Домашние правила - Джоди Линн Пиколт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я думаю, это вопрос, ответ на который вы на самом деле не хотите слышать.
«Я выгляжу толстой в этом платье?»
«Ты что, и правда дурак?»
«Если бы я оказался в тюрьме, Джейкоб тоже поверил бы в самое худшее обо мне?»
С такими мыслями в голове я сажусь на лед посреди пруда. Сквозь джинсы меня пробирает холод. Представляю, как я замерзаю изнутри. Меня найдут, а я ледяная скульптура, статуя.
– Эй, малыш, ты в порядке? – Старик подъезжает ко мне на коньках. – Тебе нужна помощь?
Как я и говорил: вопрос, ответ на который не хочется слышать.
Этой ночью я почти не спал, но когда отключался ненадолго, мне снились сны. Что я вытаскиваю Джейкоба из тюрьмы. Я сделал это, прочитав все его тетради с заметками о «Борцах с преступностью» и скопировав приемы домушников. Как только я вывернул из-за угла здания тюрьмы, где держали Джейкоба, он был готов. «Джейкоб, – сказал я, – ты должен выполнить точно то, что я тебе скажу», и он выполнил, вот почему я понял, что это был сон. Джейкоб молча пошел за мной и не задавал вопросов. Мы прокрались на цыпочках мимо будки охранника и запрыгнули в мусорный бак, зарылись в бумаги и мусор. Наконец пришел сторож, выкатил нас за ворота и только хотел вывалить в гигантский мусорный контейнер, как я крикнул: «Пора!», мы с Джейкобом выпрыгнули наружу и побежали. Мы неслись много часов; наконец нашими преследователями остались одни лишь падающие звезды, тогда мы остановились на поле среди высокой травы и легли на спину на землю.
«Я не делал этого», – сказал мне Джейкоб.
«Я тебе верю», – сказал я, и это была правда.
В тот день, когда Джейкоб должен был в качестве домашнего задания найти себе друга, тем двум маленьким девочкам, с которыми он познакомился в песочнице, пришлось уйти. Они убежали, не попрощавшись, и оставили моего тринадцатилетнего брата одного копаться в песке.
Я боялся снова смотреть на маму, а потому подошел к песочнице и сел на бортик. Колени доходили до подбородка. Я был слишком велик для этой коробки, а мой старший брат втиснулся в нее, и это вообще выглядело безумием. Я подобрал камень и стал ковырять им песок.
– Что мы ищем? – спросил я.
– Аллозавра, – ответил Джейкоб.
– А как мы узнаем, что нашли его?
Лицо Джейкоба осветилось.
– Ну, его позвоночник и череп будут не такими тяжелыми, как у других динозавров. В переводе его название означает «другой ящер».
Любой подросток возраста Джейкоба, глядя на то, как мой брат играет в палеонтолога в песочнице, усомнился бы в том, что у этого парня когда-нибудь были друзья.
– Тэо, – вдруг прошептал Джейкоб, – ты знаешь, мы ведь не найдем здесь аллозавров.
– Гм… да. – Я засмеялся. – Но если бы нашли, вот было бы событие, верно?
– Приехали бы фургоны с репортерами, – сказал Джейкоб.
– Записали бы сюжет, мы попали бы в шоу Опры, – ответил ему я. – Двое детей нашли скелет динозавра в песочнице. Мы могли бы даже оказаться на коробках с хлопьями.
– Легендарные братья Хант. – Джейкоб усмехнулся. – Вот как нас называли бы.
– Легендарные братья Хант, – повторил я, наблюдая, как Джейкоб все глубже закапывается своей лопаткой, и подумал: скоро ли я перерасту его?
Джейкоб
Я не совсем понимаю, что происходит.
Сперва я решил, что, может быть, так положено, как в том случае, когда маму вывезли из больницы на кресле-каталке после рождения Тэо, хотя она легко могла выйти сама и нести его на руках. Может, такие у них обязанности, вот почему бейлифы вывели меня из зала суда. На этот раз они немного менее охотно прикасались ко мне. Я подумал, они отведут меня к входу в здание или, может, туда, откуда обвиняемых забирают и отвозят домой.
Вместо этого меня снова суют сзади в полицейскую машину и два часа тридцать восемь минут везут в тюрьму.
Я не хочу сидеть в тюрьме.
Меня высаживают из машины не те полицейские, которые ведут в тюрьму. Они одеты в форму другого цвета, внутри мне задают те же вопросы, что и детектив Мэтсон в полицейском участке. На потолке люминесцентные лампы, как в «Уолмарте». Из-за этого я не люблю ходить в «Уолмарт» – лампы шипят и трещат из-за трансформаторов, и я боюсь, как бы на меня не обвалился потолок. Даже сейчас я не могу говорить спокойно, то и дело поглядываю вверх.
– Я бы хотел позвонить маме, – говорю я полицейскому.
– Ну а я хотел бы выиграть в лотерею, но что-то подсказывает мне: ни один из нас не получит желаемого.
– Я не могу остаться здесь.
Он продолжает печатать на компьютере.
– Не помню, чтобы я тебя об этом спрашивал.
Этот мужик совсем тупой? Или пытается взбесить меня?
– Я учусь в школе, – принимаюсь объяснять я с тем же успехом, как растолковывать, что такое масс-спектрометрия человеку, который не имеет понятия о трасологическом анализе. – Мне нужно быть в школе утром к семи сорока семи, или я не успею добраться до своего шкафчика перед уроком.
– Считай, что у тебя зимние каникулы, – отвечает полицейский.
– Зимние каникулы начнутся с пятнадцатого февраля.
Он нажимает последнюю клавишу и говорит:
– Ладно. Поднимайся. – (Я встаю.) – Что у тебя в карманах?
Я смотрю на свою куртку:
– Мои руки.
– Ты, значит, умник, – заявляет полицейский. – Выворачивай их, живо!
Смутившись, я показываю ему раскрытые ладони. В них ничего нет.
– Карманы.
Я вынимаю пластинку жвачки, зеленый камешек, кусочек обкатанного морем стекла, полоску наших с мамой фотографий и кошелек. Он забирает все это.
– Эй…
– Деньги будут положены на твой счет, – говорит полицейский.
Я смотрю, как он пишет что-то на листке бумаги, потом открывает мой кошелек, вынимает из него деньги и изображение доктора Генри Ли. Начинает пересчитывать купюры и случайно роняет их, а когда подбирает, они в беспорядке.
На лбу у меня выступает пот.
– Деньги, – говорю я.
– Я ничего не взял, если тебя это беспокоит.
Я вижу, как двадцатка трется об один доллар, а пятидолларовая банкнота перевернута, президент Линкольн лежит вниз лицом.
В моем бумажнике всегда полный порядок, купюры разложены в соответствии с номиналом, от мелких к крупным, и все повернуты портретами вверх. Никогда я не брал деньги из маминого кошелька без ее разрешения, но иногда без ее ведома раскладывал их. Мне просто неприятна мысль об этом хаосе; достаточно мешанины в кармашке с мелочью.
– Ты в порядке? – спрашивает полицейский, и я понимаю, что он пялится на меня.
– Не могли бы вы… – Я едва говорю, так сжалось у меня горло. – Не могли бы вы сложить купюры по порядку?
– Это еще зачем?
Прижав руки к груди, я указываю на стопку бумажек указательным пальцем и шепчу:
– Пожалуйста, положите один доллар сверху.
Если деньги будут выглядеть как положено, хотя бы это
