Город двух лун - Анатолий Лернер

… Лунный свет отражался в кристаллах белого камня, из которого был построен город. Ночное светило на миг померкло, и снова вспыхнуло на низком израильском небе. Но город уже погас. Над комплексом Храма Иерусалима, сгустилась невидимая тень. Она проникла в Святая Святых, и в бешенстве вырвалась наружу! Святая Святых оказалась пустой! Не было ни Ковчега Завета, ни самих скрижалей!

— Я уничтожу все ваши книги! — Рычал Велиал, зажигая в храме костёр.

Месяц горело храмовое собрание свитков. Месяц над городом звучал хохот. А когда пожар утих, мир погрузился во тьму невежества, и маги стали править им.

Тьма Велиала маршировала по мостовым Вечного города, насилуя дочек праведников, глумясь над святынями, изгоняя священников из Храма. Тьма Велиала заменила «Солнечный» календарь иудеев на «Лунный», сменила жрецов и первосвященника, передав их власть в руки послушного себе Ирода, чьи дела освещал огонь ада и блеск великолепия. Велиал легко и привычно завоёвывал мир. Он лишал зрения, и сжигал светом пламени ада. Но мог пощадить, и ослепить величием и роскошью. И пока разбойники-зелоты сражались с Тенью, мудрецы выходили на базарные площади и говорили, говоря:

«Силы тьмы не видимы, но они входят в нас и подчиняют себе наше тело, мысли и поступки».

И смутился народ, и обратил мечи братьев против братьев, ибо судили других по себе.

И проливалась кровь, и было много боли и страданий. И земля почернела от крови. И праведники народа мудрецов и священников, корчились на крестах. Их родственники прятались в Храме, но их выдавали властям, а провокаторы уже подстрекали толпы на новые неповиновения власти Рима.

Мудрецы скрыли младенца. Они надёжно охраняли его, в тайне обучая принца крови наукам, пока он нуждался в них. Теперь же, Совет мудрецов отправлял юношу в Индию, по старой дороге Аронидов. Этот караванный шлях был проложен, когда небольшой отряд Левитов вызвался сопроводить Моисея в его скитаниях, приведших, согласно Торе, в страну Моав, где он оставил земное существование, и «никто не знает места погребения его».

Как бы то ни было, и Тора создавала легенды, за которыми скрывалась правда. Это был несколько иной, тайный сценарий, согласно которому Моше Ребейну вместе с отрядом Левитов благополучно достиг Индии, где обнаружилось утерянное в пустыне колено Иудеев. Согласно древней кашмирской легенде, дошедшее до Индии колено иудеев уверовало, что именно они-то и достигли Земли Обетованной. И Моисей остался с ними, и многому учил их, и многому учился сам. С тех пор связи Аронидов на земле Израиля с брахманами Кашмира в Индии не терялись.

Спешно собранный караван отправлялся этой ночью из Кумрана. С небольшой площади у стен города были готовы выступить в путь пять верблюдов с притороченной поклажей: мешками с солью и финиками. Два погонщика из пустоши заливали в кожаные мешки воду, а смуглый парнишка, тринадцати лет от роду, читал молитву, творя поклоны и кланяясь в сторону Иерусалима:

Шма, Исраэль!

Адонай Элогейну,

Адонай Эхад!

Поклоны его были усердны и горьки. В день, когда он был помазан на священство, ему приходится покидать страну. Учитель Иоанн отправляет его подальше от Иерусалима, где тёмные силы рыщут в поисках наследника. Отправляет в саму Индию. В Кашмир. В землю, где закончил свой земной путь Моше Ребейну, запечатлев на могильном мраморе след стопы. Так говорит легенда.

Три года обучения в духовно-эзотерической школе Дамаска выявили феноменальные способности Ешуа. Учитель Праведности созвал тайный Совет мудрецов, и те постановили отправить будущего помазанника в Индию, к ариям, для его дальнейшего совершенствования и в целях безопасности.

И теперь в качестве ученика погонщика, он отправляется верблюжьим ходом к следующей стоянке каравана, где к ним присоединятся другие погонщики со своими верблюдами, а там — другая стоянка, и так до самой Индии.

А у стены грубой кладки кумранского гарнизона, напротив базарной площади, стоит стройная женщина. Она кутается в одеяло верблюжьей шерсти, и прислушивается к родному голосу. В руках её небольшая корзинка с едой. В ногах, два связанных между собой узелка с одеждой, поверх которых лежит расшитая виссоновая рубаха, ничего не говорящая в чужих краях, тогда как для понимающего глаза она означала и царский титул, и священство, и наследника престола. Здесь же была пара обуви по греческой моде, с длинными ремешками из ослиной кожи.

— Ани Адонай, Элогейхем, Ашер Ацети этхем ме-арец Мицраим, лигйот лахем л-Элогим, Ани Адонай Элогейхем! — Закончил молитву подросток, и оглянулся на мать. А та, сквозь слёзы, разулыбалась, и помахала ему. Юноша снял с головы кожаный ковчег, размотал перетянувшие смуглую руку чёрные блестящие ремни, и стал растирать оставшиеся после них следы. Уж больно они сегодня были темны, как-то по-особому кровавы. Тфилин и личный свиток Торы он обернул в саван, снятый с головы, сложил в мешок и плотно завязал. Сделав три шага назад, повернулся спиной к Иерусалиму и бегом кинулся к женщине.

— Мама! Я простился с Иерусалимом, — сказал он, и обнял женщину. — Мне страшно, мама.

— С кем Бог, в том нет страха. — Улыбнулась молодая мать, и поцеловала сына в макушку, а он прижался к ней и долго от себя не отпускал.

— Я поклялся вернуться, мама.

— Кто усерден к Богу и предназначение знает своё, других благословений и не просит. — Сказала мать, и прикрыла лицо платком.

Когда у коновязи верхом на осле появился Нафтали, Йешуа прощался с матерью. Она стояла рядом с верблюдом в ожидании проводника и неслышно плакала, а сын читал дорожную молитву, прижимая к груди материнский подарок — виссоновую рубаху.

Нафтали подъехал к коновязи, слез с осла и крепко привязал его. При виде Нафтали женщина вздрогнула, засуетилась, а он показал жестами, чтобы не торопились, и даже оборотился к ним спиной. Сгружая поклажу с осла, он чувствовал, как с Моря Соли дул сухой ветер, хамсин, и сквозь его завывание слышались обрывки фраз.

— …могиле Моше, — слышал Нафтали звонкий голос Йешуа, — поклониться следу… восхождение…

— Ууууу, — гудел ветер.

— …могилы великого человека, — слышал Нафтали. — Учителя…

— уууууууууууууу, — завывал хамсин.

— … мой путь возвращения. Алия.

Смысл сложился сам собой, и Нафтали почувствовал, как холодный ручеёк пробежал у него между лопатками. Он вдруг понял, что именно предстоит им пройти.

Нафтали споткнулся. Под ногами были чужие мешки. Только теперь он заметил, что у коновязи стоит ещё один осёл, а к мешкам, брошенным без присмотра, уже спешит мужчина в верблюжьем халате.

— Да это же Йонатан! — Воскликнул обрадованный Нафтали.

— Что ты здесь делаешь, мой брат? — удивлённо спросил он, обнимая Йонатана. — Ты с нами?

— Не совсем. Но я буду всегда рядом с вами. И чуть в стороне.

— Ты говоришь мудрёно, брат.

— Я отвечаю за безопасность принца и соблюдение тайны этой весьма секретной миссии.

— Мы оба отвечаем за его жизнь! — Сказал Нафтали.

— Конечно! — улыбнулся Йонатан. — Но разница в том, что тебя в провожатые выбрал принц, а меня назначил Совет Мудрецов.

— Как? А разве Моше…

— Кстати, — перебил его Йонатан, — я отвечаю не только перед ними, но и перед твоим учителем Моше, равно как перед всем братством детей Света. И не только за жизнь принца, но и за твою тоже. — Он хлопнул Нафтали по плечу, и тот почувствовал его тяжёлую руку, и узнал почерк Моше.

Оказывается, Нафтали не знал ни самого Йонатана, ни его качеств. Они виделись мало, во время общей трапезы и на собраниях в Доме молитв. Теперь им предстоял непростой, полный опасностей переход, через враждебные народы в страну Моав, где почил величайший человек Моше, и в этом походе Йонатан отвечал за их безопасность.

Йонатан кивнул, и произнёс:

— Пора.

— Не торопи. — Попросил Нафтали. — Он с мамой прощается.

— Простились уже, — сказал Йонатан, легко перекинул через плечо связанные мешки, о которые споткнулся Нафтали, и направился к верблюду, где его встречали два проводника-бедуина, очень внешне похожих. Отец и сын. Они бежали навстречу, ругаясь между собой, но Йонатан что-то крикнул, и те успокоились. Бедуины были худы и длинны, как два хлыста. Они приторочили к седлу поклажу, сумки с оружием и водой, скатали ковры, и высыпали верблюдам всю неудачную выпечку, за три дня собранную пекарем в глубокую тележку.

— Верблюдов напоили? — Спросил Йонатан у молодого бедуина.

— Напоили.

— Сокрыл незримый Закон в груди своей и сохранил его, как знамение Детям Света, — произнёс Йонатан перед дорогой, и оглянулся на спутников. Йешуа подхватил:

— И разбитые скрижали Закона Незримого оставались сокрытыми в груди Моше, пока не настало время Детям Света явиться в пустыне и ангелам пойти по земле. — Йешуа замолчал и улыбкой встретил взгляд Нафтали, которого вдруг осенило!