Любовь по смете не проходит (СИ) - Винд Дасти

Ветер то стихал, давая вздохнуть, то толкал в бок, едва ли не вышибая дух, то вообще тянул назад. А ещё выл. Протяжно и страдальчески, и от его воя тревога накрывала меня куполом, как снег и холод.

Пусть бы изменял. Пусть, черт возьми, его слова окажутся правдой, лишь бы сидел он сейчас в тепле и уюте, а не трясся в реанемобиле. Лишь бы не он сейчас боролся за жизнь среди этой чертовой вьюги. Пусть останется со своей Натой, пусть вообще вычеркнет меня из жизни, но только чтобы эта жизнь была. Была…

— Аня!

Я остановилась, как вкопанная, обернулась. Ветер ударил в лицо, и я, отвернувшись, сделала шаг в сторону. Это, вне всякого сомнения, был его Женин голос. А его самого не было. Я прищурилась, пытаясь что-то разглядеть в неимоверной мути. И в ту же секунду позади завизжали шины. Противный и тягучий скрип резины по снегу перекрыл резкий взвизг клаксона.

А потом меня столкнули с дороги, и я полетела в снег.

Вместе с Женей.

Где-то в стороне, истошно сигналя, проехал автобус.

Проморгавшись, протерев лицо, я села, изумленно глядя на Шершнева, который оказался подо мной в сугробе на обочине.

— Господи, Женя, — я, сев на него верхом, зачем-то начала запахивать на нем пальто, так и не посмотрев ему в глаза.

Он схватил меня за руки, одетые в перчатки, и крепко сжал в своих ладонях.

— Ты с ума сошла? — спросил, садясь и не отпуская моих пальцев. Я съехала ему на колени. — Почему ты шла посредине дороги?! Ответь мне, Аня!

— Я шла по краю вала! — от его крика я окончательно растерялась. — Я отошла от остановки и пошла к знаку!

— Какому знаку? Не видно же не черта, сумасшедшая!

— Я шла к тебе! — вскричала я, качаясь под порывами ветра.

Женя схватил меня за плечи.

— В город? Аня, ты точно в порядке?

— Да, твою мать! Я в порядке! Я думала, ты попал в аварию, там, у знака! Я думала… — меня заколотило, как в припадке, и Женя, резко подавшись вперед, крепко обнял меня. — Я думала, тебя больше нет…

Капюшон упал, и вьюга, дернув волосы, разметала их по моим плечам.

— Я думала, ты ехал ко мне… И это случилось… И Джек выл… И все было плохо…

Женя распахнул пальто и ещё ближе прижал меня к себе, а я давилась рыданиями и не могла выговорить ни слова.

— Пойдем в машину, — наконец, мягко попросил Женя. — Ты замерзла.

— А ты вообще в пальто, — едва слышно произнесла я. — Почему ты в пальто?

Я подняла голову и рассеянно уставилась на него. Под левым глазом босса красовался впечатляющий синий фингал.

— А это откуда? — стянув перчатку, я коснулась синяка.

Женя чуть поморщился.

— От Паши.

— За дело.

— За дело, — Шершнев улыбнулся и одел капюшон мне на голову. — Вставай. Пойдем, погреемся.

Его машина стояла рядом с остановкой и напоминала кусок черной скалы, засыпанный снегом. В салоне ещё сохранилось тепло, и пахло Жениной туалетной водой. Мне вдруг захотелось взять шарф, который висел на спинке водительского сидения, и укутаться в него, подышать ароматом моего любимого мужчины, которого я чуть не потеряла — и в мыслях, и в реальности.

Перебирая ворсинки бахромы заиндевевшими даже в перчатках пальцами, я поняла, как соскучилась. И как он был мне нужен.

Женя кое-как скинул снег со стратегически важных частей автомобиля, и запрыгнул на водительское.

— Проедем к селу, — заметил он, выкручивая руль. — Не очень удачное место для стоянки. Согрелась?

Он посмотрел на меня и снова улыбнулся.

Я ответила ему хмурым взглядом, стараясь не думать о том, что безумно хочу его поцеловать.

— Зачем ты приехал?

Он отвернулся к окну.

— Чтобы поговорить.

Мимо нас медленно проплыла остановка и затерялась в белой мгле. Порывы ветра ощутимо дергали машину. Женя вел очень осторожно, но я все же решила помолчать, чтобы не мешать ему. Моего терпения хватило ненадолго.

— Как на работе? — подала я голос, когда мы съехали с вала и осторожно покатились в сторону села.

— Я уволил Инну.

— Почему? — я слишком устала, чтобы злорадствовать. Да и не хотелось, если честно.

— С ней тяжело работать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ой, — увидев соседок, бредущих сквозь метель, я схватила Женю за локоть. Машину чуть повело, но Шершнев без напряга нашел колею. — Прости, пожалуйста!

— Что такое?

— Эти тетушки — мои знакомые. Сможем их подвезти?

Женя чуть опустил голову, чтобы увидеть, о ком я.

— Конечно. Только тебе придется выйти и позвать их. Близко к обочине я подъехать не смогу.

В результате разговора не получилось. По крайней мере, у нас с Женей. Зато тетя Аня и баба Зоя знатно присели ему на уши. Я искоса поглядывала на босса, пытаясь понять, раздражает ли его их деревенское тарахтение, но Женя беззаботно улыбался, смотря на дорогу, и отвечал на вопросы, причем так, что соседки то покатывались со смеху, то восхищенно охали. Я и сама не могла сдержать улыбку.

Как же я любила его в этот момент!

Тетю Аню и бабу Зою мы доставили до калиток в целости и сохранности. Наш дом находился через три двора от дома бабы Зои, но на Женин молчаливый вопрос я ответила отрицательно — просто покачала головой. Он кивнул и, выехав на главную улицу, докатил нас до окраины села, на противоположную от трассы сторону. Здесь не было ни машин, ни людей, только два недостроенных дома. Женя остановился за кирпичным забором одного из них, надежно укрыв нас от ветра, и, переключив коробку передач, откинулся на спинку кресла.

Момент истины настал. Я затаила дыхание, слушая, как дико стучит сердце.

— Я хочу попросить у тебя прощения за свой идиотский, необдуманный поступок, — Женя помолчал, глядя на белое поле перед нами. Потом обернулся и посмотрел на меня, грустно и как всегда серьезно. — Я солгал тебе.

— По поводу чего? — а то я не знала ответа!

— Никаких измен не было. Ната несколько месяцев назад родила ребёнка, и теперь ищет его отца. Я только показал ей документы, по которым отцом быть не могу.

— Можешь. Просто с другими условиями.

— Да, — он опустил голову. — И из-за этого тоже. Согласно теперешнему моему состоянию, эффективность лечения — менее двадцати процентов.

Я не отводила от него глаз.

— Это не проблема. Проблема в том, что ты обманул меня.

— Я решил, что так будет лучше.

— Кому?

— Тебе, — он снова посмотрел на меня.

— Да-а-а… — я скрестила руки на груди и недовольно заметила. — Мне было просто здорово. Просто прекрасно.

— Прости, я не знаю, чем думал. Идиотское решение. Я вроде бы пытался защитить тебя от той безысходности, которую сам испытал, когда узнал, что все будет сложнее, чем мы полагали. А в итоге только все испортил.

— Влияние тети?

— Возможно, — Женя положил руку мне на колено и чуть сжал. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Открой бардачок и реши сама, что будешь делать дальше.

Я сглотнула. Протянула руку, надавила на защелку и заглянула внутрь. Поверх бумаг лежала черная продолговатая коробочка, которую я уже видела на столе у босса. Ещё решила тогда, что там штамп.

— Что это?

— Открой.

Я погладила атласную поверхность коробочки и осторожно приоткрыла крышку.

Женя снова заговорил, серьезно и вдумчиво чеканя каждое слово:

— Аня, я не могу без тебя. Ни о каких изменах не может быть и речи. Ты — все, что у меня есть.

— Я и двадцать процентов. Наши двадцать процентов, — прошептала я, откладывая крышечку.

На бархатистой ткани были закреплены два звена для моего браслета. С маленькими, золотистыми картинками. На одном — пара колец, на втором — аист со свертком в клюве.

— Мы и наши двадцать процентов, — тихо повторил Женя, наклоняясь ко мне.

Я прижала ладонь к губам и заплакала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты согласна быть моей женой и матерью моих детей?

Я только кивнула и сдавленно протянула:

— Же-е-еня…

— Что? Кольцо будет, обещаю. А это…

— Я… Я выкинула брасле-е-ет!!! — и снова разревелась. Наверное, не столько от счастья и маленькой досады, сколько потому, что хотела к Жене, в его объятья, в укрытие его спокойствия, уверенности и верности.