Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский

Лермонтов приблизился, шаркнул ножкой, поцеловал даме ручку. Мария благосклонно улыбнулась:

— Наконец-то мы встретились. Я уж не чаяла.

— Отчего же?

— Я посещала балы, а вас нет и нет.

— Пропадал на службе. Сегодня вырвался ненароком.

— Слава богу. Ваше присутствие, может быть, избавит меня от де Баранта.

— Надоел?

— О, не то слово. Ходит по пятам — и канючит о милости. Прямо хоть в Москву уезжай.

— Не тревожьтесь, я его осажу.

— Только, пожалуйста, никаких дуэлей.

— Нет охоты мараться.

Вместе прошли в буфетную, попросили принести чаю и бисквитов. Пили и смеялись от удовольствия.

— Я так рад с вами поболтать, Мэри. Вы единственный человек, кто удерживает меня в Петербурге, — так и подмывает написать прошение, чтобы перейти служить на Кавказ.

— Этого еще не хватало! Добровольная ссылка?

— Или избавление от многих проблем. Там мои друзья — Трубецкой, Раевский, Васильчиков и Мартынов; собираются ехать Серж Долгорукий, Фредерикс, Жерве. Даже Монго. Мне ли быть в стороне?

— Вы и так в стороне — ни один из них не имеет таких талантов, как ваши. Божий дар надо сохранять.

Он сказал нарочито небрежно:

— Для чего, коли я не могу жениться на той, кого люблю?

Мария опустила глаза.

— Кто же сия счастливица?

— Вы хотите сказать несчастная?

— Та, которую выбрал Лермонтов, самая счастливая.

— Та, которую выбрал Лермонтов, самая несчастная.

— Отчего?

— Оттого, что несу на плечах проклятие моих предков. Я, как Демон, не могу найти покоя — никогда, ни в чем и ни в ком. Приношу несчастья.

— Потому что не знаете радостей простой и мирной жизни в семье.

— Рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Вы рискните.

— Как?

— Предложите своей избраннице руку и сердце — и посмотри́те, что будет.

— Вы так считаете?

— Я уверена.

Михаил задумчиво помешал ложечкой в чашке. Затем проговорил:

— Что ж, извольте. Драгоценная Мария Алексеевна, выходите за меня, коли пожелаете. — И взглянул на нее в упор.

Княгиня залилась краской, но просияла. Розовые губки сложились сердечком. Еле слышно ответила:

— Я согласна, Михаил Юрьевич.

Он оцепенел.

— Извините, не понял?

Она повторила громче:

— Я согласна выйти за вас и стать законной супругой.

— Вы не шутите? — произнес поручик испуганно.

— Нет, нисколько. А вы?

— Я, признаться, сказал это, чтобы испытать вас.

— Испытали. И что же?

— Вас не смущает отношение ко мне вашей бабушки?

— Нет, нимало. Я — вдова, независима, сама решаю свою судьбу.

— А где же мы будем жить?

— Где хотите. Можно снять квартиру, чтобы не зависеть от родичей. Можно уехать ко мне в Малороссию, если вы выйдете в отставку. Там и Мише-маленькому будет лучше.

Лермонтов какое-то время молчал, не зная, что сказать. Затем горестно спросил:

— Значит, вы согласны разделять все мои напасти? Мой несносный характер, вздорный нрав, муки творчества?

Щербатова ответила твердо:

— Да.

И посмотрела на него с умилением.

— Я тебя люблю, Миша.

Он схватил ее за руку.

— Я тебя обожаю, Мэри!

Михаил хотел поцеловать ее, но в этот момент рядом прозвучал голос:

— Что вы позволяете себе, сударь?

Это было сказано по-французски.

Оба вздрогнули и оглянулись: рядом с их столом стоял де Барант. Сын французского посланника продолжил:

— Уберите руки от мадам.

Михаил, продолжая сжимать ладонь Щербатовой, медленно поднялся.

— Кто вы такой, сударь, чтобы мне указывать?

— Я — ваш счастливый соперник.

— Мой счастливый соперник? — поэт рассмеялся. — Перед вашим приходом мы с княгиней объяснились и решили сочетаться узами законного брака.

— Вот как? — усмехнулся француз. — Но вчера Мария обещала выйти за меня.

Лермонтов взглянул на Щербатову. Та пролепетала:

— Это ложь. Ничего подобного не было и в помине.

Отпустив ее руку, он проговорил:

— Сударь, вы лжец и негодяй.

Де Барант насмешливо ответил:

— Если вы не трус и рискнете нарушить запрет царя на дуэли, можете принять мой вызов.

— Я его принимаю.

— В таком случае ждите моего секунданта.

— А вы — моего.

Они коротко раскланялись, и Эрнест удалился. Поэт с пылающими щеками медленно опустился на стул.

Мария прошептала:

— Боже, что вы наделали?

Глядя мимо нее, он отрезал:

— Ничего. Просто защитил вашу честь.

— Честь моя не запятнана, и ее защищать не надо. Поединок не должен состояться.

— Нет, теперь непременно состоится. Я не упущу случая, чтобы продырявить этого мерзавца.

— Я вам не позволю.

— Как сие возможно?

— Заявлю властям, и вас обоих арестуют.

— Донесете?

— Да.

— В результате его вышлют из России, а меня сошлют на Кавказ. Вы хотите этого?

— Нет, конечно.

— Тогда вы обязаны хранить молчание.

— Господи, да как же? — Она заломила руки. — Знать, что вы стреляетесь и, возможно, в итоге кто-то будет убит? Да еще из-за меня?!

Михаил криво улыбнулся.

— Вы за кого тревожитесь больше — за него, за меня или за себя?

— За всех.

— Хорошо, я обещаю, что буду стрелять в воздух. Если вы убедите в том же де Баранта, то никто не умрет.

— Клянусь.

— Что ж, договорились.

Он поднялся — совершенно спокойный и благодушный, словно сложившаяся ситуация ему нравилась. Вежливо кивнул, щелкнув каблуками, и спросил беззаботно:

— Я надеюсь, вы подарите мне тур вальса?

— Вальса? — она тоже поднялась и смотрела на него изумленно. — Вы способны танцевать после происшедшего?

— А что такое случилось? Мэри, бросьте переживать: мне еще отмерено, думаю, лет шесть. Так что все в порядке. Будем сегодня веселиться.

Щербатова прижала пальцы к вискам, словно пытаясь справиться с головной болью.

— Нет, не могу. У меня сердце не на месте.

— Ничего не будет, поверьте. Пойдемте, музыка играет.

— Нет, нет, Михаил Юрьевич. Я поеду домой.

— Вы меня бросаете?

— Я вас не бросаю, но и быть здесь сегодня более не могу.

— А еще говорили, что любите меня.

— Да, люблю, люблю, к сожалению.

— Отчего же «к сожалению»?

— Оттого, что это невыносимо! — И провожаемая любопытными взглядами, она вышла из буфетной.

Лермонтов постоял, покачался с каблука на носок и обратно, крякнул, подошел к стойке и спросил у буфетчика:

— А что, любезный, водка у тебя есть?