Наблюдая за Большой медведицей - Сергей Николаевич Зинченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И в тот же миг в лагерь явился пернатый хаос, чьё имя вызывает неистовый ужас в сердцах людей, которые хотя бы однажды общались с Петром Чайковским. Дикая и неадекватная, но в то же время очень умная птица по кличке Марфа, с воплями набросилась на бедную собаку. Та отчаянно заскулила и бросилась прочь, куда угодно, лишь бы не находиться к этому куриному созданию ближе, чем за несколько километров.
— Марфа, «цоб-цобэ!» — радостно подозвал птицу старик, снял с веточки, которую держал над костром, подгоревшую зефирку, бросил курице. Та жадно подхватила лакомство и поскакала в ту же сторону, куда в панике убежала жучка.
Дарьян присел рядом с шалашом, над входом которого, кстати, висела табличка с надписью: «Welcome to Hell!». А старик потянулся сладко, протяжно зевнул и резко выпрямился, вспомнив, что забыл достать из костра…галоши. Он там их сушил. Разумеется, они высохли, до комочков из расплавленной резины. Самое забавное, что старик сохранял абсолютное спокойствие.
— Не похож он на Холмса, — произнес про себя Дарьян. Странные действия старика, да ещё эта курица заставили его, то бишь, Ватсона усомниться в том, что все происходящее реально.
«Старик?» — думал «Ватсон». «Марфа?» — думал «Ватсон». «Курица?» — думал «Ватсон». «Почему меня так настораживают эти слова, не понимаю», — думал «Ватсон».
Старик улыбнулся, махнул рукой, выкинул сгоревшие галоши и вытянул к костру протез — погреться. Правую же ногу, здоровую, оставил на земле. Почесал протез.
Дарьян с трудом, но все-таки поднялся с земли.
— Руки исцарапаны, — заметил он. — Почему я одет в лохмотья и на ногах… кеды? — опешил Дарьян. Эмоции и мысли создавали в его голове броуновское движение. Тут он почувствовал, что большим пальцем ноги стоит на земле. Подтянул правую ногу, чтобы осмотреть подошву. Кеды, как оказалось, были изношены так сильно, что помимо дырки в районе большого пальца, на подошве полностью был стерт протектор.
— Конечно, понимаю, что Ватсон с Холмсом жили на съёмной квартире, но сомневаюсь, что их квартирой был шалаш в лесу, — проворчал Дарьян, и окончательно убедил себя в том, что все происходящее — ничто иное, как результат бурной ночи и чьих-то злодеяний.
Перед глазами стали мелькать образы незнакомых ему людей, посёлка, который ночью он так уверенно называл Лондоном.
— Знакомая ваша, Ватсон, Кристина Агатовна, письмо написала, что уехала на экспрессе на Восток в уездный город ревизором… Горе ей от ума! — вставил, придуманную им новость дед, чем окончательно убедил Дарьяна — Ватсона в том, что происходящие события — игры разума старого негодяя, Петра Ильича Чайковского. Тот в данный момент надевал на палку новую порцию зефирок.
Несмотря на то, что Дарьян был уже почти уверен в том, что старик его дурит, события прошедшей ночи помнились ему лишь отрывками. Даже этого старика он помнил очень плохо. Поэтому парень решил пока играть по правилам старика, интереса ради. Да и к тому же он был уверен, что дед знает намного больше, чем он. А кстати, если режиссер дал Дарьяну роль Ватсона, то где же его трубка? Парень сунул руку в карман — металлическая скрепка и открытая пачка «Беломора».
«А я думаю, почему у меня во рту привкус, будто я лет двадцать зубной щетки в руки не брал», — подумал и скривился Покровский. Он направился к старику, стараясь сдерживать в себе бурные эмоции, чтобы не вступить в конфликт со злодеем.
— Беляш с тестом будешь? — дед достал из кармана завернутый в носовой платок беляш.
«Старик…» — осенило Дарьяна. Всей картины он не вспомнил, однако старика, который являлся для него и товарищей нежелательной личность номер одни — вспомнил. Разозлился. Он даже хотел схватить деда за шкирку и отлупить, как первоклассника за двойку в дневнике. «Однако, конфликт с единственным, на данный момент, связующим звеном с прошлой жизнью, ни к чему полезному не приведёт. Пожалуй, опрометчиво нападать на человека, который в свои семьдесят лет, будучи без ноги, свободно перемещается по тайге, с курицей на поводке…» — подумал парень.
Тогда Ватсон Покровский прикрыл глаза. Постарался расслабить челюсть, потому что в гневе стиснул зубы так, что из коренного вылетела дорогущая пломба. Отдышался и весьма сурово обратился к старику.
— Холмс, — начал Дарьян, — вам врач запретил жирное есть, а вы беляши с собой таскаете!
Старику, раз он не желал быть раскрытым, пришлось включить актерские способности и подстроиться под нелинейное развитие выдуманного им сюжета.
— Действительно, вы правы, Ватсон, я болен… А чем же я болен, мой дорогой друг? И кто же мой врач?
— Элементарно! Я и запретил! Я же доктор! — рявкнул Дарьян, включаясь в игру. — У вас камни в почках размером с мяч для гольфа, дырка в желудке, цирроз печени, глаз дергается, кишечник отказал, зубы молочные растут, плоская ступня протеза, геморрой, гайморит, шизофрения в последней стадии и воспаление хитрости! Так что, Холмс, извините, но без беляшей! — он выделил последнее слова интонацией и гордо посмотрел вдаль.
— Догадался, значит, — старик повернулся к огню и насыпал курице зёрнышек.
«Идиот, какой же я идиот», — еле слышно пробурчал Дарьян, — «Раскрыл себя!»
— Согласен, — расслышал дед и печально вздохнул. Продолжил: — Грустно, теперь придётся плащ со шляпой возвращать, — жестом указал на свисающие с ветки старый плащ и охотничью шляпу — точь-в-точь, как носил Шерлок.
И тут в Дарьяне Покровском прорезались черты Могильникова. Он зарычал, как отец. Бедная одноухая белка Иван, которая только что убежала от ненормальных туристов, как раз в этот момент пробегала мимо. Услышав уже знакомое ей рычание страшного патологоанатома, она незамедлительно спряталась в шалаше. Однако и там её поджидала опасность. Исчадие вселенского зла, пернатый посланник самой королевы Тьмы, появилось из ниоткуда. Крохотное сердечко Ивана колотилось так сильно, словно сейчас его настигнет небесная кара. Между тем, исчадие ада приблизило клюв к уху белки, и громко издало звук, похожий на «кукареку». Иван подпрыгнул, а после — началась погоня по кругу. Шалаш развалился. Старик с Дарьяном обернулись. Из развалин вылетела с царапиной на морде белка, за ней спокойно «вырулила» курица по имени Марфа. Бедная одноухая белка Иван случайно посягнула на чужую территорию и была повержена грозным врагом.
— Курицы вроде не «кукарекают», — заметил Дарьян, после чего уставился на старика.
— Так она и не «кукарекала», — спокойно ответил дед и вернулся к поджариванию зефирок, — это она так стонет, — добавил он. Произнеси он эту фразу на театральной сцене — послышалась бы барабанная дробь, означающая неудачную шутку.
При
