Как убить свою семью - Белла Маки

же, настаивать или согласиться? На этот раз я подумала, что напор только сделает меня заботливой в их глазах.

— Сэр (мужчинам нравится, когда их называют сэром), — я хочу убедиться, что с моим другом все в порядке. Он только что потерял свою невесту, могу я просто встретиться с ним минут на пять? Если его семья еще не приехала, думаю, я буду ему нужна.

И снова Баркер перевел взгляд куда-то чуть ниже моего уха и тихо поворчал:

— Боюсь, сегодня это невозможно. Уверяю вас, мои офицеры позаботятся о нем.

Понятно. Означало ли это, что Джимми уже ушел? Или полиция не хотела, чтобы мы разговаривали, прежде чем они возьмут наши показания по отдельности? Или еще хуже. Гораздо хуже. Означало ли это, что Джимми не хотел со мной разговаривать?

«Что, черт возьми, ты НАТВОРИЛА?» — его последние слова. Это ведь было сказано в панике, в отрицании. В той конкретной вспышке безумия, которую навязывает вам мозг, когда происходит что-то, что вы не можете нормально принять. А вдруг это было не только в тот момент? Могла ли такая мысль захватить его разум? Может ли это пустить корни в доверчивом сознании Джимми, зарыться глубоко, чтобы, когда отступит первая волна шока и ему удастся немного поспать, он проснулся и поверил в это?

Джимми был не из тех людей, которые не доверяют собственным мыслям. Я же все время пыталась отбросить мысли, зная, что они искажены, обречены на провал, коварны. Навязчивые мысли, кажущиеся вашими собственными, но на самом деле это не так. Они проникли в ваш мозг и замаскировались. «Твоя мать была шлюхой», «ты хочешь кувыркаться с этим старикашкой, пока он не помрет», сами знаете. Джимми не поймет, что нельзя доверять своим мыслям, потому что в его голове не было чего-то настолько страшного или извращенного, чтобы он задался вопросом. Если он размышлял, не сыграла ли я какую-то роль в смерти Каро, то зачем ему сомневаться в этом? Его мозг подкинул идею, и этого хватит для твердой убежденности?

Я надеялась, что не выдала себя перед полицейским. Он смотрел на меня, ожидая ответа. Снаружи солнце поднималось все выше.

— Хорошо, — согласилась я. — Как я могу помочь?

* * *

Меня отвезли в полицейский участок в Баттерси, и я сделала мысленную пометку в ближайшее время больше не посещать этот берег. Пьяные мужчины шатались в красных брюках, а пьяные девушки падали с балконов. Ничего хорошего там не происходит.

Несмотря на тщательно выстроенную атмосферу английских посиделок — постоянные предложения чая, жизнерадостная женщина за стойкой, продающая джемперы, — все вдруг показалось ловушкой. Почему меня, Джимми и ту подружку Каро не собрали вместе, чтобы все объяснить, а затем отпустить и позволить прийти в себя? Меня отвели в комнату для допросов, которая выглядела так, будто ее наспех соорудили для дешевой криминальной драмы, и оставили там на пятнадцать минут. Я огляделась в поисках зеркальной стены, из-за которой кто-то мог наблюдать, или очевидного микрофона, предназначенного для того, чтобы поймать идиота, склонного выбалтывать свои преступления, когда ему дают пять минут наедине с собой, но ничего такого не было. Только я и слабый чай, который мне пришлось взять. Зачем предлагать чай, когда тебе грозит тюрьма? Дайте мне немного водки, и я хотя бы смогу повеселиться на допросе.

Когда дверь наконец открылась, появился не детектив Баркер, а молодая женщина в водолазке и шелковой юбке. Ее пол и наряд выражали внутреннюю мизогинию, от которой невозможно откреститься. Мне действительно не по себе при виде женщины-пилота. Не уверена, что смогу расслабиться.

Детектив при ближайшем рассмотрении оказалась не так уж молода, но и не совсем похожа на седую Джейн Теннисон[41]. Нет обручального кольца. Красивые ногти. Мне стало интересно, как называется этот оттенок красного, «Багровый прилив»? Я всегда искала идеальный красный цвет.

— Здравствуйте, Грейс. Извините, что заставила вас ждать, сегодня утром у нас суматоха, обычно по воскресеньям здесь нет столпотворения. Все наши камеры заполнены. Я Джемма Адебайо, к нам присоединится моя коллега, Сандра Чисхолм.

Пока она говорила, в комнату вошла коренастая блондинка в полицейской форме и села рядом с Адебайо. Та натянуто улыбнулась.

— Мы поговорим о печальных событиях сегодняшнего утра. Вы не подозреваемая, Грейс, это просто для того, чтобы получить показания, выстроить цепочку и успокоить семью Каролайн, — Джемма подняла брови, что я восприняла как ободряющий жест, и включила магнитофон, указав дату, время и имена присутствующих.

Я говорила медленно, объясняя все, что произошло на вечеринке. Я сказала офицерам, что Каро злоупотребляла алкоголем и наркотиками и казалась раздраженной, взвинченной и нервной. Я не сказала, о чем мы говорили, вместо этого солгала, будто мы пьяно болтали о свадьбах и платьях. Звучало правдоподобно — именно так и вела бы себя невеста с подругой жениха в день вечеринки по случаю помолвки. То есть если невеста была самой обычной девушкой, взволнованной приглашениями с изображением влюбленных птичек и надписями с золотым тиснением, а не ходячей катастрофой, выходившей замуж только для того, чтобы ее любил кто-то, не похожий на отца. Господи, что не так с женщинами? «Не похожий на отца» — это чертовски низкая планка. Есть у кого-нибудь отец, который не разочаровал самым сокрушительным образом? Оскар Уайльд (снова он) однажды сказал: «Все женщины становятся похожи на своих матерей. В этом их трагедия. Но ни один мужчина не бывает похож на свою мать. А в этом его трагедия». Спорное заявление, так что лучше просто сказать — нужно было пристальнее смотреть на мужчин, которые похожи на своих отцов. Вот где собака зарыта. Там и найдется решение проблем общества.

Я выразила свое крайнее (и искреннее) потрясение тем, что Каро упала во время нашей милой беседы.

— Я была в их квартире всего два раза и раньше не выходила на балкон. Я нечасто куда-то забираюсь, поэтому понятия не имею, на какой мы были высоте или насколько неустойчиво она сидела, но я не помню, чтобы мне показалось, что ей грозила какая-либо опасность. Это просто… так страшно.

Наступила их очередь говорить. Я закрыла лицо руками и вдохнула через нос, слегка вздрагивая на выдохе. Этого должно было хватить даже для этих женщин, которые все уже повидали. Блондинка постарше кивнула, явно потеплев ко мне. Я была здесь сочувствующей, потрясенной, усталой девушкой, которая волновалась о своей подруге. И кое-что из этого было правдой. Адебайо улыбнулась, но не спешила меня успокаивать.

— Спасибо, Грейс, я знаю, вы устали. Давайте пробежимся