Призрак миссис Рочестер - Линдси Маркотт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торопливо сбежав по лестнице к коттеджу и поспешно открыв дверь, я влетела внутрь и несколько раз повернула ключ, с облегчением увидев, что внутри все осталось так же по-домашнему уютно, как и до моего отъезда. По-прежнему горела лампа у кровати, на спинке стула висел мой пуховый жилет, а на столе стояла чашка с недопитым чаем «Энергия специй с ванилью».
Вот только одна из стеклянных дверей перекосилась больше, чем обычно.
Будто кто-то силой пытался прорваться внутрь.
Неожиданно меня охватил страх. Все еще можно поехать к Элле, напомнила я себе, потом подошла к двери и подергала за ручку. Немного странно ходит по рельсам, но все еще надежно заперта. Возможно, мне вообще показалось и я сама себя пугаю. После всех событий этого дня, документов, вырвавшихся на улицу собак… естественно, что мне не по себе.
Я зажгла свечу, отгоняющую духов, и сладкий запах поплыл по комнате. Налив себе еще бокал вина, южно-австралийского шираза, я сделала глоток и наконец перешла к тому, зачем вернулась.
Открыв компьютер, набрала в поиске: Джоанна Мейерс. Сколько же совпадений с именами! Не говоря уже о Джоанах, Джоан и Дж. Мейерс. Добавила ее второе имя, Патрисия, но результатов все равно выпало несколько сотен.
Она вообще могла поменять имя. Или умереть.
Пришлось внести еще подробности в поиск: Аризона, штат, где она получала водительские права, – десятки результатов. Пролистала их, но на тетю Джо никто не был похож. Другие сочетания тоже ни к чему не привели. Я уже потеряла счет времени, и меня начало клонить в сон. Поднявшись, я немного походила по комнате.
В мыслях всплыли слова из сообщения детектива: «также известна как „Фрогги“». Добавляю в поиск вместе с «Джоанной Мейерс» и «Нью-Джерси». Один результат совпадает со всем, кроме Мейерс. Статья восьмилетней давности из газеты Санта-Фе, о приюте для лошадей, подвергшихся жестокому обращению. Приют назывался «Счастливый путь», и в третьем абзаце приводили слова волонтера Джоанны: «Я сама из Нью-Джерси и до переезда сюда лошадей в глаза не видела. Мой голос их успокаивает, он похож на лягушачий, меня даже называют Фрогги. Мы помогаем друг другу».
Меня точно током ударило. Неужели я нашла тетю Джо?
Схватив телефон, я набрала номер, указанный в статье, – пусть поздно, но я хотя бы оставлю сообщение. Только механический голос сообщил, что номер не обслуживается. Тогда я набрала в поиске «Счастливый путь», но все даты тоже были восьмилетней давности. Видимо, приют закрылся. Очередной тупик.
В статье был указан адрес электронной почты, так что я на всякий случай отправила коротенькое сообщение. Обратно оно не вернулось, так что толика надежды у меня все же осталась.
От вина, запаха ладана и всех этих невероятных событий у меня слегка закружилась голова. Перед глазами все плыло – слишком внимательно я вглядывалась в экран компьютера.
Поднявшись со стула, я потянулась, разминая шею и плечи, и допила бокал шираза.
Вдруг между лопатками закололо, как и всегда, когда за мной наблюдали. Обернувшись к стеклянным дверям, я прищурилась, пытаясь за отражением комнаты рассмотреть террасу снаружи.
И встретилась взглядом с Беатрис Мак-Адамс Рочестер.
Беатрис
Торн Блаффс, 17 декабря
После полудня
В тот день в апреле ведьма с колдуном забрали меня со старой дороги и отвезли обратно в Морскую комнату, где усадили в шезлонг. Улыбчивый тощий мужчина, Рэймонд, принес мне чай и подмигнул:
– Травяной чай Аннунациаты, миссис Р, сразу же вас успокоит. Вы принимали сегодня таблетки?
– Да, Рэймонд, во время обеда.
В принесенный чай уже добавили яд, чтобы я как можно скорее уснула. Но я хотела уснуть, так что выпила всю чашку.
Помню, как позже, когда я проснулась, никаких шагов больше не было: все разъехались. Тени сгустились так сильно… Далеко внизу слышалось дыхание океана, такое нежное, медленное, вдох и выдох. Океан еще спал.
Но я уже проснулась. И еще помнила, как танцевали языки пламени от свечей в старом коттедже.
А потом все же раздались шаги – едва слышные, почти невесомые. Может, опять та старая собака? Но это были не шаги собаки. Так спускался человек, легко и торопливо. И спускался ко мне.
Я села ровнее. Мне было страшно, я нервничала. Шаги пришли за мной.
Снаружи раздался голос – голос, звучащий как паутина.
А потом она зашла в Морскую комнату. Девица. Та, что сошла с портрета Амедео Модильяни. Лицо в форме яйца, короткая, как у мальчика, стрижка. И эти глаза в форме бриллиантов, поблескивающие как бриллианты – те же самые, что смотрели на меня со стены напротив кровати.
Она издала возглас удивления.
– О! – вскрикнул покрытый паутиной голос. Жизнь в картине сохранила молодость и свежесть ее лица. Но не голоса.
Я замерла, неподвижная, точно статуя, как тогда, при встрече со старой собакой, Делайлой.
– Ты, должно быть, Беатрис, – сказал мне паутинный голос.
Я ничего не ответила. Просто наблюдала за ней.
Она сложила губки бантиком и подошла ко мне поближе.
– Рада познакомиться, Беатрис. Я столько о тебе слышала. Меня зовут Лили. Я друг Эвана.
Она смотрела на меня со своей картины, наблюдала, как я сплю. Подглядывала все мои сны и доносила о них моему тюремщику, и вместе они сговорились вытащить ее с холста, чтобы она заняла мое место.
Я молчала, но она будто читала мои мысли.
– Я не хотела тебя беспокоить. Просто было любопытно заглянуть сюда.
– Как ты выбралась из своей картины? – сумела произнести я.
Ее голова качнулась на длинной шее, приняв позу в точности как на портрете.
– Прости, что?
– Картина Амедео Модильяни. Как ты выбралась из нее?
Бриллиантовые глаза поблескивали.
– Беатрис, ты, похоже, совсем спятила, да?
– Ты вернешься обратно в картину? – прошептала я.
Она рассмеялась. И этот смех вытек из нее, точно желток из разбитого яйца.
– Да, Беатрис. Прыгну прямо обратно в картину Модильяни. Но ненадолго. Скоро я спущусь снова. – Этот голос затягивал меня в свою паутину, чтобы я не смогла выбраться. – Не волнуйся, Эван о тебе позаботится. Поместит в какое-нибудь приятное место – он может себе позволить.
Теперь в голове шепчут все голоса разом, смеются, потому что тоже помнят – именно тогда все и случилось.
Это в тот день я сделала кое-что очень хорошее.
Глава двадцать первая
Я не отводила глаз от фигуры снаружи: в тусклом наружном свете ее нельзя было четко разглядеть, она выглядела скорее призраком,
