Курьерская служба - Андрей Валерьевич Скоробогатов

— Если вы так настаиваете… Я открою упаковку. М-м, без следов вскрытия, это хорошо…

Острый противоположный конец чайной ложки весьма аккуратно прошёлся по краю плёнки. Под ней оказалась картонная упаковка с защитной «пупыркой» внутри. Из-за того, что коробка была плотно подогнана по размеру, Эльзе Юлиевне не сразу удалось вытащить содержимое.

— Вам помочь? — предложил я.

— Нет, что вы, что вы. Это такой интимный процесс.

С этими словами она зажала коробку коленями и дёрнула на себя. Подол розового пеньюара, и так ничего не скрывавшего, от такого манёвра задрался чуть выше по бедру. Разумеется, мой взгляд и взгляд Лукьяна жадно скользнули вслед за краем одеяния. Внутри коробки оказался деревянный чехол из красного дерева, обработанный лаком, на крышке которого было выгравировано «Герхардъ-18».

Тонкие ухоженные пальцы прошлись по краю, нащупали зазор и приоткрыли крышку. Признаться, после слов о муже-адмирале я уже подспудно догадался, что там может быть. И мои догадки подтвердились.

Внутри, завёрнутый в бархатную салфетку, лежал электрический прибор длиной чуть короче локтя, который мне уже приходилось встречать в прошлых жизнях в квартирах одиноких дам. Наверное, будь я даже из совсем другого Древа Реальности, я бы всё равно догадался, для чего это предназначено. Гладкость, ярко-красный цвет матового пластика и бесстыдность формы говорили о его предназначении сами за себя.

Лукьян при виде такого покраснел, как краб. Кольцо на пальце тоже зажгло кожу,

— Герхард… — проговорила Эльза Юльевна, пройдясь по прибору пальцами, а затем весьма сноровисто взяла его в ладонь. — Надо проверить, есть ли аккумуляторы. Есть — это хорошо. Юноши, вы же не будете против, если я подпишу документы, не проверяя его работоспособности?

— Да-да, конечно, — Лукьян засуетился, неловкими движениями доставая сопроводительные документы. — Вот тут и тут…

Она внимательно изучила подложенный документ, продолжая полу-инстинктивно поглаживать купленный предмет. Лукьян так и заёрзал на месте, а после подписания бумажки грубовато сложил её, встал, положил за пазуху и поднялся.

— С вашего позволения, мы отклоняемся, ваше сиятельство, — он коротко кивнул, подал руку, чтобы пожать, тут же её отдёрнул и осторожно зашагал к выходу.

— Я вас ещё никуда не выгоняю, — сказала Эльза Юльевна немного настойчиво и вздохнула.

Я последовал за коллегой, поймал у деревянных дверей.

— Ты не думаешь, что нам нужно остаться? — тихо спросил я. — Возможно, это проверка. Которую мы должны пройти. Не думаю, что тут что-то…

— Контр-адмирал! Если он что-то узнает! Это провокация!

— Не думаю. Ты видел Корнея Кучина? Думаешь, он не мог это всё подстроить?

Договорить нам не дали.

— Вы торопитесь? — спросила Эльза Юлиевна, поднявшись с дивана. — Я думаю, вашего коллегу мы можем более не задерживать.

— Я провожу, госпожа, — сообщил тут же нарисовавшийся дворецкий.

«Госпожа». Что-то я не слышал, чтобы крепостные так называли своих барей. Я коротко кивнул Лукьяну и остался. Баронесса продолжила.

— Эльдар… забыла ваше отчество, Максимович? У меня есть несколько вопросов и дополнительная просьба… как к сыну Валентины Альбертовны.

— Матвеевич, — поправил я. — Что вам угодно, ваше сиятельство?

— Я хотела бы попросить вас пройти вот в то помещение, мне хотелось бы, чтобы вы сфотографировали несколько моих новых работ для галереи вашей матери. Идёмте.

Она направилась в дальний конец гостиной, туда, где она плавно переходила в мастерскую. Что ж, подумал я, если это экзамен, то Лукьян уже его не сдал, поэтому мне следует пройти его до конца. В конце зала обнаружились перила и достаточно крутая лестница вниз, в подвал. Баронесса шагала босиком, элегантно подхватив подол халата и осторожно наступая на деревянные ступени лестницы.

Пахло смесью растворителя, масляными красками и сырым деревом. А ещё пахло ею — на ходу она оставляла шлейф из ароматов, оставшихся после душа, а также чего-то неощутимого, прекрасного. То ли это были феромоны, то ли одна из очередных колдовских штучек. Внизу обнаружился огромный, во всю длину панорамной гостиной, подвал. Освещение медленно включилось, как только узкая ступня коснулась пола — от ближайших к нам ламп до самого дальнего края. Почти всё пространство занимали стеллажи с картинами — от крохотных, размером меньше сложенного вдвое писчего листа, до гигантских триптихов во всю высоту низкого потолка. Были и скульптуры — большие, маленькие, изображавшие разных мифических существ и античных богов.

— Идёмте дальше, — она положила ладонь мне между лопаток и подтолкнула дальше, в самый конец хранилища. — Ещё, прошу, пожалуйста, не называйте меня «ваше сиятельство», меня это бесит.

Там обнаружился потёртый кожаный диван, ширма для переодевания, постамент, шест и ещё ряд весьма странных предметов, стоящих напротив большого мольберта с неоконченной картиной. На картине изображался недописанный голый мужчина, стыдливо прикрывавший интимное место фиговым листком. Не то Адам, не то Аполлон, не то просто какой-то известный богемный «дворик», как называла их Алла.

Я вгляделся в лицо, оно мне показалось знакомым, и вдруг я понял, кто это. Леонард Голицын, мой сосед по коттеджному посёлку.

Становилось всё интереснее. Неужели меня тоже собираются рисовать? Никогда не любил позировать, да и Аполлон из меня пока что был весьма никудышный. Но опасения не подтвердились.

— Вот, — Эльза Юлиевна наклонилась над одной из небольших работ, стоящих в самом низу.

Там изображалась чрезвычайно худая, абсолютно голая девушка с цветными волосами и почти отсутствующими формами, она стояла на коленях на фоне строгого офисного интерьера. На шее была тонкая цепочка, которую кто-то, не изображённый на картине, держал в руке. Язык был высунут, как у цепной собаки.

— Вы хотите, чтобы я это сфотографировал? А это, как бы сказать, точно разрешено?

— Разрешено? — фыркнула баронесса. — Натурщице восемнадцать лет. Картина называется «Барская сучка». Эльдар Матвеевич, поверьте, мне разрешено очень многое… Разрешено выставляться в лучших галереях Москвы, Подмосковья, Санкт-Петербурга, Нюрнберга, Вены. Разрешено продавать даже весьма смелые работы, как, например, эту. Мне позволили оборудовать вот эту студию для обнажённой натуры и приводить сюда молодых юношей. Разумеется, под присмотром бдительной экономки моего супруга. Которая сегодня по счастливой случайности, отсутствует. Кстати, в этом углу нет камер, так что фотографируйте, не бойтесь…

С трудом удержался и оставил за скобками беседы вопрос о том, почему сама