Венец из окровавленных костей (СИ) - Сторибрук Сэд

— Проследи, чтоб коней разведчиков напоили и покормили хорошо.

— Да, отец.

— Ты сам отдохнул?

— Да, останется время, еще посплю.

— Иди.

Илбрек, поприветствовал Хага, пошел по лагерю.

— На него хоть все войско оставить можно. Мой второй сынишка, воин, пускай и не медведь как я, в мать пошел. Присаживайся.

— Могу ли я чем помочь? Браться спят, а мне бы чем руки занять.

— Займи этим — Тан налил в кубок меда. — А голову беседой со мной.

Хаг присел напротив Дунланга, отпил. Рядом сопела пара тройка приближенных воинов пришедших с караула. Тан не доверял людям Хрорека и ополченцам, и ставил своих щитоносцев. Они на удивление не противились, видимо, разделяя опасения своего вождя.

— Похоже, наш граф уже задумал улизнуть — Начал тан. — дай ему волю, он бы и в бой не вступил, а пошел бы назад, требуя подмоги и гжгли бы горцы наши деревни, а он, как подобает приличному рейнцу укрылся бы за каменными стенами и носа бы не высовывал.

— Помощи нам бы и правда не помешало. — Мотнув плечами, возразил Хаг.

— Да, но пока у нас есть время, когда сойдем с нагорье на реку, времени у нас уже не будет.

— Почему они ушли на горную дорогу, почему не пересекли нагорье поперек, это заняло меньше времени.

— Потому что им тоже нужна передышка. — Тан полулежа расположился на попоне, подложил под шею седло и плащ. — Они знали, что мы за ними следим и знают, что мы знаем, куда они идут.

— Тогда почему им просто не уйти? Набег не удался…

— С чего ты решил? Мы лишь немножко их потрепали. Их кони целы и я уверен, что и лучшие рубаки остались живы. Они использовали не все силы, лишь проверяли, сколько наших пришло.

— Тогда, мы идем к ним в лапы?

— Ну, или они в наши. — Зевнул тан. — Все зависит от того, кто победит.

— Сколько их?

— Самое большое полторы-две стони.

— Там много?

— Это если я прав, и они ушли на север, чтобы подобрать отряды там и уже вместе направится обратно. Но мы тоже не одни, у устья я поставил небольшой гарнизон — сорок копьеносцев, да с десяток стрелков. Мы соединимся сними, когда сойдем к реке. Я уже отправил посла. Да и мой сосед выставит всадников на границе. Так что, где с сотню у нас будет перевес.

Хаг мысленно подсчитал сколько осталось у них воинов, готовых к битве: из волчьего предела погибло трое щитоносцев и с десяток ополченцев. А значит, как он подсчитал осталось двадцать два щитоносца и девять ближних и самых опытных бойцов его дяди. Как он знал, Дунланг потерял гораздо больше, а Хрорек потерял с два десятка воинов, хоть большинство из его солдат и были конниками. Судя по всему, осталось их шестьдесят-семьдесят человек.

— Прикидываешь силы? — Тан верно подметил его мысли.

— Как вы догадались?

— Глазами водишь туда сюда по небу, явно не ветер ловишь.

— Это да. По моим подсчетам нас осталось человек шестьдесят.

— Правильно.

— Если вашей помощи не будет, то нас будет в два раза меньше будет.

— Неплохой расклад. — Дунланг усмехнулся. — Твой отец никогда не считал. Просто шел и рубил.

— И как он закончил?

— А как? Разве он мертв…

— Я не знаю.

— Он ушел непобежденным, и кто знае, т может еще вернется и тогда Рейн снова погонят с севера.

— Вряд ли — пробубнил Хаг.

— Хорн рассказал мне, что ты уходишь осенью. — Увидев возмущение на лице парня, тан улыбнулся. — Мы разговорились по душам. Как отцы о сыновьях…

— Я ему не сын.

— Ты знаешь, что он так не считает. Я, честно говоря, был рад. Возможно ты вернешь отца назад и тогда…И тогда мои щиты будут прикрывать вас от всего Рейна.

— И от севера?

— Что?

— Если отец вернется, его убью не графы по южной стороне реки, а таны по этой. И дядя будет первым в их числе.

— Нет, Железнобокий может сколько угодно говорить про то, ка кон ненавидит твоего отца, но он не поднимет на него топор. Так уж он устроен. Твой дядя всегда пытается обойтись бескровно, и это спасло весь волчий простол от массовго вторжения рейнской железной коницы. Страшно представить, что было бы, если бы твой дядя и новый пограничный граф, как его там…

— Тирион Таврус.

— Да, Таврус. Твой дядя дал нам десять лет мира и, хоть мы и платим Рейну и под его стопой, он не забирает наших богов и наши имена, пока что. Так что я уважаю твоего дядю, но, как и всякий мир, он не должен идти вечно. Время расти волчатам прошло, теперь время прийти вожаку и напасть на тучного тура.

— И сколько танов встанут под знамя вожака-волка? Я сын тана, Дунланг, и дядя постоянно требовал с нас с братьями, чтобы бы заучивали все северные семьи и графские дома Рейна, и он делал все, чтобы мы были в курсе всех последних политических изменений. Все прибрежные таны скинули свои имена в первые пять лет после восстания. Назвались графами, приняли их веру. Сколько еще перейдет до воззвания нового вожака?

— Немного, склонить всех не получится. Рейну придется применить силу и тогда…Леса взвоют. — Дунланг опрокинул кубок. — Но ты говоришь умно.

— Читал в одной из книжек, что тогда, монах нам таскал. Не помню, как называется, в общем какое-то сказание с юга о невольниках, из тех, что рождаются невольниками.

— в тюрьме?

— Нет, их родители невольники, то есть служат и принадлежат господину и их дети тоже, только не так как рыцари графам, а лесорубы и пахари танам, а как… — Хаг пытался подобрать слова. — В общем. Они служат как псы или лошади. Рабы! Во, как их называют. Вот в этой сказке говорилось о том, как умный господин прервал восстание своих рабов ни пролив ни капли крови. Он заменил им цепи, и вместо стали, одел их в серебряные и золотые цепи. И тогда те рабы, что носили серебряные цепи перебили тех, что носили золотые, и надели их на себя.

— И что дальше?

— Ничего. Они остались рабами, но с золотыми цепями.

— Чушь какая-то. Хотя моим бы охотничьим пса понравились бы золотые цепи.

— Вот и им понравились.

— Вас учил брат Тун, монах-изгнанник?

— Да, слышал о нем?

— Весь север слышал об этом пьянице. Его выгнали из аббатства Милующего меча Всеотца, насколько я помню. Странные у них названия.

— Это да.

— Я его встречал, он учил моих детей читать и писать, на Рейнском и на северном диалекте. Сам я читать не умею, но мой дед умел, а я вот…Но дети умеют, и читать, и писать, и считать. — Тан рассалбился, вспоминая о доме и детях. — Веселый был старикашка, и мечом ловко управлял. А книг при нем было! Целая телега. Вот и зачем он с ними таскался?

— Он однажды задницу надрал двоим парням, которые его пергаменты хотели сжечь. Их раздражало, как его карета скрипит. Они его чуть самого не убили.

— Мудрых не поймешь, поэтому они и мудры.

— Он ставил несколько книг нам, в основном о Рейне и на рейнском. Легенды об Артуре Рейне, несколько об их Всеотце и Матери.

— Ты их читал?

— Только об Артуре Рейне.

— Великий был человек — протянул тан. — Он ведь был нашим общим вождем и моряков с Запада и нас, первобрибывших с севера, и вечных жителей лесов, Дану. Ты встерчал Даннан?

— Да, в окружении отца. И раньше, они на Простор приходили.

— Да, раньше. Раньше мы сними бок о бок жили, и те, кого мы сейчас зовем горцами или гурками были братьями нам. А теперь…А теперь мы все вгрызаемся в глотки друг друга, пока Рейн — Тан сжал кулак, — пока Рейн един и неделим. Рейн-крепкий кулак, но мы выстоим перед этим стальным кулаком, и вырвем вместье с предплечьем. — Дунланг хлебнул.

— Рейн завоюете север не железным кулаком — над костром повис Вейл. — А серебрянной мошной. Или что, тан, скажешь, я не прав. Только потому что встал под железную юбку Ренйа…

Дунланг оскалился:

— Тогда мне лучше погибнуть от мечей горцев.

***

Лагерь собрался быстро. И не успело еще солнце окончательно залить нагорье светом, северяне уже зашагали сквозь лес, на встречу новому сражению. Разведчики ушли ночью, Хаг не без удивления наблюдал за ними, он даже подумывал, чтобы самому сорваться и понестись сквозь ночь с пятеркой храбрецов. Но обязанность перед братьями останавливала его.