Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

— Восхитительно. Благодарю тебя, добрая Кэтрин. Вот, глотни. — У него была шутливая привычка предлагать ей свою выпивку. Нахмурившись, девушка взяла протянутую бутылку и поднесла к губам. Когда она начала задыхаться и кашлять, мужчина радостно похлопал её по плечу и забрал бутылку.

— Фу, как ты можешь пить эту гадость?

— Это нектар богов, милая Кейт. Он согревает и спасает меня.

— Мне он не принесёт ничего, кроме дурных снов.

— Ах, нет, это камни дарят мне сны. Чудесные, кошмарные сновидения.

— Сегодня мне тоже приснился довольно странный сон, навеянный одним произведением искусства, картиной Джереми Блонда.

Уинфилд улыбнулся, глядя в ночь.

— Да, его работы способны на такое, бедняга, он казался таким одержимым. Джереми был настоящим художником Кингспорта.

— Что это значит?

— Ну, у нас есть туристы и множество студентов-художников, которые не более чем те же туристы. Они очарованы этим прекрасным старым морским портом и его историческим наследием, но им не дано проникнуться его магией, им никогда не познать душу города. Они видят лишь окутанный призрачным туманом фасад, во тьме за которым бьётся сокрытое сердце Кингспорта.

Она наклонилась к Уинфилду и легонько поцеловала его в щёку.

— Мне нравится, когда ты говоришь как поэт.

— Да, я теперь совсем как Уайльд, поэт, который только и делает, что говорит, но говорит красиво. Я живу в мире шёпота и воспоминаний, точно так же, как Джереми Блонд жил в мире призрачных образов.

— Каких образов?

Уинфилд ухмыльнулся.

— Если у тебя есть одна из его картин, то ты знаешь каких. Смерть, плывущая на плоту по реке Стикс в окружении гарпий. Однажды я намекнул, что его работа была вдохновлена знаменитой картиной Иоахима Патинира, но он это отрицал[185]. Болезненный мальчик с причудами, как все говорили. Ближе к концу он стал очень странным, а потом и вовсе исчез.

— Очаровательно. Но ты неправильно понял смысл его работы, дорогой Уин. Это не Смерть, а нечто более соблазнительное.

— Более заманчивое, чем забвение, ты шутишь? — он внимательно взглянул на неё. — И тебе это приснилось?

— Да, прошлой ночью. Прекрасное видение.

Уинфилд несколько мгновений молчал, на его лице застыло выражение тревоги. Открыв контейнер с едой, он достал ломтик говядины и отправил его в рот. Когда Кэтрин поднялась, собираясь уйти, его глаза наполнились неясной паникой, а затем каким-то смирением.

— Ты так скоро покидаешь меня, милая Кэтрин?

— Мне нужно пройтись.

— Тогда подойди и поцелуй меня на прощание.

— Хорошо, но только раз. У тебя такое серьёзное выражение лица! — она наклонилась к его щеке, а затем отпрянула и бросилась к воротам, в ночь.

Вместо того чтобы отправиться домой, Кэтрин взяла такси до Центрального холма[186]. С гавани дул сильный ветер, и она куталась в тяжёлую шаль, пока поднималась по каменным ступеням, ведущим на кладбище. Большинство покосившихся надгробий датировалось серединой 1600-х годов. Она остановилась у невысокого столба с мемориальной табличкой и посмотрела вниз на склон холма, вдоль этого поля смерти, поверх крыш домов на воду внизу. Кингспорт был залит светом уличных фонарей. Слабый туман наползал с тёмного океана, а плотные серые тучи скрывали фантастические очертания пика Кингспорт-Хед, возвышавшегося на тысячу футов над пенившимися волнами. Каким древним всё было, и какой поэтичной была красота веков, дарившая её душе нежность, которой она прежде не испытывала. Забывшись, она танцевала среди чёрных надгробий, там, где стояла старая ива. Кружась, она протянула руки к её струящимся словно лозы ветвям, обвивавшим её запястья и вплетавшимся в волосы. Она танцевала до изнеможения, а затем опустилась на холодную землю. Свет молодой луны пролился на неё, и когда она обратила к нему лицо, то увидела существо, парившее в тёмном небе. Поднявшись с колен, она сжала украшенные кисточками концы своей шали и воздела руки к небу. Она почти могла различить бледное лицо в вышине, как вдруг дикий порыв ветра сбил её с ног. Кэтрин упала на кладбищенскую землю. Когда она снова взглянула в ночное небо, то не увидела ничего, кроме сгущавшегося тумана.

III

Кэтрин брела сквозь недвижимый воздух, наслаждаясь остатками тумана, касавшимися её лица. Какой-то сверхъестественный инстинкт вёл её по извилистым улицам, тротуарам, и мостиками. Она чувствовала тяжёлый пульс дремлющего Кингспорта, его сокрытого во тьме сердца, о котором говорил Уинфилд Скот. Кэтрин ощущала присутствие призраков прошлого и будущего. Раздававшийся приглушённый скрип невидимых лодок, раскачивавшихся на волнах в гавани, напоминал стенания поглощённых морем душ. Она шла, спотыкаясь, погружённая в причудливые фантазии, по вымощенной булыжником узкой мостовой Харборсайда, мимо нависавших над улицей безмолвных домов. Кэтрин знала, что дальше на Фостер-стрит находится высокое и обветшалое здание, когда-то служившее Морской церковью[187], но теперь стоявшее заброшенным. Она медленно двинулась дальше по Уотер-стрит, к окутанной туманом гавани. Вдохнув тяжёлый запах морского воздуха, она ступила на гниющие доски старого причала.

Кэтрин добралась до конца причала, опустилась на колени и всмотрелась вдаль. Она ждала. Высоко в тумане виднелись смутные силуэты странных крылатых существ с бледными лицами. Её губы дрожали, ей хотелось позвать их. Стонавший ветер поднялся над водой, принеся с моря запах гнили… и чего-то потустороннего.

Плот выскользнул из тумана, и когда он приблизился к причалу, Кэтрин поняла, что картина Джереми Блонда не преувеличила неземную природу стоявшего на нём существа. Скорее, она точно передала его суть. Дрожа, девушка прижала ладони к влажному дереву и подалась вперёд, к призраку, остановившемуся всего в нескольких дюймах от неё. Фигура наклонилась к ней, её спутанные волосы извивались и переплетались с волосами Кэтрин. Призрачные когти сомкнулись на запястьях её дрожащих рук, когда мрачная тень устремилась через поры кожи, проникла в самую душу, изменяя плоть. Неестественным движением её рот растянулся, чтобы пропеть новые звуки, вырывавшиеся из горла.

Порождение чудесного кошмара отпрянуло. Кэтрин подняла своё бледное лицо к сумеречным существам, что ждали её в вышине. Расправив обретённые крылья, она взмыла в воздух и поплыла над тёмной водой, чтобы присоединиться к стае, парившей в туманном эфире.

Перевод: А. Лотерман

Уилум Пагмаир Знак, что освобождает тьму

W. H. Pugmire «The Sign That Sets the Darkness Freea», 2002

Я напевал под тихую музыку, стоя на тёмной веранде и взмахивая руками ей в такт. Как сладко она проникала в уши, такая же лёгкая, как влажная морось на моём восторженном лице и движущихся руках. Мелодия подошла к концу, и на какое-то мгновение воцарилась тишина, а затем откуда-то издалека до меня донеслись, сначала невнятные, звуки