Араб с острова Банда (СИ) - Михаил Васильевич Шелест
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увидев нашу кавалькаду, он крикнул:
— Отворяй ворота!
Из калитки выглянул недовольный напарник.
— Чогось? — Попытался он воспротивиться, но первый стражник ткнул его кулаком под рёбра так, что того согнуло пополам.
— Отворяй, говорю, — рявкнул страж, толкнул его в склонившуюся голову и напарник исчез в калитке.
Одна створка ворот качнулась вовнутрь.
Мы прошли коридор расступившихся просителей и вытянувшегося стражника, который зашёл вслед за нами и опрометью кинулся к дому. Ворота закрылись.
— Здесь подождём его сиятельства, — сказал Старков. — Бо осерчают.
— Строг? — Спросил я.
— Душка, — ласково ответил купец, — но порядок чтит.
Я окинул двор взглядом, но ничего интересного не увидел. Вдоль стен вокруг дома шли широкие каменные дорожки. Перед домом, в два этажа и с двумя одноэтажными пристройками по бокам, имелась площадка, на которую выходило невысокое, крытое крышей, крыльцо.
Вскоре из дверей вышел пожилой человек в дорогом, длинной до пят, кафтане, вышитым золотыми жгутами, да в высокой, вероятно собольей, шапке. Распахнутые полы кафтана окаймлялись мехом, да и сам кафтан, похоже, тоже был подбит мехом соболя. На шее дьяка висела, низко опускаясь на грудь, золотая цепь из хитро переплетённых звеньев с массивной брошью.
Я отшагнул в сторону, и пропустил Санчеса, державшего верительную грамоту, вперёд, а сам сделал едва заметный поклон.
Из-за спины дьяка появился человек и стал спускаться к нам.
«Подьячий», — подумал я, вспомнив инструктаж.
Получив из рук Санчеса грамоту, человек внимательно рассмотрел печать, едва не лизнув её, и изучив текст, громко объявил:
— Посол его величества короля Англии Генриха Восьмого Тюдора герцог Питер Диаш!
Я ещё раз чуть склонил голову. Всё-таки это был обычный клерк, а не царь, или даже наместник. По мнению инструкторов, и этого было слишком много. Даже для наместника.
Дьяк же, спустившись с крыльца, поклонился в пояс до земли и взяв из рук помощника грамоту мельком взглянул на неё.
— Господин посол, ну как же вы? Не по этикету? Без уведомления?
Однако я точно знал, что гонцы от Орешка отчалили вперёд нас и должны были поспеть гораздо раньше, но об этом умолчал. Пусть разбирается сам.
— Только прибыли и сразу к вам, любезный Владимир Никитич, сказал я.
— О! Вы складно говорите по-нашему. Хотя… Чего это я? Ране вся Ганза говорила по-нашему. И Англия тож. Весь берег варяжский жил Русью.
Он вздохнул.
— Изволите отдохнуть? Гостевой дом наместника к вашим услугам, а вечером прошу ко мне на приём в вашу честь.
[1] Ганзейское торговое судно.
Глава 21
Мы гостили в Новгороде три дня, считая с днём прибытия. После вечернего приёма у дьяка я весь следующий день отлёживался и отпивался квасом да капустным рассолом. Столько жирного и хмельного я и в той жизни не едал.
Поражало изобилие продуктов из рыбы. Сиги, осётры… Пареные, вареные, копчёные. И говядины. Тоже в разных видах. Чего только не было. А вот почек заячьих не было, как и самого зайца. Я спросил. Сказали, нельзя. Церковный канон. Не было свинины и свиного сала. Зато были яства из говяжьего жира: с хреном, с черемшой, который мазали на хлеб. Я не рискнул попробовать.
На третий день приём устраивал я, в основном, из тех же продуктов, но королевой стола была варёная картошка, посыпанная укропом и резаным чесноком.
Не буду вдаваться в описания пиршеств. Для меня они всегда были лишь источником сведений. Зато полезной информации было предостаточно. Хотя чувствовалась отчуждённость и недоверие. Все вели себя излишне чопорно в начале трапезы, на мой взгляд, поэтому я приказал внести вина. «Рейнские особые креплёные».
После первых выпитых кубков беседа потекла оживлённее.
Как оказалось, больше всего местные жители опасались войны с ливонцами и «литвой». Но и шведов они не раз поминали недобрым словом.
— А за кого Английский король? — Спросил меня дьяк, нетвёрдо держа голову на шее.
— Английский король выступает за дружбу между Англией и Московией, — ответил я не таясь.
* * *
До Москвы добирались долго. Двадцать восемь дней. Всем необходимым для дороги нас снабдили купцы немецкого дома, который передал мне десяток крупных рыцарских лошадок. Весь мой товар и подарки уместились на пяти подводах, которые тянули крепкие, но совершенно низкорослые кони.
Дьяк выделил десяток сопровождающих и довольствие. Быть старшим десятка приставов вызвался воеводин сын Митяй Бутурлин с которым у меня сразу не сложились взаимоотношения. Что там ему наказал его отец-воевода не знаю, но отойти по нужде в кусты было проблематично.
Мне по здешним меркам шел сорок второй год, но телом я не менялся. Если только не толстел от безделья, конечно. Такое попервой замечалось, но сию тенденцию я пресёк ежедневными физическими нагрузками.
На галерных веслах дожимать приходится ногами и спиной, так что жир сходит быстро. Ну и моя любимая скакалка — лучший сжигатель жира.
Митяя Бутурлина закусило, что я, такой молодой, а уже целый герцог и посол Англии и он стал меня доставать.
Он был крепок и, для этих мест, высок, около метра семидесяти, но был молод и горяч.
Я допустил банальную ошибку вербовщика, пытаясь его разговорить на «короткой руке» по дружески, так сказать. Я проявил к нему излишнее предрасположение, он посчитал, что превосходит меня в статусе, и стал отвечать мне «через губу».
Я понял, что исправлять ошибку поздно, перестал загружать его вопросами, и окружил себя своими рыцарями.
Увидя моё резкое изменение к нему отношения, десятник начал донимать меня анекдотами про королей, принцев и принцесс. Это были незамысловатые истории, некоторые даже забавные, но в основном похабные. Он начинал с вопроса:
— Сэр, а правда, что …. И следовала история. Конвойные похохатывали скромно, он же заливался искренним мальчишеским смехом.
Мои спутники не реагировали просто потому, что абсолютно не знали русской речи. Я иногда сдерживал себя усилием воли.
Но вскоре он перешёл на истории Английских персонажей и я вынужден был ему напомнить о чести и достоинстве.
— Молодой человек, — перебил я его, когда он спросил меня: «А правда, сэр, что король Англии Генрих…», — если вы продолжите, я буду вынужден вас убить, потому что вы, оскорбляя короля Англии, оскорбляете и меня. Не знаю, как здесь, но в Англии есть такое понятие, как
