Культурный герой - Александр Шакилов

Кир сомнительно покачивал головой, Медуза кривила губы, но Лешак, Старлей и Марсий были точно за Анжелу. Даже Саламандр вылез из своей лужи и обвил ее ноги, тепло мерцая. Анжела благодарно улыбнулась.

— Ладно, — наконец сказал Кир. — Выбралась и выбралась. Будешь пока с нами. У кого в палатке есть место?

Старлей и Марсий синхронно шагнули вперед.

— Понятно. Значит, поживешь с Лешаком.

Утром после дождя в лесу было хорошо. Свежо. Прохладно. На каждой не затоптанной еще травинке повисла малая капелька, и каждая капелька блестела, отражая низкое пока солнце.

Саламандр высушил дрова, и пламя разгулялось вовсю. После завтрака Кир собрал всех у костра. Только Анжелу отправил за ягодами — поздней черникой и ранней морошкой, на Сухое Болото.

— Значит, так. Первым говорит Игрек, потом я, потом Медуза. Если у кого будут возражения и дополнения, поднимайте руку. Ну, поехали.

Игрек достал чертеж, аккуратно упакованный в прозрачный пластик. Разложил на траве и уселся рядом на чурбачок, покачивая карандашом.

— Подойдите поближе.

Все склонились над чертежом. Спустя секунду Медуза отступила и разочарованно протянула:

— Ну, Стена. Что мы, Стены не видели?

— Подождите, это еще не все. — Игрек вытащил из-под плаща еще один лист пластика и совместил с чертежом. На пластике пересекались концентрические круги и линии, проведенные красным маркером. — Видите? Это зоны рождения, о которых нам известно со слов Старлея. Кое-какие данные подтверждены аэросъемкой — до тех пор, понятно, пока тушканчеги не извели все наши ВВС. Если провести кой-какие расчеты, видно, что зоны расположены не в случайном порядке. Изначальное предложение было разбомбить все эти точки, поскольку Стена в них наиболее проницаема. Но на это нам просто не хватит ни времени, ни боеприпасов. Однако если вы посмотрите сюда и сюда, — он поводил карандашом над картой, — то заметите, что зоны складываются в циркулярный узор вокруг центра. Я предполагаю, что Стена — живой организм, а эта вот точка… — Он снова ткнул в карту. — Это ее нервный центр или то, что его заменяет. Зона наибольшей уязвимости. Если мы ударим сюда, с большой вероятностью Стена будет разрушена.

— С какой вероятностью? — спросил Марсий.

Игрек поморщился:

— Пятнадцать процентов.

— Пятнадцать? — возмутилась Медуза. — Рисковать моими щупальцами ради вшивых пятнадцати процентов?

Кир усмехнулся:

— Дамочка, у вас есть лучшие предложения?

Медуза фыркнула:

— Откуда мы вообще знаем, что чертов центр существует?

— Он существует.

Все обернулись к Старлею, и тот тихо повторил:

— Он существует. Я все время его чувствовал, когда был там… внутри. Это как желудок и мозги одновременно. То есть и желудок, и мозги, и, извините, дамы, пизда — для Стены это одно и то же. И там выводятся самые важные тушканчеги, не такие, как рядовые в тройках, а что-то вроде их генералов. Понимаете, когда ты в Стене… — Он замолчал, подбирая слова, и молчал так долго, что змеи на голове Медузы завозились и зашипели от нетерпения. У Кира зародилось нехорошее подозрение, что слова Старлей подбирал лживые, однако других источников все равно не имелось. Придется верить тому, что есть. — Когда ты в Стене, ты чувствуешь все, — наконец разродился Старлей. — Ты — это ты, и другие тушканчеги, и все, что Стена разрушила, и все, из чего она состоит, и земля, и воздух вокруг нее, и сама Стена. И это самое страшное. Потому что это такое чувство, от которого очень сложно отказаться. Что-то очень большое и сильное. Даже сейчас… — На сей раз он замолчал уже окончательно.

Кир подождал, не добавит ли Старлей еще что-нибудь, не дождался и заговорил:

— Итого, лучшего плана у нас нет, поэтому действовать будем по плану Игрека. Да, Марсий?

Марсий задумчиво чесал копыто и тянул руку вверх.

— Такое дело. Разбомбить стену — это хорошо, хотя не очень я люблю всякие бомбы и прочие штучки. Вон Лешак тоже не любит. У нас планеты такие были…

— Биотические?

— Да уж не техногенные. Ну да ладно. Я согласен. Только вопрос: как же мы Стену разбомбим, если все самолеты тушканчеги давно… того?

Медуза раздраженно повела щупальцами:

— С наземной пусковой установки, балда шерстистая. Или с подлодки.

Кир покачал головой:

— Мысль хорошая, но увы… Игрек, скажи.

Игрек протер очки и снова водрузил на нос.

— С субмарины или с земли нельзя. Надо очень точно знать траекторию ракеты и бить в пределах нескольких сантиметров. А тушканчеги все спутники с орбиты снесли и разобрали себе на запчасти. С земли придется вслепую стрелять, наверняка промажем.

Змеи на голове Медузы снова зашипели:

— И что теперь? Какой прок во всех этих дурацких расчетах, если мы их все равно не сможем использовать? А? И почему это вы уставились на меня?

Правды ради следует сказать, что на Медузу уставились только Кир и Игрек. Саламандр жевал уголек, а Марсий со Старлеем смотрели в лес — выглядывали Анжелу. Куда смотрит Лешак, сказать из-за обильной листвы на его ветках было вообще сложно.

— Ну что вы, мальчики, задумали?

Кир поводил в воздухе пальцами, будто разыгрывая сложный фортепианный этюд.

— Что ты знаешь о «Летучем голландце»?

Легенда о «Летучем голландце» стара как мир, и поэтому пересказывать ее неинтересно. Достаточно сказать, что Ван Дер Дейк, владелец корабля, с детства отличался непоседливым характером и необычным интересом к воздухоплаванью. Свой первый летучий корабль он сконструировал, когда ему не было и восемнадцати. К сожалению, для летучих кораблей тогда не нашлось места в «Статуте по мореплаванию, оснастке судов, а также нахождению пути по звездам в морях неведомых и бескрайних», поэтому шхуну торжественно сожгли на гаагской судоверфи. Так поступили бы и со смелым корабельщиком, если бы не случился в это время в Голландии царь Петр Первый. И сам мечтатель и затейник не из последних, царь сумел оценить дерзновенность замысла. Он выкупил Ван Дер Дейка из гаагской кутузки и увез в Россию, в Архангельск. Там корабельщик соорудил второй корабль, небольшой и быстрый бриг. Говорят, летал бриг до самой Полтавы, грозил пушками Стокгольму, а особенно отличился под Азовом, при воздушной бомбардировке крепости. К сожалению, вольнолюбивый корабельщик поспорил о чем-то с Петром. Скорый на расправу царь велел рвать голландцу ноздри, железом жечь и слать в Сибирь. В Сибири, из негодного леса Ван Дер Дейк построил свой третий корабль и на нем сбежал из поселения. Именно этот, третий, корабль и стал впоследствии называться «Летучим голландцем», и много он совершил славных дел, но о том сейчас говорить невместно.

— Ах, Ван Дер Дикушка… — Медуза даже замурлыкала. — Вот это мужчина, вот это стать, не то что некоторые. Конечно, мы знакомы… очень близко знакомы.

Старлей, забыв на минуту об Анжеле, ревниво нахмурился.

— Только он к вашей базе и близко не подойдет. Не любит он военных, голубчиков. Хотя кто же их любит.

Гримаса Старлея стала совсем уж болезненной. Кир хмыкнул. Медуза потянулась и продолжила:

— Он одним подводным пиратам и доверяет. Они ему припасы возят, а он их по воздуху катает. И меня катал. Ветерок, хорошо. Поймаешь чайку или альбатроса какого, ощиплешь и кушаешь…

Старлей содрогнулся.

— Ну, пиратам так пиратам, — миролюбиво заметил Кир. — Ты же и с ними знакома, хм, близко?

— А то как же. — Медуза блаженно прикрыла глаза, а змеи на ее голове заворковали, чисто горлинки.

— Тогда делаем так. Сегодня же отправляемся к морю. Медуза договаривается с пиратами, они нас подвозят до одной из северных баз. Людей там сейчас нет, но оборудование осталось нетронутым. Берем бомбы и идем туда, где швартуется «Голландец». Не думаю, что Ван Дер Дейк в восторге от тушканчегов…

Медуза вздохнула:

— А кто от них в восторге? Даже они сами, я думаю…

В лесу хрустнула ветка, и из-за кустов ольшаника выглянуло улыбающееся личико Анжелы. Она помахала корзинкой:

— А я полную набрала. Глядите, сколько ягод. Даже землянику нашла, не поверите. Осень — и земляника. — Губы и подбородок у нее были перемазаны красным земляничным соком.

— Три дня. Отсюда топать три дня через лес. А в лесу, между прочим, всякая живность бегает. Наномодифицированная и просто — мутантики.

— А Марсий на что?

Старлей и Кир обернулись к Марсию. Тот задумчиво дернул острым ухом и вытащил из-за пояса туники свирель.

Палатки были уже свернуты, костер затоптан, и угли прикрыты дерном. С воздуха место их недавней стоянки казалось тем, чем и было, — обычной полянкой в лесу.

Марсий тихонько дунул в свирель, и с дерева неподалеку спрыгнула рыжая белка. Помахав хвостом, она уселась на задницу и уставилась на сатира. Тот кинул ей орешек.