Современный российский детектив - Анна Майская

поглядывая на свою подопечную. — И в чем все это выразилось? Давай с этого места рассказывай поподробнее.

Следователь хотя и был молодой, но отнюдь не являл из себя дурака, несклонного сложить два плюс два; в его памяти тут же всплыли два ужасающих по своей беспрецедентности случая, которые произошли на самом краю Ивановской области и о которых пестрели все последние полицейские сводки. Пусть преступления и совершались за территорией, находящейся далеко от ведения городских отделов, тем не менее сведения о таких жестоких убийствах передавались во все подразделения, ориентируя личный состав на розыск безжалостного убийцы. Поэтому-то, без сомнения, сопоставив все произошедшие за последнее время события, он, дав Поцелуевой разрешение говорить, сам приготовился внимательно слушать; девушка, испуг которой сменился легким состоянием опьянения, не преминула незамедлительно этим воспользоваться:

— Во-первых, он был одет во все черное… я понимаю, что это еще не повод считать его маньяком или кем-то похуже, но его лицо… вот оно выглядело просто ужасно! Очертаний его разглядеть у меня не получилось из-за темноты и еще по той, простой, причине, что эта отвратительная рожа по всей своей площади кишела омерзительными мелкими светящимися опарышами, создавая впечатление, что этот человек пришел ко мне прямиком из могилы.

— Какие опарыши? — не понял сразу Кузьминкин, вытаращив от удивления глаза и несколько секунд изучая таким образом собеседницу.

— Маленькие такие червячки, знаешь ли, — презрительно сморщилась рассказчица, представив в памяти кошмарное зрелище, — которые постоянно ползают и светятся, переливаясь всевозможными красками, — здесь молодой человек озадаченно сморщился, вероятно о чем-то настойчиво размышляя, а проститутка между тем продолжала: — Но это не самое страшное, а весь ужас заключался в том, что он смотрел на меня красными, горящими словно раскаленные угли, глазами, не выражающими ни гнева, ни жалости, ни сострадания, ни вообще каких-то эмоций; а еще… от него исходил такой замогильный, отвратительный запах, что навевал несравненной жутью — будто прям со старого, закрытого, давно забытого, кладбища. Становилось очевидно, что моя персона его интересует не столько ради сексуальной утехи, — хотя и это полностью не исключается — сколько ему не терпится узнать: каким образом я устроена изнутри?

— А физически? — словно вырвавшись из глубокой задумчивости, прервал Сергей повествование обратившейся за помощью пострадавшей. — Насколько он обладает физической силой?

— Этого добра в нем хватает с избытком, — девушка вспомнила огромные формы, внезапно возникшие перед ней прямо по ходу ее движения, и невольно вздрогнула, представив какой подвергалась опасности, — он широк в плечах, обладает выше среднего ростом и коренастым телосложением.

— Однако? — вновь собираясь погрузиться в тяжелые размышления, пробурчал озадаченный следователь. — Но как же тебе в таком случае удалось выбраться?

— Свое детство я провела на «улице», — просто отвечала красавица, из-за растекшейся по лицу туши выглядевшая несколько несуразно, — и научилась там всяким приемам, — необходимо было как-то выживать среди всех тех бесчинств, которым я подвергалась — поэтому и сейчас, наверное, сработал рефлекс, и я, ударив его по «яйцам», припустилась быстро-быстро бежать. Вместе с тем он словно не чувствовал боли и очень быстро меня нагнал, и вот тогда мне пришлось пуститься еще на одну, не отличавшуюся излишней хитростью, выдумку: я сняла с ноги туфельку и воткнула тонкий каблук прямо в самое лицо того мерзкого типа; он разразился душераздирающим криком, — видимо, боль он все-таки чувствует! — а у меня появилась превосходная возможность скрыться оттуда бегом и воспользоваться помощью ваших доблестных полицейских, дежуривших в тот ужасный момент на площади Пушкина.

— Странно? — опять, словно проснувшись от тяжелого сна, полушепотом вымолвил следователь. — В лицо каблуком, говоришь, ударила? Но патрульные утверждают, что никого, даже отдаленно похожего на человека, получившего такие серьезные повреждения, да и вообще кого-либо, они в указанном тобой месте не обнаружили; там не было ни туфлей, ни крови, ни других каких-то предметов, указывающих на борьбу либо на твою принадлежность — как прикажешь такой расклад понимать? Ты, точно, нас не обманываешь? Может, нападение было совершенно не в том месте, а где-то в другом, да и про крик патрульные ничего не говорили, хотя, если честно, их об этом, наверное, и не спрашивали — надо будет этот момент обязательно уточнить. Так что ты мне на все эти вопросы ответишь?

— Я рассказала всю правду, — опустив книзу голову ответила девушка, прекрасно понимая, что все ее повествование смахивает на разыгравшуюся от перепуга фантазию, — все было именно так, и никак по-другому. Можешь мне верить, «мент», а можешь и нет, но больше мне добавить к этой истории нечего.

— Знаешь? — вдруг ободряюще произнес служитель Фемиды, изменив выражение лица с задумчивого на возбужденное. — А я тебе верю; почему-то мне кажется, что так себя вести и придумать такое в одночасье — это попросту невозможно. Тем не менее сам я никаких решений принимать не могу: мне необходимо посоветоваться с вышестоящим начальством — подожди меня в коридоре, а я сходу доложу о твоей странной повести руководству.

Он встал со своего удобного кресла и, как и делал это чуть раньше, приблизился к девушке, помог ей подняться со стула и настойчиво выпроводил из своего кабинета, одновременно запирая его и направляясь докладывать о случившемся.

* * *

Арханов Виктор Сергеевич заступил дежурить ответственным от руководства; по своим служебным обязанностям он являлся заместителем начальника полиции по оперативно-розыскной части и ведал всеми тяжкими преступлениями, случавшимися на вверенной ему территории. В тридцать пять лет достигнув звания подполковника, он уже четыре года находился в своем чине и на повышение уже не рассчитывал. Внешности он был совершенно непримечательной: высотой едва достигал среднего роста; тучное телосложение выдавало пристрастие к алкоголю и чревоугодию; круглая физиономия выделялась припухлостью щек; давно потухший взгляд не выражал ничего, кроме желания поскорее «убраться» с этой работы; как и полагается в таких случаях, он был одет в присвоенную форму одежды и сидел у себя в кабинете тягостно считая минуты, тянувшиеся невыносимо медленным образом.

Внезапно без стука открылась входная дверь, и на пороге возник встревоженный следователь, находившийся этой ночью в его непосредственном подчинении. Подполковник насторожился. Обладая огромным опытом оперативной работы, он интуитивно предположил, что сейчас ему поведают нечто такое, от чего его спокойное дежурство тут же закончится, а напротив, начнется беготня, а возможно, что и придется остаться работать на весь следующий день, и еще на довольно долгое время; такая перспектива этому, давно охладевшему к службе, сотруднику явно не «улыбалась», поэтому, сведя к переносице брови, он сам решил проявить инициативу в прояснении охвативших его вдруг сомнений.

— Что такое, Кузьминкин, — спросил он, едва офицер оказался у