Нектар краденой черешни - Наталья Калинина

Еще прошло достаточно времени до того момента, когда веки мужчины с редкими ресницами дрогнули – это было его первое движение. И следом послышался тихий вдох – мужчина словно осторожно пробовал дышать. Приходя в себя, он еще какое-то время оставался в прежней позе, медленно вдыхая и выдыхая воздух, и затем, наконец, поднялся и накинул на свое обнаженное тело халат. Бесшумно ступая босыми ступнями по ковру с густым ворсом, он, шатаясь, сделал круг по этой странной комнате без окон, и снова сел. Поджав под себя ноги и обхватив ладонями голову, мужчина закрыл глаза и тихо застонал. Ему было плохо. Ритуал почти полностью обессилил его… И теперь тело – эта разрушаемая со временем оболочка, в которую заключен дух – отказывалось повиноваться.

Ему очень хотелось выпить крепкого кофе, но он еще несколько лет назад отказался от него в пользу травяного чая. Но полюбить несомненно полезный «заменитель» так и не смог, и сейчас только она мысль о травяном чае вызывала тошноту.

…Нет, силы у него уже не те, совершенно не те… Для каждого, даже самого простого ритуала ему приходится копить энергию, а потом долго ее восстанавливать. И он не мог не заметить, что с каждым разом собирать силы становится все сложней, а промежутки между ритуалами, необходимые для восстановления, становятся все длиннее и длиннее. Если так пойдет дальше, однажды он не сможет собрать даже по крупицам энергию для самого простейшего ритуала. Или, что еще хуже, во время одного из ритуалов его душа откажется возвращаться в обессиленное тело. И тогда наступит неминуемое, то, чего он страшится, и то, с чем пытается бороться – Вечность. Зеркально противоположная Вечности Жизни, которой он поклоняется и на алтарь которой приносит последние силы. Вечность Смерти.

Подобно алхимикам средневековья, он добрую часть жизни отдал на поиски формулы бессмертия. По молодости, подхлестываемый амбициями и непоколебимой уверенностью в собственной уникальности, он не допускал и тени сомнения, что рано или поздно ему удастся найти эту священную Формулу. Ведь в его руках были куда более выигрышные козыри, чем у древних «ученых»: накопленные веками знания Мудрецов, собираемые по зернышку по всему миру, и Сила. Ради знаний он исколесил полмира, собрав опыт Мудрецов, как нужные ингредиенты, на смешении которых намеревался вывести Формулу. Он копил и взращивал данную ему Силу – без нее знания «не ожили» бы. Он много экспериментировал, и иногда эти эксперименты, как и эксперименты древних ученых мужей, чуть не заканчивались трагедией. Но методом проб и ошибок ему почти удалось найти те аргументы, с помощью которых он сумел бы договориться со Смертью. Его открытие, стань оно известно массам, взбудоражило бы мир, взорвав прежние устои, перечеркнуло бы Библию, превратило многовековые Храмы в песок. Даже лишь за намеки о подобном открытии его прокляли бы консервативные предки, а любознательные потомки растерзали его Знания на составляющие. Его пытались бы соблазнить, как продажной девкой, Нобелевскими и подобными премиями. Но ему не нужны были премии – выведенная им Формула предназначалась лишь для него одного. Возможность договариваться со Смертью, иметь над ней власть – это гораздо выше материальных благ. Ему бы пообещали вписать его имя в историю, но подобный соблазн показался бы ему детской забавой – он собирался увековечить Себя. Человек, сумевший приручить Смерть, как ласкового котенка – это Бог. Властелин.

Ему не хватало лишь чуть знаний, лишь еще немного Силы – как щепотки соли для того, чтобы «блюдо» было окончательно приготовлено. Он объездил полмира, собирая базовые «ингредиенты» для выведения своей Формулы, а за заключительной «щепоткой» приехал в этот город – семнадцать лет назад. Он нашел ту женщину – с великой силой, с великими знаниями – о которой ходила людская молва. Ему нужно было уже совсем немного – часть ее Силы, часть ее Знаний, и Дело его жизни было бы завершенным. И вот уже на финишной прямой, почти возле самой ленточки, его поджидала крупная неудача. «Ты – не Бог. Ты – смертный, хоть и не причисляешь себя к простым. Твоя Формула не будет работать, как не будет работать Вечно Перпетум мобиле – это противоестественно природе». Ему не нужны были ее «приговоры», ему нужна была ее сила и знания. Но эта «ведьма» отказалась делиться с ним, не смотря ни на его уговоры, ни на мольбы. Такое было сложно вынести – почти возле финишной ленточки потерпеть поражение. Великие Мудрецы делились с ним своими знаниями, а тут какая-то… почти простушка… отказала ему в милости с гордостью королевы. Отчаявшись, он пригрозил, поклявшись уничтожить ее. Она усмехнулась и объявила о том, что потеряла Силу. Вначале он не поверил, но это было так. Ложь заключалась лишь в том, что Силу она не могла потерять просто так. Передать кому-то – да.

Следующий удар подстерегал его в виде неизлечимой болезни. Вернее, эта болезнь была неизлечима лишь врачами – простыми смертными, посредниками между Богом и Смертью. Но он бы сумел справиться с ней. Но то ли он в чем-то все же просчитался, когда выводил свою Формулу, то ли сказались последствия некоторых неудачных экспериментов, то ли ведьма сделала прощальный «привет», наслав на него «фирменное» проклятие, но только из-за болезни вся сила, скапливаемая годами, стала утекать как сквозь прореху. Ему удалось приостановить болезнь, уменьшить тот «аппетит», с которым бы она пожирала его: с болезнью он прожил уже пятнадцать лет, а простой бы смертный сгорел за год. Но, однако, ему не удалось избавиться полностью от нее и, главное, остановить утечку Силы.

Ученики-желторотики, вьющиеся около него, наивно полагают, что могущество их Мастера почти равняется могуществу самого господа Бога. Им и не следует знать, что даже при всем своем огромном желании он и воробья уничтожить уже не сможет. За эти пятнадцать лет болезнь практически опустошила его. О том, чтобы привести Формулу в действие уже не может быть и речи, сил ему хватает лишь на то, чтобы сопротивляться болезни, разъедающей изнутри его тело – эту оболочку, которую он уже почти ненавидел – да иногда, как сейчас, провести ритуал общения с Духами. Он мог бы обессилить этих двух «желторотиков», чтобы забрать их силу себе, но пользы от этого было бы мало. Парень был предан ему почти до слепого поклонения и наверняка бы не отказался принести себя в жертву Великому Мастеру, да только слабоват он, его сила – это лишь мелкая рябь на поверхности городского пруда. А девушка-ученица хоть и обладает куда большей силой, да только сила ее очернена тяжелыми грехами, подобна тухлому яйцу, которое безнадежно испортит все тесто. Мастеру нужна была другая сила – светлая, чистая, невинная. Нежная, как материнский поцелуй. Непорочная, как святая Дева. Изысканная, как деликатес. Ему нужно было много этой силы, очень много. Она вся бы ушла на то, чтобы излечить его от болезни, залатать «дыры», «проеденные» недугом, через которые его собственная сила просочилась водой. И только лишь последняя капля Силы – этот сладкий нектар, эта нежная амброзия – послужила бы завершающей составляющей его Формулы. Эта капля Нектара была бы точкой в конце долгого предложения, вишенкой на кремовой верхушке именинного торта, финальной нотой в майской трели соловья, последним вздохом умирающего. Ему нужно было найти Донора с подобной Силой, и тогда он смог бы привести в действие свое великое открытие. Он стал бы Бессмертным. Сила, взятая у Донора, вдохнула бы в него Вечную Жизнь. Только существует ли Донор с такой силой? Он искал много, долго – на протяжении всех этих пятнадцати лет. И чем дольше он искал, тем выше становились требования: чем меньше оставалось в нем собственной Силы, тем большей Силой должен был обладать Донор. Закон природы. Это не он придумал.