Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920—1970 гг. - Олег Гончаренко

Справедливости ради, стоит отметить и оборотную сторону отношения парагвайцев к своим недавним товарищам по оружию. «Что же война дала русским, принявшим в ней такое видное участие? Часть офицеров была оставлена на военной службе, часть — устроена на службу гражданскую, но… некоторые, по увольнении в запас, были предоставлены своей судьбе… Но вот довольно показательно, что когда в парламент был внесен проект закона о предоставлении русским врачам, принимавшим участие в войне, права практики наравне с врачами-парагвайцами, то… проект это был провален, и русские врачи, так много сделавшие и так потрудившиеся на войне, не получили права свободной практики и вынуждены, как и прочие иностранцы, работать только в тех местах, которые отстоят не ближе как на несколько десятков километров от места практики врача-парагвайца… В заключение думаю, что не погрешу против истины, если скажу: жаль, конечно, что русская кровь пролилась на парагвайских полях за совершенно чуждое нам, русским, дело…»{129} — горестно констатировал военный эмигрант.

В целом же настроение русских в Парагвае, спустя годы после победы над Боливией, лучше всего охарактеризовано в письме казаков из Парагвая, адресованного редакции казачьего журнала, выходящего в Париже: «Настроения… заставляют желать много лучшего… Бросается в глаза тоска и печаль по Родине, если можно так выразиться, тоска по Европе… Уж слишком нам приелась южноамериканская экзотика…»{130}

Для Парагвая победа в войне обернулась резким усилением влияния военных во внутренней политике. При этом среди офицеров, выходцев из низов общества, поначалу преобладали ярко выраженные «эгалитаристские» тенденции.

В феврале 1936 герой Чакской войны полковник Рафаэль Франко совершил военный переворот националистического характера и попытался вернуть страну ко времени великих лидеров XIX века, Хосе Родригеса де Франсии и Франциско Солано Лопеса — то есть провести ускоренную индустриализацию с опорой на собственные силы и усиление роли государства с введением элементов социализма. Естественно, что с такой программой полковник долго не удержался у власти — через полтора года его свергла Либеральная партия, требовавшая вести Парагвай по пути демократии «западного образца».

На выборах 1939 года президентом вновь был избран военный — маршал Хосе Феликс Эстигаррибиа, национальный герой страны и главнокомандующий вооруженными силами Парагвая в Чакской войне. В 1940 году он осуществил военный переворот и изменил конституцию, однако вскоре после того погиб в результате авиакатастрофы. К власти пришел генерал Ихинио Мориниго, установивший в стране жесткий диктаторский режим, который продержался до 1947 года.

Жизнь русских в Парагвае складывалась по-разному, но отдельно стоит сказать о личности генерал-майора Ивана Тимофеевича Беляева, чей вклад в победу Парагвая в Чакской войне несомненен.

Он сыграл не последнюю роль и в жизни страны в целом. Современные биографы генерала раскрыли читателям многие грани его научной и политической деятельности, оставившей заметный след в истории Парагвая в 1930—1950 годы прошлого века.

Беляев прибыл в Парагвай в марте 1924 года. Смог устроиться в Военную школу Асунсьона на должность преподавателя фортификации и французского языка, а в октябре 1924 года по заданию Министерства обороны был направлен в район Чако-Бореаль, представлявший собой междуречье Парагвая и Пилеканойо.

Правительству Парагвая было необходимо детально исследовать эту мало изученную еще местность и нанести на карту основные географические ориентиры. Это требовалось еще и для того, чтобы закрепить границу между Парагваем и Боливией, пусть пока лишь на бумаге. Закрепление границ «де-факто» помогло бы Парагваю если не предотвратить, то хотя бы отодвинуть казавшуюся возможной войну. Исследование и нанесение на карту топографических ориентиров на территории Чако в 1925—1932 годах оказалось важным вкладом Беляева и его немногочисленных русских спутников в мировую географическую и этнографическую науку.

Совершив 13 научных экспедиций, Беляев оставил после себя обширное наследие, разделы которого были посвящены географии, этнографии, климатологии и биологии Парагвая. Он изучил быт, культуру, языки и религии местных племен индейцев, составив первые словари: испанско-мокко и испанско-чамакоко.

Исследования Беляева-иностранца помогли местным учёным разобраться в сложной племенной и этнолингвистической структуре индейского населения Чако. Его записки об индейцах Чако приобрели научную ценность потому, что автор был не сторонним наблюдателем жизни данного этноса, а постигал его жизнь «изнутри», проживая рядом с индейскими поселениями.

Усилия Беляева способствовали укреплению дипломатических и военных позиций Парагвая и были отмечены правительством Парагвая, присвоившим ему генеральский чин.

В войне против Боливии, проходившей главным образом за нефтеносный Чакский район, Беляев лично участвовал во многих сражениях. Им был спланирован ряд наступательных операций в бытность начальником Генерального штаба Вооруженных сил Парагвая.

Эта война, нанесшая серьезный удар по экономике Парагвая, не позволила Беляеву реализовать планы, связанные с привлечением талантливых и державно мыслящих представителей русской эмиграции, ив 1937 году он посвятил себя правозащитной деятельности, став во главе борцов за права индейцев. Национальный патронат по делам индейцев, который возглавил Беляев, не получал ни денег, ни земель для организации резерваций, и вскоре сам его руководитель был смещен со своего поста за отсутствием у правительства программы финансирования переселения индейцев.

В апреле 1938 года в Национальном театре Асунсьона с аншлагом прошла премьера спектакля первого в истории Америки индейского театра об участии индейцев в «Чакской войне». Автором либретто оказался Иван Тимофеевич Беляев. Через некоторое время труппа в 40 человек под руководством Беляева выехала на гастроли в Буэнос-Айрес, где ее ждал шумный успех.

Либреттист и правозащитник, бывший военный, не забывал Беляев и о русских сослуживцах, с которыми прошел тропы парагвайско-боливийской войны. Он устраивал их на работу, помогал, чем мог, был утешителем и наставником.

За время своей военной карьеры в Парагвае генерал Беляев успел побьгоать генерал-инспектором парагвайской артиллерии и начальником (с 1933 года. — Примеч. авт.) Генерального штаба парагвайской армии. Будущий парагвайский президент Стресснер начинал службу под его началом и навсегда вынес убеждение, что русские офицеры — люди чести и долга.

Мнение диктатора нашло отражение в топографии Асунсьона, где помимо улиц, названных по именам русских офицеров — участников Чакской войны, есть и улица России. На западе страны, в городе Фортин-Серебряков, стоит памятник генералу Беляеву — главному военному советнику парагвайской армии.

Неизвестной в наши дни осталась лишь часть гуманитарного наследия Беляева, которая касалась вопросов русской эмиграции. По убеждению генерала, сохранение и приумножение православных духовных ценностей, вдохновляющих в изгнании на творчество и открывающих иностранцам богатство русской души, всегда готовой поддержать слабого и отстоять правое дело, и было миссией отечественной эмиграции на Южноамериканском континенте.

Сам генерал стал инициатором создания в Парагвае первой колонии русских беженцев — так называемого «Русского очага» — духовного пристанища для сотен тысяч изгнанников с родной земли, где обычаи, религия и вековая культура России помогали всем носителям великой культуры сохраниться, «как в ковчеге», до «лучших времен».

Усилия либералов, «властителей дум» эмиграции, нанесли этому начинанию наибольший вред. Создание консервативной русской среды, пусть даже и вдали от центров скопления эмиграции, грозило пошатнуть позиции как либералов, так и консерваторов, погрязших в бесконечной говорильне, на которой и те и другие в Париже обеспечили себе авторитет и добились привилегий высказывать мнение от лица всего русского сообщества.

Серьезным ударом по планам «Русского очага» стал уход из жизни влиятельных фигур, так или иначе поддерживавших начинания Беляева, — смерть барона Врангеля в 1928 году, Африкана Богаевского в 1934 году, «таинственное исчезновение» из Парижа генерала Кутепова в 1930 году. Эти печальные события, как считал Иван Тимофеевич, помогли его недоброжелателям в Париже и в Парагвае окружить все начинания генерала плотной завесой молчания, замолчать и затмить деятельность Беляева по привлечению здоровых, национально мыслящих сил в страну.

Генералы Н.Ф. фон Эрн и С.П. Бобровский вступили в контакт с новыми руководителями РОВС в Париже, которые равнодушно отнеслись к начинаниям Беляева и были рады распаду русской колонии в Парагвае, как существующей вне союзов и общественных организаций, а значит, вне централизованного контроля.