Дверь в никуда - Рози Томас

– Да, – ответила Энни. – Это просто сон… Плохой сон.

Девушка поправила ей подушки и сбившееся одеяло.

Хотите немного горячего молока и что-нибудь успокоительное? Примите лекарство и, надеюсь, вам удастся заснуть.

– Да, – сказала Энни, – спасибо. Мне бы так хотелось, чтобы этот сон не возвращался.

Она наконец уснула и, как ей показалось, почти сразу же ее снова разбудили. Энни уже очень хорошо изучила однообразный порядок жизни. Эта жизнь стала ей на удивление близка и привычна.

Несколько докторов во время утреннего обхода осмотрели ее, а потом очень долго говорили между собой, стоя у спинки кровати, но Энни мало что поняла из их разговора. Впрочем, и к этому она тоже очень привыкла.

Наконец, когда консилиум закончился, главврач склонился над ее кроватью:

– Ну-с, дорогая, у вас все идет просто замечательно. Почки функционируют нормально, и все остальное быстро заживает.

– Я стараюсь, – сказала ему Энни и невольно улыбнулась, вспомнив, что точно также, когда была школьницей говорила своей классной даме. – Так хочется домой.

– О! Пока ничего не могу обещать. Вам еще две-три недели придется побыть у нас, а там посмотрим, договорились?

Энни кивнула, решив набраться терпения.

Выздоровление, а значит, и возвращение домой к Мартину и детям было теперь в ее руках. Именно на этом она и сосредоточится. Энни вытянулась под одеялом, чувствуя, как болят мышцы от малейшего движения и ноет плечо под повязкой.

Утренние часы тянулись бесконечно долго. Энни одела радионаушники и минут десять слушала какую-то малопонятную пьесу. Прошли еще десять минут, потом еще двадцать… И вдруг Энни поймала себя на том, что с нетерпением смотрит на входную дверь. А потом, даже не осознав до конца, что делает, она отбросила одеяло, одела свой голубой халат, тщательно причесалась и направилась в холл.

Стив сидел у окна, глядя на небо над крышами зданий напротив. В комнате было еще с полдюжины человек, и их голоса мешались со звуком телевизора.

Энни остановилась рядом с креслом, в котором сидел Стив, и он взглянул на нее.

– Как глупо, – подумала она. – Как глупо стараться отказаться от него.

– Я уже думал, что ты не придешь, – сказал Стив.

– Да, я и не собиралась…

Он кивнул, и Энни спросила себя, догадался ли он о причине, по которой она не хотела приходить.

Совсем рядом с ним стояло приготовленное для нее кресло. Энни отодвинула его и села, в то время как Стив изучающе смотрел на нее. Румянец и выражение, которые он видел на ее лице вчера, сегодня бесследно исчезли. Теперь она выглядела чужой, замкнутой, словно та Энни, которую он знал куда-то канула без следа.

– И все-таки ты пришла?

Когда женщина, сидящая рядом с ним, молча склонила голову, волосы рассыпались у нее по плечам и закрыли ее лицо. Стив увидел так волновавшие его светлый, нежный пушок на ее шее и внезапно детская незащищенность Энни в который уже раз поразила его.

– Наверное, просто… из упрямства не хотела? – После этих слов Энни взглянула ему прямо в глаза.

– Стив! Если тебе показалось, что вчера я что-то тебе пообещала, то я должна сказать, что не смогу выполнить свое обещание… – Он увидел решительность в ее взгляде. Да, она старается быть непреклонной! Но сознанию этого только усилило его внимание к ней.

– Но это не было обещанием. Я был уверен, что это признание.

Энни подняла руку, пытаясь его остановить.

– Ты знаешь, Стив, мне кажется, что мы ошиблись, думая, что сможем стать друг для друга чем-то большим, чем просто друзья. В нашем положении естественнее всего было бы оставаться добрыми знакомыми и только.

Стив криво усмехнулся:

– А есть ли ясность, что в нашем положении можно назвать естественным?

Последовало напряженное молчание. Энни почувствовала, что мир вокруг них неуловимо изменился. Она подумала о том пути, который они уже прошли вместе и о дорогах, которые могли бы быть у них впереди. Но в том то и дело, что она могла себе позволить только одну дорогу, и именно ту, которая уводила ее прочь от Стива. На ее лице отразилась неуверенность в правильности принятого решения, и Стив это тотчас же заметил.

– Или для тебя абсолютно ясно, кого называют просто друзьями? – продолжал настаивать он.

– О, да! – ответила Энни. – Я объясню кто такие друзья в моем понимании. Друзья – это нечто меньшее, чем… меньше того… Ну, словом не то, кем мы вчера были друг другу.

Она торопилась сказать, прежде чем он прервет ее.

– Сегодня утром доктор мне сказал, что я поправляюсь очень быстро. Возможно, недели через две меня выпишут из больницы. Когда это произойдет, я отправлюсь домой, вернусь к Мартину и своим детям. Я люблю своего мужа, упрямо встряхнув головой, продолжала Энни, подчеркивая каждое слово.

– Я не хочу его обманывать, или причинять ему боль. Когда я вернусь домой, я хочу, чтобы все было, как прежде.

– Разве ты не понимаешь, что теперь это невозможно?..

Стив был уверен, что она говорит совсем не то, что думает и чувствует. Он смотрел на исхудавшее, бледное лицо Энни, стараясь прочитать ее мысли, но Энни замкнулась, ушла в себя. Она казалась такой слабенькой, хрупкой в этом большом кресле. Было даже удивительно, что эта маленькая женщина стала много для него значить! Что она стала для него единственной радостью и надеждой.

Стиву захотелось прикоснуться к ней, сказать ей об этом.

Он слишком хорошо помнил всю бесцельность своей прежней жизни. А общение с Энни, возможность слушать ее и говорить с ней не только помогли ему выжить, но и придали смысл его дальнейшему существованию. Стив, наконец, отвел глаза от ее лица и окинул взглядом унылую больничную комнату.

Находившиеся в ней люди, неподвижно сидящие у телевизора со скучными лицами, казалось, прилипли к креслам безнадежно смирившись со своей участью. Они вызывали у Стива жалость и, в отличии от них, он чувствовал себя счастливым уже хотя бы потому, что жив, что преодолел смерть там, под обломками, что впереди еще ждет столько наслаждений, радости, любви. Стив точно знал, что Энни испытывает сейчас точно такие же чувства, и даже разозлился на нее за то, что она не хочет или не может? – воспользоваться шансом, который им негаданно предоставила судьба, чтобы стать по-настоящему счастливыми.

Но использовать этот шанс – значило поставить под удар ее семью! Гнев Стива исчез так же быстро, как и появился. Энни не могла думать только о себе, и этим все объяснялось. У него на лице опять появилась кривая улыбка. Всю жизнь он был эгоистичен, и такая ирония в том, что сейчас: пытаясь начать жить по-другому, он ради этого, должен будет потерять Энни. В комнате было очень душно, но окна не открывали. Над крышами домов проплывали серые глыбы облаков, и только свист ветра, доносящийся с улицы, нарушал покой в помещении больницы.