Мистер Ми - Эндрю Круми

Так вот, кто же эта обнаженная девушка, читающая вашу книгу? Я решил еще раз порыться в «сайте», где обнаружил эту фотографию, и вместо этого угодил на изображение другой женщины, которая проводила какой-то научный эксперимент при помощи большого пластмассового предмета. Да, сказал я себе, в Интернете можно почерпнуть массу полезных сведений.

Я стал водить курсором по изображению и обнаружил, что каждая часть тела женщины была, по сути дела, гиперссылкой. Это была остроумная иллюстрация возможностей HTML, о котором доктор Кул, известный специалист в этой области, отзывается с особой похвалой («клевая фенечка»). Фотография, по сути, представляла собой своего рода карту порталов и проходов, так что, когда я, например, щелкал курсором по пластмассовому предмету, система отправляла меня в Интернет-магазин; грудь была приглашением посетить ряд подобных же «сайтов», а лицо женщины позволяло послать электронное письмо. Щелкнув курсором по ее зубам, я получил предложение связаться с создателем этого удивительного «сайта», что тут же и сделал, попросив его сообщить мне, что он знает о девушке, которая читает вашу книгу, и о всем прочем, имеющем к этому отношение.

Очень скоро я получил ответ, где говорилось, что я могу получить все, что мне нужно, если взамен пошлю ему несколько «картинок». Мой невидимый корреспондент, который не назвал своего имени, уточнил, что он особенно пристрастился к «кискам», а также спросил, нет ли у меня хороших снимков «раздвинутой норки». Вот уж не думал, что существуют такие странные пристрастия! Решив на следующее утро рассказать обо всем этом Катрионе, я лег спать, приняв лекарство, которое, как я теперь знаю, предотвращает головные боли, вызываемые длительным общением с компьютером.

Катриона явилась на следующее утро и начала, весело насвистывая, раскладывать по полкам принесенные в сумке сырые компоненты будущего «классного обеда», а я объяснил ей, что мне надо раздобыть несколько фотографий различных животных. Но как переслать эти фотографии по Интернету, спросил я, даже если я сумею отыскать в зоопарке нужных мне представителей фауны? Катриона сказала, что мне понадобится цифровая камера, которую я решил незамедлительно купить. Оставив Катриону пылесосить ковры, я надел пальто и отправился в магазин Диксонза, где по умеренной цене можно приобрести самые различные приборы. И действительно, мой друг Али предложил мне камеру, которая может передавать фотографии прямо на компьютер — их даже не надо проявлять. Что касается привычных нам магазинов фирмы «Бутс», мало того что «ночные клубы», предлагая «альтернативную терапию», узурпировали их фармацевтические функции, кажется, они теперь отстают и в деле продажи фотографических принадлежностей. Чем тогда будут заниматься в этих многочисленных магазинах их пахнущие дорогими духами, но в конечном счете никому не нужные продавщицы?

Я спросил Али, годится ли эта камера для фотографирования кисок и норок, и миссис Кемпбелл, услышав мой вопрос, как-то странно перекосилась, взяла телефонную трубку и стала что-то говорить — тихо, но сердито. Не понимая, чем вызвана такая реакция, я решил, что она заподозрила меня в намерении браконьерствовать.

— Не беспокойтесь, я не нанесу зверюшкам никакого вреда, — заверил я Али нарочито громким голосом — чтобы меня услышала и миссис Кемпбелл. — Я просто люблю их наблюдать. Убийство — не для меня, я никогда не беру в руки удочку, ружье и прочее в этом роде. Щелчок, вспышка — и дело сделано.

Я также спросил Али, смогу ли я фотографировать этим аппаратом в полумраке «ночного клуба», поскольку я там никогда не бывал, а мне хочется взглянуть на тамошних аптекарей. Али заверил меня, что этой камерой я смогу снимать все, что мне нужно, после чего я отдал ему свою кредитную карточку, чтобы он проделал с ней все необходимые операции для завершения нашей весьма удовлетворительной сделки.

Вернувшись домой, я с гордостью продемонстрировал Катрионе свою покупку, которая, когда мы вынули ее из яркой коробки и сняли многослойную полистироловую обертку, как-то вроде усохла и оказалась неожиданно маленького размера.

— Вы таки пошли и купили ее? С ходу? — Катриона часто так выражается. — Вот уж сквалыгой вас никак не назовешь.

Она обняла меня за шею и наградила, как она называет, «французским поцелуем». Я-то всегда считал, что «французский поцелуй» — это тот мимолетный клевок в щеку, который был характерен для де Голля, а оказывается, это — долгий мокрый поцелуй с облизыванием и покусами, каким настоящие французы, по словам Катрионы, ежедневно приветствуют друг друга в парках и кафе.

— Да, кстати, — сказала Катриона, убирая язык из моего рта, — вы должны мне за лекарство пятьдесят фунтов.

— Да-да, разумеется, — отозвался я, — но сначала объясните, как этой машинкой можно сделать снимок «раздвинутой норки» — я даже не понимаю, что это значит.

И я более подробно рассказал Катрионе, какую просьбу мне прислал мой анонимный корреспондент. Катриона объяснила мне, что тому нужны фотографии животного, которое живет у женщины между ног.

— А можно мне сфотографировать вашу норку? — спросил я.

— Фигушки, — ответила она. Я не всегда понимаю употребляемые Катрионой выражения, но похоже, что молодые люди все говорят на таком языке, и, поскольку вы преподаете в университете, вам этот диалект, наверное, понятен, почему я и привожу ее слова, не вдаваясь в объяснения.

— К чему эта ложная скромность? — упрекнул я Катриону. — Вы же такая хорошенькая — с какой стороны на вас ни взгляни. А эта камера отдаст вам должное. У нее хорошее фокусное расстояние, — процитировал я панегирик Али в адрес небольшого прибора, который я держал в руках. Мне было непонятно, почему Катриона не позволяет ему себя запечатлеть. Это напоминало отношение к фотографии примитивных племен, которые, как говорят, считают, что забравший изображение человека овладевает также его душой. В конце концов, я просто хотел сделать несколько снимков норки.

— А что этот тип будет с этими «картинками» делать? Поместит на свой сайт, так что посторонние люди смогут любоваться мной в чем мать родила?

Я сказал, что хочу выполнить просьбу этого человека лишь для того, чтобы узнать что-то новое об «Энциклопедии» Розье. И, разумеется, я заплачу ей столько, сколько обычно платят фотомоделям.

— Вот что, — сказала Катриона. — Так и быть, снимайте, но чтобы на фотографии не было моего лица. Представляете, что скажут мои друзья и преподаватели, когда увидят меня голышом в Интернете?

Мне и в голову не приходила возможность, что ее друзья тоже будут искать в Интернете решение этой загадки восемнадцатого века и таким образом обнаружат ее фотографию «в чем мать родила». Но Катриона отличается ясным и методичным мышлением, не говоря уж об ее искусном владении перочинным ножом.

— Так, может быть, пойдем наверх, вы разденетесь, и я сфотографирую вашу киску, норку или как там это теперь называется.

Катриона предложила сначала «выпить чайку», и я согласился на условии, что сначала приму свое лекарство. Катриона вытащила из сумочки пилюлю, которая стоила всего тридцать фунтов. Раньше она приносила пилюли, где были изображены птички, но на этой круглой белой пилюле была поперечная насечка и какая-то надпись. Она напомнила мне парацетамол. Вообще таблетки, которые я теперь принимаю, в точности похожи на парацетамол, если не считать их цены и магического действия на мой мочевой пузырь.

Я запил пилюлю чаем, а Катриона, отхлебывая из чашки, принялась читать приложенную к фотоаппарату инструкцию. «Благодаря вам, — сказал я ей, — уже ощущая действие лекарства, нам не потребуется помощь механика». Потом Катриона пару раз щелкнула спуском, и мы отправились в спальню. К тому времени, когда я туда доковылял, Катриона уже разделась и задернула в спальне шторы. Потом легла на кровать, а я стал наводить на нее фотоаппарат.

— Только смотрите, чтоб лица не было видно! — крикнула она, а затем, чтобы застраховаться от ошибки, накрыла лицо подушкой. Она поворочалась, устраиваясь поудобнее, а я спросил ее, что означает «раздвинутая норка». Такую загадку миссис Б. ни за что не смогла бы решить.

Катриона подняла колени и стала раздвигать пальцами складки кожи, которые обычно находятся, как шасси самолета, в подтянутом состоянии. В видоискателе фотоаппарата я видел, как раздвигаются и натягиваются розовые лепестки, напоминавшие нежирный бекон, и вспомнил эту чудную харчевню, «Дельфин», где за небольшую цену подавали огромную порцию яичницы с беконом. Но я совершенно не мог понять, как можно «пристраститься» к картинке, на которую я смотрел в видоискатель. И решил, что, подобно дантистам, которые испытывают жгучий интерес к состоянию человеческого рта, некоторые люди испытывают такой же интерес к разным другим отверстиям и полостям на теле человека. Если бы обстоятельства сложились иначе, мне, возможно, пришлось бы в ходе поисков «Энциклопедии» Розье фотографировать ухо или ноздрю Катрионы, а не ту «норку», вход в которую она для меня открыла. Внезапно Катриона подняла руки и стала снимать с пальца кольцо, проговорив: «Еще узнают по кольцу». Подушка заглушала ее слова, и мне пришлось ее переспросить. Она приподняла подушку и повторила сказанное. Мысль, что человека можно узнать по кольцу, никогда не пришла бы в мою слабоумную голову — как и многие другие откровения, которыми я обязан своей молодой подруге.