Девятый камень - Кайли Фицпатрик

Сарасвати решила, что ей легче всего будет подобраться к принцу, используя свой полученный от богов талант. Она легко нашла школу танцовщиц, которую окружала высокая стена с красивыми вратами. Перед воротами находился двор, и здесь Сарасвати сидела весь день в тени олеандра и розовых деревьев, дожидаясь, когда на нее обратят внимание. Перед наступлением сумерек за ней послала глава школы Сайна Биби.

Все танцовщицы были хорошенькими. Некоторых, как Сарасвати, природа наградила изысканной красотой. А еще они были очень разными — у одних кожа цвета черного дерева, у других светло-оливковых тонов. Большинство девушек попадали в школу, будучи проданными собственными родителями. Если какая-то танцовщица привлекала интерес богатого поклонника, который мог позволить себе ее купить, то девушку вновь продавали. Прибыль получали ее семья и школа.

Танцовщицы вставали с рассветом, завтракали рисом и бананами, после чего начинались упражнения. Помещение для упражнений было отделано бамбуком, как спальни, но окна заменяли решетки для вьющихся растений, пропускающие свет и воздух. С толстого шеста, укрепленного на потолке, свисали веревки разной длины. На некоторых были завязаны узлы, другие заканчивались петлями, и танцовщицы раскачивались на них, точно хорошенькие обезьянки. Прошло совсем немного времени, и Сарасвати научилась использовать веревки не хуже, чем самые ловкие из танцовщиц, и Сайна Биби, которой было нелегко угодить, хвалила девушку за грацию и умение держать равновесие во время танцев. Сарасвати выбрали для выступления на свадьбе богатого купца, торговавшего зерном, а потом на празднестве в храме Шивы.

Наконец, когда прошло немногим больше года после начала учебы Сарасвати, она удостоилась чести танцевать на Дивали, крупнейшем и самом важном празднике индуистов, на котором присутствовал махараджа.

Сарасвати считала махараджу самим совершенством. Он всегда был таким, ведь он являлся принцем Уттар-Прадеша и священного города Бенареса. Она видела его только однажды, в тот день, когда махараджа посетил ее деревню, чтобы проверить, как работают на берегу жители. Махараджа ехал на боевом арабском скакуне, белом, словно речной песок, и высоком, точно маленький слон. Он был не только принцем, но и мужчиной, и Сарасвати поняла, что он умеет сражаться, ведь на поясе его висели золотые ножны, которые когда-то носили его предки-моголы. С этого дня Сарасвати мечтала только о махарадже.

Глаза толпы обратились к танцовщицам, как только они вышли на улицы города, одетые в костюмы, сверкающие тысячами крошечных стеклянных бус. Прозрачные шелковые вуали плыли над их лицами и волосами, такие же ткани окутывали бедра. Вышитые лифы оставляли открытыми гладкие животы, в носах, ушах, на лбах, запястьях, щиколотках и пальцах ног сияли украшения. И когда эти феи двигались, их окружал мерцающий свет, подобный свету Дивали.

Сидевший на разукрашенном слоне махараджа наблюдал за танцовщицами, но Сарасвати казалось, что он смотрит только на нее. Она знала, что была самой красивой из всех танцовщиц, поскольку многие так говорили. И еще Сарасвати знала, что принц иногда покупал танцовщиц. Она не сомневалась, что махараджа ее захочет, и верила, что такова ее судьба, ведь она родилась в водах священной реки. Больше всего на свете Сарасвати мечтала попасть в занан дворца, ведь, став наложницей принца, она сможет носить самоцветы и прекрасные наряды, есть только сладкую халву. И конечно, получит его любовь, как только расскажет махарадже, что именно она, Сарасвати, может дать ему то, чего больше всего на свете жаждет его сердце.

Когда Сара покинула махарани, та уже храпела, внезапно прекратив свое повествование, — она откинулась на подушки, широко зевнула и погрузилась в сон. Сара так и не позавтракала и, решив перекусить, попросила слугу принести ей легкую трапезу в летний домик.

Шагая к домику по тропинке, Сара размышляла над услышанным. Махарани с полнейшей откровенностью признала, что одна из наложниц ее мужа в него влюблена, и Сара видела, что ее это совершенно не смущает. Более того, Саре показалось, что махарани нравится верить в существование этого романа, ведь ее собственная жизнь стала не более чем опиумным сном. Вполне возможно, что Сарасвати больше не влюблена в своего принца, ведь Сара не заметила ни малейших признаков влюбленности, а в том единственном случае, когда она видела их вместе, Сарасвати оставалась покорной и молчаливой. Ну а жизнь самой махарани превратилась в настоящую трагедию. Сара пришла к выводу, что в рассказе о Сарасвати она уловила отзвуки того уважения, которое когда-то махарани питала к принцу, однако подавленность мужа и ее уединенная жизнь лишили брак прежней привлекательности, махарани больше не получала удовольствия от общения с супругом.

Приближаясь к летнему домику, Сара услышала шум со стороны бамбуковой рощи, а потом неожиданно появилась растрепанная Сарасвати с помертвевшим лицом. Казалось, она успела похудеть за ту неделю, что Сара с ней не встречалась. Сарасвати что-то держала в руках, Саре сначала показалось, что это ребенок. Но, подойдя поближе, Сара увидела маленькую обезьянку. Она была мертва — и не просто мертва, а разрублена на части. Тонкий жоржет желтого сари Сарасвати был залит кровью, и Сара с ужасом поняла, что голова и руки несчастного зверька отрублены.

Увидев Сару, Сарасвати упала на колени и разрыдалась, но Саре показалось, что рани ее не узнала. Животное убито — больше Сара ничего не смогла понять из причитаний Сарасвати, — вероятно, это сделал кто-то слуг, чтобы совершить жертвоприношение.

— Почему богиня требует таких зверств? — сквозь рыдания спросила Сарасвати.

Несколько ужасных мгновений Саре казалось, что убийство совершила стоящая на коленях женщина, но потом она выбросила эту мысль из головы. Через мгновение откуда-то появились два смуглых стража-араба, один из них отобрал кровавые останки обезьяны у Сарасвати, а другой поднял ее на руки и унес прочь. Стражи действовали мягко, но решительно, словно им уже не в первый раз доводилось видеть подобные сцены. У Сары тут же пропал аппетит, и она вернулась в свою спальню. Очевидно, Сарасвати слишком пристрастилась к опиуму — или произошли еще какие-то неприятности.

Закрыв за собой дверь спальни, Сара прислонилась к ней и медленно сползла на пол, ноги ее больше не держали. Пока она сидела на полу, ошеломленная и ослабевшая от голода, ее мысли обратились к мистеру Эллиоту. И вновь она представила его дружеское лицо, как это случалось и прежде, когда жизнь во дворце с его странными обычаями становилась для Сары невыносимой. Однако он уже ушел из «Вайшьи», ведь днем у него начинались занятия, к тому же ей не хотелось покидать свою комнату. Сара решила, что ей нужно чем-то себя занять, чтобы отвлечься. Пожалуй, сейчас она снимет с рамы «Венеру Ватерлоо».

При помощи серебряного ножа для открывания писем Сара сняла планку и обнаружила под ней плотную коричневую бумагу. Под бумагой оказалось множество мелких гвоздиков, которыми холст крепился к раме.

И кое-что еще. В углу деревянной рамы прятался маленький предмет, обернутый в алый шелковый платок. Заинтригованная Сара осторожно вытащила его и развернула. И ахнула от удивления — ее пальцы сжимали кулон. Это показалось ей невозможным и лишенным всяческого смысла, но сомнений не оставалось: на дрожащей руке Сары лежал кулон Лили с волосами Франца.

Глава 35

Maya maha thagini ham jani

(Иллюзия подобна женщине — грабительнице и убийце).

Сара никогда прежде не держала в руках кулон Лили, и у нее не было возможности его как следует рассмотреть. Она увидела золотой диск, на который крепился превосходного качества гагат, а вокруг теснились безупречные лилии, сделанные из светлых волос Франца Коречного. Центральную лилию окружал венок из цветов меньшего размера, прикрепленных к гагату и покрытых стеклом. В кулоне было какое-то диковинное очарование, хотя Сара никогда не любила ювелирные украшения, сделанные в память об умерших. Лондонцы, хотевшие сохранить респектабельность, тщательно соблюдали траурные обычаи, ведь королева Виктория носила черное более десяти лет после смерти принца Альберта.

Сара думала, что кулон отослали родителям Лили, хотя лишь малая часть вещей миссис Коречной вернулась в Англию. Но вот, оказывается, куда его спрятали. Сара положила холст на стол, чтобы оценить его размер. Пожалуй, он поместится в ее чемодан. Сара внимательно посмотрела на портрет, сделанный Францем Коречным, каждое прикосновение кисти к холсту говорило о легкости духа Лили, и перед ней встал вопрос: кто же мог спрятать здесь кулон и зачем? Наверное, сама Лили захотела, чтобы кулон оставался рядом с портретом, а не пылился вместе с ее бумагами.