Наследник поручика гвардии - Юрий Шестера

— Проходите, присаживайтесь, Петр Михайлович…

У Петра отлегло от сердца: «Вроде как нагоняя не будет…»

— А вам идет «Георгий», — отметил адмирал, бегло взглянув на белый эмалевый крест, висевший на черно-оранжевой ленте на шее подчиненного.

— Спасибо, ваше превосходительство, — мягко улыбнулся Петр.

— Обращайтесь ко мне, Петр Михайлович, по имени и отчеству, как и положено флотскому офицеру, — заметил адмирал. — Как отдыхается?

— Благодарю вас, Константин Николаевич! Честно говоря, уже руки чешутся по делу.

— По какому делу, если, конечно, не секрет? — живо спросил Посьет, с интересом глянув на капитан-лейтенанта.

Петр смущенно посмотрел на адмирала, явно не готовый к ответу. Затем наконец решился:

— Меня интересуют вопросы борьбы с броненосными кораблями, Константин Николаевич.

Адмирал, не ожидавший подобного ответа, еще с большим интересом посмотрел на него. «Сказываются родовые корни, — решил он. — Воспитавший его дед был известным ученым… Но насколько глубоко этот молодой офицер подходит к такой весьма острой проблеме, которой уже, естественно, занимаются в Морском ведомстве?».

— Вы бы не могли, Петр Михайлович, вкратце изложить свой подход к этому вопросу?

— Безусловно, Константин Николаевич, — с готовностью ответил Петр, предчувствуя, что именно сейчас решается вопрос о его будущем. — Особого секрета здесь нет. Самые новейшие стальные орудия калибра 203 миллиметра, установленные, в частности, на фрегате «Александр Невский»… — он, словно споткнувшись, беспокойно посмотрел на адмирала, но, взяв себя в руки, продолжил: — Будут бессильны против броненосных кораблей. Это показал на Хемптонском рейде бой «Монитора» с «Вирджинией».

Адмирал согласно кивнул головой, словно и не заметил его заминки.

— Поэтому неизбежно развернется борьба между артиллерийскими средствами воздействия и броневой защитой кораблей. И чем она закончится, пока (во всяком случае, мне) не известно. — Петр сделал небольшую паузу, подойдя к главному пункту своих рассуждений. — В то же время подводная часть кораблей останется незащищенной. Поэтому должна быть изыскана возможность воздействия именно на эту, если можно так выразиться, «ахиллесову пяту» броненосных кораблей.

Адмирал откинулся на спинку кресла. Он был поражен простотой рассуждений капитан-лейтенанта и, как хорошо натасканная легавая, почувствовал всю перспективность такого подхода.

— Вы имеете в виду фугасы?

— Именно их, Константин Николаевич. Но с некоторым уточнением. Дело в том, что фугас — взрывное устройство, заложенное под каким-либо объектом для подрыва этого объекта. Здесь же речь идет о взрывном устройстве, которое каким-либо способом необходимо доставить к днищу корабля. Поэтому, с моей точки зрения, его правильнее было бы назвать миной. Кроме того, есть еще один аспект. — Петр вопросительно посмотрел на адмирала.

— Продолжайте, Петр Михайлович. Я внимательно слушаю вас.

— Эта мысль пришла мне на ум при посещении «Александром Невским» Севастополя. Еще до вашего прибытия на него. Когда я увидел памятник затопленным кораблям, то решил, что этих жертв можно было бы избежать.

Адмирал с удивлением вскинул брови.

— Ведь вместо затопленных кораблей, преградивших проход в бухты Севастополя паровым кораблям англо-французской эскадры, можно было бы установить на заданной глубине морские мины на тросах, незаметные с этих кораблей. А сами корабли, по большей части двухдечные, ох как бы нам еще пригодились при длительной обороне… — Петр замолчал, томительно ожидая вердикта.

Посьет задумался, пораженный словами капитан-лейтенанта. Тот, видимо, не знал, что еще в 1812 году выдающийся русский ученый Шиллинг предложил применять для взрыва подобных мин гальванический элемент, и во время Крымской войны, уже после трагедии в Севастополе, срочно изготовили подводные гальванические мины, установив их для обороны Кронштадта.

— Таким образом, речь идет о необходимости разработки и создания не только, по вашему выражению, мин, но также и средств их доставки к подводным частям бронированных кораблей?

— Совершенно верно, Константин Николаевич. Извините меня за нескромность, но с вами очень легко разговаривать, с учетом нашей огромной разницы и в возрасте, и в чинах, на столь новую и еще до конца не проработанную тему.

Адмирал строго посмотрел на него:

— В данном случае ни возраст, ни чины никакого значения не имеют. Ведь мы с вами беседуем ни много ни мало о будущем российского флота! Вернее, о новом виде вооруженной борьбы на море в новых условиях. У меня сложилось впечатление, что вы уже делились с кем-то этими вашими размышлениями. Не так ли?

Петр был поражен проницательностью адмирала.

— Вы совершенно правы, Константин Николаевич. Я беседовал на эту тему с моим другом, лейтенантом Долгоруковым. Правда, в самом общем виде. Остальное я домысливал уже во время отпуска. Благо, времени было более чем предостаточно.

— И как же друг оценил ваши мысли?

— Он обвинил меня в том, что я хочу стать мессией и сделать русский флот чуть ли не самым передовым в мире, — рассмеялся Петр.

— Вы, Петр Михайлович, явно недооцениваете мнение своего друга. Он не так уж и далек от истины.

Петр ошалело посмотрел на адмирала: «Неужто не шутит?!». Но тот уже думал совсем о другом.

Он вызвал капитан-лейтенанта, чтобы предложить ему должность старшего офицера на броненосной канонерской лодке «Русалка», которая достраивалась на Охтинской верфи. Однако сейчас, после беседы с ним, понял, что это явное расточительство. Ведь офицеров, способных управлять кораблями достаточно много, а человек с такими способностями в понимании потребностей флота в переломный момент развития, при переходе от строительства деревянных судов к броненосным, непременно должен заниматься именно теми новыми и чрезвычайно нужными для флота вопросами, которые они здесь только что обсуждали.

— Спасибо за интересную и очень полезную беседу, Петр Михайлович! Думаю, что через некоторое время я смогу сделать вам достойное ваших интересов предложение. Надеюсь, вы оправдаете мое доверие. Успехов в дальнейшей службе! — и вице-адмирал Посьет, этот нежданный покровитель, крепко пожал ему руку.

Вскоре после того, как Петр Михайлович по рекомендации вице-адмирала Посьета был только зачислен на должность старшего офицера одного из отделов Морского технического комитета, состоялся бал для членов комитета и их семей.

Петр Михайлович чувствовал себя несколько стесненно среди респектабельной и незнакомой ему публики. Поэтому, как можно непринужденнее обмениваясь мнениями с моложавым сослуживцем, который тоже был холост, он с любопытством наблюдал за окружающими.