам с помощью своей чудесной силы.

Если бы ты обратился к истинной вере, то поверил бы в нераздельную Троицу и смог бы получить мое благословение, твое сердце очистилось бы от яда ложной веры и твои неверные суждения исчезли, грехи очистились».

Агилан вышел из себя и заскрежетал зубами, как будто сошел с ума. «Скорее моя душа покинет тело, – пробормотал он, – прежде чем я получу благословение от священника вашей религии!»

«Господь не допустит, чтобы наша вера стала слабой, – ответил я, – и чтобы я терял время на неверных собак или предлагал драгоценные перлы грязным свиньям!»

Услышав это, Агилан прекратил дискуссию, поднялся и вышел. Спустя некоторое время, когда он возвращался в Испанию, он серьезно заболел, в результате чего почувствовал склонность обратиться в нашу религию.

44. Тогда же король Хильдеберт опубликовал указ, где повелевал, чтобы мы не делали различий между ипостасями Святой Троицы, но называли просто Господом. Он установил, что не подобает говорить о Господе как о человеке из плоти и крови. Король заявлял, что Отец в то же время и Сын, и он же Святой Дух, будучи Отцом и Сыном.

«Именно в таком виде он явился пророкам и патриархам, – сказал король, – и именно так его возвестил Закон». Король распорядился, чтобы все эти заявления довели до моего сведения, и добавил: «Таково мое решение, и вы, и другие теологи церкви должны сделать это частью вашей собственной веры».

«Самый благочестивый король, – ответил я, – ты должен оставить ничем не подтвержденные убеждения и следовать за тем, что апостолы и после них другие Отцы Церкви передали нам, тем, чему учили Иларий и Евсевий, что ты сам признал при твоем крещении».