Кофе готов, миледи - Александра Логинова

Понятно. Не смотря на зарождающиеся женские права, никакой реальной власти титул для женщины не несет – все через отца или мужа. Потому и присвоить титул дочке не жалко, все равно ни на что не влияет, а королевская казна наверняка с этого еще и весомую копеечку имеет, как за эксклюзивную услугу.

– Зачем же мне ухажеры получше, если помолвка едва ли не с моих пеленок заключена? – тяжело вздохнула я.

– Ну а вдруг бы ты стала вдовой еще до замужества, – чуть цинично усмехнулась женщина. – Жизнь – она такая, придется, вон, родину защищать, так не только отца лишишься, но и жениха. Тогда перешла бы ты под опеку короны, если б сиротой осталась, али к бабке своей под юбку. А там с наследством и титулом… можно заранее подумать над формулировкой многочисленных отказов в замужестве.

– Вот и свекор твой будущий о том же подумал, раз про Григорианское соглашение вспомнил. Боится, как бы не уплыла рыбка из рук.

– А почему многим женщинам это выгодно, если можно подать прошение на алименты?

– Далеко не всякая барышня изнеженная голос подать сумеет, что б самой ходить по мэрии да заявления писать. Это бумагу готовую подмахнуть можно, а такое прошение ить самой нужно составлять, да нужным людям на показ нести. И тем самым во всеуслышание объявить, что не доверяешь будущему супругу, не считаешь его благородным мужем, способным без нареканий обеспечивать семью. К тому же, не у всякой девицы за плечами фабрики да деревни, у иных и полсотни душ вокруг поместья не наберется, не за что держаться. Оттого и меняют то, что батька с мамкой в наследственный сундук завернули, на звонкие монеты. Правда, все одно футы.

Футы считались деньгами бедняков. Мои коллеги по буржуазии полагали, что аристократам невместно даже брать их в руки, а рассчитываться за покупки чем-то меньше одного фиона – себя не уважать, даже если купить нужно коробку спичек. Поэтому для футов и ярков – совсем мелких монеток, подаваемых убогим на паперти – существовали лакеи, камеристы и личные помощники. Сами дворяне из наличности хранили фионы и только фионы, иногда – чековые книжки, но трогать деньги бедняков, и тем более деньги нищих никто не станет. А желающие бросить попрошайкам монетку просто отдавали приказ слугам и те бросали в руки просящим несколько ярков, пока их господин наслаждался своей филантропной натурой.

– Что ж, позже пришлю ему свой отказ, – поразмыслила я. – Берта, а найдется ли у нас маленькая сковорода и лишний пестик со ступкой?

– Как не найтись, – откликнулась она, грузно подымаясь с лавки. – Приходи, когда надо, всегда в шкафчике под окном твоя утварь стоять будет.

Горячо поблагодарив старших слуг за беседу, я отправилась к себе. Понятия не имею как, но пора принять решение относительно этого замужества. Или я покоряюсь, приняв лысого мудака в качестве собственного мужа, или активно начинаю искать выход.

С одной стороны, я не была юной и фанатичной главной героиней любовного романа, чтобы мне обязательно повезло избежать неугодного брака. Более того, пока я не вижу ни единого шанса разорвать помолвку, тем паче сейчас, когда в моем благосостоянии активно заинтересован граф де Кресс. С другой стороны – кто ищет, тот всегда найдет. Опускаться до отравления супруга я не стану, но никто не запрещает мне перерывать всю информацию о легальных и полулегальных способах доказать всем, что идиотам в мужьях не место.

Глава 28

Эти две недели я прожила, как на иголках. Заняться было решительно нечем, ведь заказ на бетонные чаши взял на себя Ясень. Он же подготавливал помещение для дальнейшей сушки «мытых» зерен. Мне оставалось только ждать и действительно заниматься подготовкой к свадьбе. Клят знает, как там дальше пойдет, но подготовиться необходимо.

К сожалению, совместные усилия не давали результата. Не смотря на то, что всё свое свободное время я тратила на изучение прецедентов расторжения помолвок, а Ясень зарывался в местный Семейный кодекс, мы так и не придумали предлога, чтобы разорвать брачную договоренность с де Кресс.

Чем скорее приближалась дата свадьбы, тем суровее становились слуги поместья. Мрачные и нервные, они старались почаще радовать мою светлость сладостями и комфортом, незаметно кидая на меня жалостливые взгляды.

На графа я давно не надеялась. Если он и видел, в каком противостоянии мы находились с Роберто, то упрямо не желал отказываться от своего слова. Пару раз даже пытался поговорить со мной о терпимости и снисходительности к будущему супругу, непростой женской доле и чуть ли не библейском смирении, но видя грозовое упрямство в моих глазах, бросал попытки вправить мозги «дочери». Еще бы! А то я не знаю, что стоит раз смириться и подставить другую щёку, как мгновенно окажусь в западне чужого самодурства.

Не знаю, к счастью ли, но и раньше часто не ночующий дома граф нынче и вовсе пропадал то в столице, то на периферии собственного графства вместе с зятем, оставляя меня за хозяйку. Это обстоятельство позволяло спокойно заниматься своими делами и ни перед кем не отчитываться.

– Моя леди, пора, – Мира подала теплое пальто. В последнее время моя маленькая камеристка стала заметно спокойнее и больше не плакала в уголках дома, хотя и переняла общий настрой слуг, хмуря брови при каждом упоминании скорой свадьбы.

– А ты куда? – любопытный пятачок вынырнул из кармана пальто. – А можно мне с тобой?

– К артефактору. Нужно сделать небольшой запас полезных вещиц. Что-то мне не нравятся в последнее время разговоры на приемах, куда-то не туда мы катимся, – я рассуждала больше для себя, чем для них.

– Вы про закрытие границ с горцами? Не стоит беспокоиться, так иногда бывает, – служанка неторопливо спускалась по лестнице вслед за мной. – Неприятность эту мы переживем.

Не иначе у меня подхватила. Я частенько стала напевать знакомые мотивы, чтобы не терять мысленную связь с домом. Ясень оказался пугающе прав. С каждым днем я всё больше замечала, как невидимая нить, связывающая меня с Землей, истончается, будто все, что мне было дорого там, становится не важным. Хлопоты, проблемы, эмоции, дела – всё это заставляло меня каждое утро погружаться в новый мир, обживаться в нем, радоваться и дружить, злиться и чего-то бояться. Чтобы не