Черное пламя Раграна 3 - Марина Эльденберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ох-х-х.
Надеюсь, оно хотя бы сработало. Потому что как только импульс связи передался на аппаратуру, меня мгновенно отключили, а суета началась такая, как в рождественский сезон в торговых центрах. Насколько я поняла, нам удалось определить местонахождение Кроунгарда с точностью до ста метров, по приказу Халлорана в считаные минуты оцепили весь район. Это было последнее, что я узнала, потому что дальше меня выпроводили, и Элегард повез меня домой.
Ополоснув лицо холодной водой, я расчесалась, переоделась в легкие стильные домашние брюки и блузку. Накинула на плечи легкий газовый шарф, потому что кондиционеры в Зингсприде приходилось включать на полную мощность, и спустилась вниз. Где застала картину, которую предпочла бы никогда не видеть.
На моем огромном диване с одной стороны сидел Бен, рядом с ним устроились Лар и Дрим. Напротив застыли Элегард, Роа и Риа. Два лагеря, на которые разбилась моя семья, накалили воздух в гостиной так, что у виари нервно дергался кончик хвоста. Да что там, у меня самой чуть глаз не задергался, когда я это увидела.
Особенно когда мужчины одновременно повернулись, и их взгляды скрестились на мне.
Да вы! Просто! Издеваетесь!
— Добрый вечер, — здороваюсь я. — Бен, ты, кажется, должен был завтра приехать.
— Должен был. — Он поднимается и, к счастью, переключается с Элегарда на меня окончательно. — Но что-то — возможно, твои исследования, которые ты собралась проводить с черным пламенем, не поставив меня в известность, заставило поторопиться.
— А должна была? — интересуюсь я, складывая руки на груди. — Ставить тебя в известность?
Если пару минут назад мне казалось, что вот-вот подерутся Бен с Элегардом, и мои дети между собой и с виари, то сейчас кажется, что подеремся мы.
— Черное пламя — в моей крови, моя кровь — во мне. Это не имеет никакого отношения к тебе.
— Ошибаешься, — он приближается, обогнув диван. — Это имеет ко мне самое непосредственное отношение, потому что мы пара. Ты же в курсе, что может случиться с иртханом, если что-то произойдет с его парой?
В курсе, у любого иртхана может начаться угасание, если его пара погибнет. Угасание заключается в постепенном исчезновении пламени, общей слабости, и в конечном итоге приводит к гибели.
Вот только сейчас мне хочется его стукнуть. Больно!
Я ловлю себя на этой мысли с такой ошеломляющей ясностью, что вдруг начинаю понимать: давно не испытывала таких чувств. То есть после моего возвращения без памяти не испытывала их вообще! А вот до ее потери — судя по всему, с завидной регулярностью. И теперь я понимаю, почему!
— Со мной вроде бы все в порядке. — Я уже сложила руки на груди и сейчас мне не хватает лишней их пары, потому что от этого взгляда в упор, в самое сердце, от его близости и близости черного пламени, на которое все мое существо откликается как на самом желанное, все мысли летят наблу под хвост. Я даже, кажется, уже забыла, о чем мы говорили. В эти краткие мгновения, пока мы стоим друг напротив друга и воздух вокруг нас потрескивает.
— Вроде бы? Зачем ты ездила на исследования? Что это были за тесты?
— Тебе не кажется, что… — Элегард поднимается, но Бен останавливает его взмахом руки. Поклясться могу, что этот властный жест может заставить кого угодно заткнуться.
— Мне не кажется, — произносит он. — А тебе лучше заняться тем, чем ты занимался до меня. Проследи, чтобы ужин был готов. Домохозяин.
Воздух начинает потрескивать еще более ощутимо, и я шагаю к Бену в упор:
— Не смей, — шиплю ему в лицо. — Не смей делать это при детях! Если не можешь держать себя в руках и общаться нормально, уходи.
Я говорю это еле слышно, настолько шепотом, что сама слышу эти слова почти на уровне мыслей, потому что они звучат у меня в голове. А вот Бен неожиданно отвечает без слов: «Я никуда не уйду, Аврора. Ни тебя, ни детей я этому хмырю не отдам. Но ты права, не стоило делать это при них. Прости».
Если начало фразы звучит как констатация факта того, кто привык, чтобы все ему подчинялись, то завершение немного сглаживает ситуацию. Правда, к голосам в голове очень сложно привыкнуть, поэтому глаза у меня становятся просто огромные, а Бен удерживает меня за локти, пока Элегард, дети и Дрим гуськом тянутся к столу, не забывая при этом озираться на нас.
— Судя по тому, как ты выглядишь, ты меня услышала.
— Что… это что? — все так же шепчу я, хотя сейчас надо говорить очень громко, чтобы что-то донеслось до всех рассаживающихся за столом.
— Тоже наша особенность. Особенность черного пламени, я полагаю. У Ландерстерга с его супругой такая же забавная связь.
— Забавная?
— Ну да, сейчас мне это кажется забавным, — Бен хмыкает. — Что определенно радует. По крайней мере, ты больше никогда не будешь ревновать меня к Лауре Ландерстерг.
Оглушив подобным заявлением, он берет меня за руку и ведет к столу. Домработница позаботилась о том, чтобы накрыть на стол, но сейчас никого не интересует, что она там накрыла. Потому что все смотрят на нас: дети — вопросительно, Элегард хмуро. Только Дрим, похоже, интересует исключительно еда. Она, задрав голову, с немым упреком созерцает то, что лежит на блюдах. В голове ее, очевидно, роятся мысли примерно следующего содержания: «Если вы не едите это все, почему бы не отдать это мне?»
— Попрошайка, — хмыкает Бен, на ходу потрепав виари по голове, из-за чего ее шерсть и чешуйки растопыриваются, как лепестки цветка.
Он отодвигает мне стул, и в этот момент Элегард спрашивает:
— Вы как, риамер Вайдхэн, самостоятельно есть умеете, или за вами нужно поухаживать?
Мне хочется закатить глаза, но Бен, к счастью, не ведется на провокацию:
— Аврора, что тебе положить?
Только сейчас Элегард понимает, что допустил стратегическую ошибку, усевшись рядом с детьми. Он поднимается, чтобы пересесть ко мне, но Бен подмигивает Дрим:
— Залетай!
Не веря своему счастью, виари взлетает на соседний со мной стул, и Бен выдает ей тарелку, чем приводит в невероятный восторг Лара. Сын чуть ли не подпрыгивает, когда Вайдхэн произносит:
— Кто у нас тут знаток по виарам? Что ей можно отсюда, а что нельзя?
— Я! Я! — кричит Лар. — Ей нельзя жирное, а можно вяленое мясо и овощи на пару. Но вяленое мясо она любит больше.
— Кто бы сомневался, — хмыкает Бен. — Ну, приступай. Угощай.
Прежде
