Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум

Было собрано около 6000 солдат, заранее заготовлены все необходимые припасы, из Рима Чезаре Борджиа под усиленным эскортом лично привез сундуки с золотом на уплату наемникам – что же тут было удивительного в том, что столь предусмотрительный полководец пожелал заранее известить своих друзей и союзников и о цели похода, и о его предполагаемом маршруте, идущем через владения герцога Урбино? Вежливейшим письмом Гвидобальдо Монтефелтро уведомлялся о проходе папских войск через его территорию, вызванном военной необходимостью. Герцога Урбино просили даже посодействовать взятию Камерино. И Гвидобальдо дал приказ о расчистке дорог и о том, чтобы в местечке Губбио заранее сосредоточили запасы продовольствия для войск Чезаре, и даже послал ему волов, для того чтобы помочь тянуть пушки по горным проходам.

20 июня герцог Гвидобальдо, к своему ужасу, узнал, что в его владения вторглись папские войска еще с двух направлений, о которых ему ничего сказано не было, и что все три колонны идут на Урбино, его столицу. Защищаться было уже поздно – и он бежал, горными тропами и переодевшись, потому что главные дороги уже были перехвачены.

Укрытие он нашел только в Мантуе, где его жена Елизавета да Гонзага гостила у уже знакомой нам Изабеллы д’Эсте. Чезаре вошел в Урбино как победитель. Владения захваченного им герцогства простирались на сотню километров с севера на юг и примерно на 50–60 километров с запада на восток – это было нечто несравненно большее, чем Форли и Имола или, скажем, Пезаро, отнятое у Джованни Сфорца. Больше всего поражала даже не столько быстрота действий и не замечательный успех – как-никак все было проделано без единого выстрела, – сколько невероятная дерзость захвата. Нападение было осуществлено без малейшей провокации и в отношении «друга и союзника», который по рангу и родственным связям был одним из владетельных князей Италии вроде Гонзага или, скажем, новых родственников Чезаре Борджиа, семейства д’Эсте. Даже по разбойничьим нравам Италии того времени это было чем-то неслыханным.

Хотя, если уж мы затронули такую тему, как «нравы Италии того времени», к рассказанной уже истории можно добавить и еще одну живописную деталь.

Герцоги Урбинские славились как меценаты и коллекционеры прекрасных произведений искусства. И 30 июня 1502 года Изабелла д’Эсте написала своему брату кардиналу Ипполито д’Эсте письмо, в котором просила устроить так, чтобы маленькая скульптура Венеры античной работы, которая имелась в коллекции герцогов Урбино, каким-нибудь образом попала к ней. И еще она хотела бы получить скульптуру Купидона, которую Чезаре Борджиа совсем недавно подарил Гвидобальдо…

Когда ее просьба дошла до Чезаре Борджиа, он ответил, что всегда рад услужить столь прекрасной даме, и немедленно отослал ей обе скульптуры и даже честно известил ее, что скульптура Купидона хоть и хороша, но не античной работы.

Ее сделал один флорентинец по имени Микеланджело.

III

Сразу же после захвата Урбино Чезаре Борджиа написал во Флоренцию не менее дружеское письмо, чем то, что он с неделю назад посылал несчастному герцогу Гвидобальдо. В нем он предлагал «немедленно уладить все недоразумения, которые имели место», и просил прислать к нему кого-нибудь с достаточными полномочиями. Республика Флоренция настолько остро почувствовала угрозу, что ее уполномоченные добрались до Урбино уже вечером 24 июня. Приехали двое – Франческо Содерини, епископ Вольтеры, и его помощник. Епископ был лицом важным, и не столько своим духовным саном, сколько тем, что он доводился родным братом главе правительства Флоренции Пьеро Содерини. И помощник его тоже был человек дельный – это его в свое время посылали ко двору короля Франции Людовика XII, и с ним вел тогда переговоры Жорж д’Амбуаз, кардинал Руанский. Помощник епископа Содерини во Флоренции занимал должность чисто техническую – он заведовал так называемой Второй Канцелярией и политических решений не принимал по недостатку у него власти и полномочий. Однако в своем родном городе славился острым языком и независимостью суждений, что и доказал, надерзив кардиналу Руанскому. Он сказал ему ни много ни мало следующее:

«Если итальянцы, как говорит кардинал, не разбираются в войне, то французы не разбираются в политике. А иначе зачем бы им усиливать Папство, их ключевого союзника в Италии, и тем самым делать его все более или более независимым от себя?»

Удивительным здесь было не столько даже то, что малозначительный флорентийский дипломат воткнул шпильку могущественному министру, сколько то, что кардинал проглотил обиду. Он, по-видимому, решил, что его собеседник не так уж и не прав, и дальше разговаривал с ним более уважительно.

Но сейчас, в Урбино, этот дипломат не говорил, а все больше слушал.

Чезаре Борджиа к тому же мало обращал на него внимание, а обращался к епископу, и говорил он с ним резко, пожалуй, даже подчеркнуто грубо. Он горько сетовал на увертки Синьории Республики – так называлось правительство Флоренции – и требовал уплаты ему тех сумм, которые год назад были обещаны и не выплачены.

«Вы должны решить вопрос сразу и не откладывая, – кричал Чезаре. – Я не могу долго держать свои войска в горной местности, если они не используются. Решите раз и навсегда – вы мне или друзья, или враги». Когда – после деликатного покашливания своего ассистента – епископ Содерини возразил, что Республика Флоренция находится под защитой короля Франции, Чезаре просто взорвался. Он сказал, что не послам Флоренции учить его тонкостям французской политики, он в таких уроках не нуждается. В общем, он поставил им ультиматум – в течение четырех дней они должны были доставить ему ответ Синьории, и для блага Флоренции будет лучше, если ответ будет благоприятным. На том они и расстались. Франческо Содерини остался на месте, а его помощник спешно уехал во Флоренцию. Он был куда ниже рангом, чем почтенный епископ Вольтерры, а к тому же моложе и непоседливее – так что, ясное дело, срочная поездка из Урбино во Флоренцию выпала на долю именно ему. Никколо Макиавелли – так его звали – вообще был легок на подъем. Чезаре не обратил на него внимания. А напрасно.

Секретарь Второй Канцелярии Республики Флоренция был примечательным человеком.

IV

Флоренция была республикой и управлялась народом – но это вовсе не значило, что граждане Флоренции так уж совсем и равны друг другу. Право голоса принадлежало только членам гильдий, а вес отдельного человека зависел от размера уплачиваемых им налогов. Такое положение самым естественным образом приводило к тому, что реальные полномочия власти сосредотачивались в руках немногих богатых семей: Содерини, Ручеллаи, Пацци, Медичи и так далее.