Мария, Владычица островов - Робер Гайар

Мария подозревала, что Жак что-то задумал, но, видя, что он не спешит посвятить ее в свои планы, только улыбнулась и промолчала. Жак помог ей спешиться, а потом привязал лошадей к дереву.

Тропический лес, подступивший со всех сторон, казался девушке совершенно непроходимым. Как она ни старалась сдержать себя, ей стало страшно. Особенно пугали змеи, которых, как ей рассказывали, сюда завезли карибы и арауоки. Но дю Парке поспешил развеять ее опасения, заверив, что на Мартинике змеи не водятся, а любые завезенные гады уже давно передохли.

Губернатору удалось разыскать едва заметную тропку, которая вела к вершине горы; должно быть, ее проложили какие-то животные, чтобы добираться из своих логов к водопою.

Пробираясь вверх по тропе, Жак вел за собой Марию, ни на секунду не выпуская ее руки, чтобы девушка не споткнулась о какое-нибудь невидимое препятствие. Тишину нарушали только крики потревоженных пташек. Несмотря на удушливый зной, здесь, под пологом тропического леса стояла приятная прохлада. Отсюда лысая вершина горы, казалось, была окутана полупрозрачной дымкой. Взбираться на самую вершину путешественники не стали, а остановились на широком и ровном каменистом плато, откуда открывался изумительный вид на поместье Драсле и дом, который замыслил приобрести господин де Сент-Андре.

Стоя позади Марии, Жак обвил ее руками и тесно прижал к себе. Мария затрепетала.

- Надеюсь, восхождение тебя не слишком утомило? - осведомился Жак.

- Совсем нет, - ответила девушка. Однако, переведя взгляд на свои туфельки, она увидела, что карабканье по горной тропе не прошло для них даром - в нескольких местах материя была надорвана и торчала лохмотьями. Мария шаловливо рассмеялась.

- Интересно, что подумает господин де Сент-Андре, когда увидит их? весело спросила она.

- Пойдем, Мария, - тихо позвал Жак.

Он увлек ее в тень и усадил на траву. Над ними высилась развесистая сейба, увитая лианами.

- Тебе лучше передохнуть, потому что скоро мы пустимся в обратный путь... Очень скоро, - продолжил он после непродолжительного молчания, взбираться сюда станет совсем просто. По дороге, которую я построю, смогут проезжать даже экипажи. Видишь, Мария, здесь мы вознеслись над Сен-Пьером, словно сидим в орлином гнезде. Отсюда мы можем за всем наблюдать и защищать тех, кто живет внизу. Тебе не кажется, что находясь здесь, ты превратилась в настоящую владычицу острова?

Девушка улыбнулась.

- Здесь, - продолжил Жак, - я выстрою дворец, нечто вроде феодального замка, откуда ты будешь обозревать свои владения. Ты ненадолго задержишься в доме господина Драсле, обещаю тебе, Мария.

Он принялся расхаживать взад-вперед, оживленно жестикулируя и описывая дворец, который собирался отстроить в недалеком будущем.

- Здесь будет караульная вышка, а там... вон там - часовня. За ней помещения для прислуги. Впереди два бастиона с пушками для отражения любого нападения с моря. Стража будет нести вахту день и ночь...

Девушка думала, что Жак фантазирует, но тот уже разошелся и возвращался к своему проекту снова и снова, уточняя одно, добавляя другое, пока картина феодального замка вдруг не предстала перед глазами Марии во всей утонченной и пышной красе. Вот он, дворец, в котором она станет править, как настоящая принцесса. Вместе с Жаком они задумают и воплотят в жизнь грандиозные планы, которые принесут Мартинике богатство, славу и процветание. Жизнь здесь станет настоящим раем!

Жак присел на траву рядом с ней. Взгляды влюбленных встретились и Жак прочел в ореховых глазах Марии такую нежность и любовь, какую никогда еще прежде не замечал. Он рассмеялся, увидев в ее глазах свое отражение - два крохотных Жака Диэля!

- Жак, - прошептала девушка, - неужели правда, что скоро мы с тобой станем такими счастливыми и наконец обретем свободу?

- А ты честолюбива, Мария? - в свою очередь, спросил Жак. - Если да, то я не опасаюсь за наше будущее. Вместе нам с тобой и море по колено.

Он откинулся на спину и мягко привлек девушку к себе. Марии показалось, что этой минуты она ждала всю жизнь. Она повернулась к Жаку, ее увлажнившиеся губы разжались и сомкнулись с губами Жака в долгом и страстном поцелуе.

Жак почувствовал, что тело девушки вдруг обмякло, словно покоряясь ему. Ощущение было удивительное - как будто их плоти сливаются воедино. Мария инстинктивно выгнула спину, чтобы прижаться к нему еще сильнее. В ее чреслах зародилось страстное желание, обжигающее, как разгорающийся костер.

Но Жак не спешил; он еще не насмотрелся на Марию, не налюбовался ее совершенной прелестью. Он невольно стремился продлить мгновения, которые больше никогда не вернутся. Он ласково ерошил волосы девушки, гладил шею, чувствуя, как трепещет под его пальцами нежная девичья кожа. Сердце Марии колотилось, как у загнанного зверька, она вся сжалась, словно пытаясь всем телом впитать столь непривычные и долгожданные ласки.

То тут то там солнечные лучи, просачиваясь сквозь густую листву, расцвечивали зеленую траву золотистыми пятнами, и то и дело, когда легкий ветерок сдувал в сторону листву, солнечные блики падали на лицо девушки, заставляя ее жмуриться. Тогда Жак, пользуясь удобным случаем, заслонял ее от проказливого солнца своим лицом и нежно целовал. Ни он, ни Мария не произносили ни слова. За них говорила сама любовь.

Жак как бы ненароком обнажил плечо девушки. Матовое, словно редчайший перламутр, оно сияло жемчужной белизной под лучами тропического солнца. Расстегнута пуговка, и вот жадному взору Жака открывается манящая бороздка между грудями, вздымавшимися с такой скоростью, как сердце самого Жака. Он расстегнул вторую пуговку, а за ней и третью.

Весь окружающий мир, казалось, ушел в небытие, стал призрачным, почти несуществующим. Белоснежные груди Марии каким-то образом выскользнули из стягивавшего их корсажа. Юные и трепетные, нежные и жаждущие ласки, круглые и упругие, белые и мягкие, как неоперившиеся голубки. Жак так и замер, уставившись на них, опьяневший от желания. Ведь уже больше года он созерцал только груди цвета полированной бронзы или шоколада - полуобнаженные рабыни, трудясь на плантациях под палящими солнечными лучами, обычно раздевались, не стесняясь нескромных взглядов. А прелестные груди Марии источали аромат, напомнивший Жаку о почти забытой цивилизации. Именно воспоминания об изящных и элегантных француженках не позволяли Жаку искать утехи и наслаждения в объятиях негритянок, пахнувших мускусом и несмываемым потом.

Жак испытывал ощущение, как будто впитывает в себя Марию, подобно тому, как пчела высасывает нектар из медоносного цветка, упиваясь непередаваемо сладостным вкусом. Тело его налилось и отяжелело, словно охваченное хмельной сонливостью.