Кровь и ложь (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— У тебя его ямочки. И его улыбка.

Разве ямочки и улыбка были признаками генетического родства?

Он погладил мою шею.

— Это всё, что тебя беспокоит?

Я сглотнула и соврала.

— Да.

— Хорошо.

Он улыбнулся, и медленно прошёлся ногтями по моей коже, что было мучительно приятно.

Я вздрогнула, но не потому, что мне было так хорошо от его прикосновения, а потому что я знала, что когда его пальцы коснуться моей шеи в следующий раз, то они сделают это, не для того, чтобы погладить, а для того, чтобы переломить ее.

ГЛАВА 43

Лиам ушёл от меня немного за полночь.

Я притворилась, что уснула, чтобы он перестал осыпать меня поцелуями. Чувство вины за то, что я позволила ему целовать меня, в десятки раз превышало чувство вины за то, что я накачала Хита таблетками.

В сером свете утра мрачные мысли сделали моё настроение таким же тусклым, каким было сейчас небо. Я встала и вышла на балкон. Тёплый ветер причёсывал кроны высоких хвойных деревьев, заставляя их дрожать, заставляя меня дрожать. Моя кожа зудела, так как мне хотелось перевоплотиться. И я это сделала. Я сняла с себя топ и пижамные шорты и перевоплотилась в своё другое обличие, а затем перепрыгнула через заграждение балкона и побежала прочь от гостиницы, не заботясь о том, что кто-то из гостей мог уже проснуться. Они в любом случае с нетерпением ждали возможности увидеть волка.

Небо лавандового цвета уже не мерцало звёздами, вокруг стояла тишина, прерываемая только жужжанием крыльев ничего не подозревающих существ. У ручья я встретила стадо чернохвостых оленей. И хотя я не собиралась причинять им вред, их торчащие уши вздёрнулись, когда они почувствовали моё приближение. Как только в их огромных блестящих глазах отразилось осознание моего близкого присутствия, олени унеслись прочь, словно облако серо-коричневого цвета.

Я наблюдала за тем, как они убегают от меня, как и всё остальное в моей жизни.

У меня осталась только Эвелин.

Эвелин...

Мне нужно было вернуться к ней. Мне нужно было поговорить с ней. Но что я могла ей сказать? Я даже не решила, что делать. Уехать или остаться?

Я уставилась на горизонт.

Я могла убежать.

Я могла убежать прямо сейчас. В обличии волка я могла преодолеть большие расстояния.

Но Лиам тоже умел бегать. Он, без сомнения, смог бы с лёгкостью выследить меня по запаху. Даже если у меня было несколько часов форы, его лапы были гораздо сильнее моих, и он смог бы догнать меня. И что потом?

Рядом с моим ухом повисла муха, громко жужжа. Я дёрнула ушами.

Если бы я смогла сбежать, мне бы пришлось заново учиться жить, как человек. Моё тело застыло бы в этом обличии. Я это уже проходила. Я смогла бы пойти на это снова, но хотела ли я этого? Необходимость меняться стала непреодолимой, это была часть меня, так же как и голубой цвет моих глаз или светлый оттенок волос.

Я понаблюдала за тем, как горизонт окрасился жёлтым и зелёным. Потом развернулась и побежала назад, наслаждаясь каждой полоской земли, покрытой росой, каждым камушком, который хрустел у меня под ногами, каждой гибкой травинкой, которая врезалась в меня. Я глубоко вдыхала сладкий рассветный воздух, наслаждаясь каждым своим вдохом, как последним.

Я подумала о Лиаме. О его губах и руках. И мои мышцы набухли от адреналина. Я была благодарна за прошлую ночь. Благодарна за то, что почувствовала себя желанной. Я даже немного сожалела, что притворилась спящей, и что не сняла с Лиама его одежду и не позволила ему снять с меня мою, чтобы, наконец, познать то, что, как многие думали, я делала за плату.

Но это было бы эгоистично и нечестно.

Я была благодарна моменту, который мы разделили, хотя меня и преследовала та ненависть, которую он в итоге должен был почувствовать ко мне, как только узнал бы, кем на самом деле была девушка, которую он назвал идеальной.

Впереди растянулась стена из сосен, которая отделяла меня от гостиницы. Я замедлилась.

Если это были мои последние мгновения в обличии волка, я собиралась насладиться каждой секундой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

* * *

Я вернулась в гостиницу незамеченной, запрыгнув на небольшой балкон, который Лиам мерил шагами всего лишь несколько часов назад. Я вошла в свою комнату, и мои когти застучали по твёрдому полу. Оказавшись внутри, я перевоплотилась в человека.

Моя шерсть исчезла так же быстро, как появилась, оставив после себя лишь слегка покрасневшую кожу. Мои губы были солёными от пота. Я облизала их, и встала на ноги, оттолкнувшись от пола. Я пошла в душ, но остановилась, заметив сложенный листок бумаги у входной двери. Мои мышцы напряглись. Я подошла, схватила письмо и на одном дыхании развернула его.

"Если хочешь снова увидеть Эвелин, пройди последнее испытание. Расскажешь кому-нибудь об этой записке, и она умрёт".

Мои пальцы стали холодными и твёрдыми, точно кубики льда. Я смяла листок. Я ещё раз перечитала послание; и ещё раз. Буквы размывались и сливались, а потом снова становились чёткими.

Кто мог так поступить со мной?

Кто-то, кто знал, как много значила для меня Эвелин. Это никогда не было секретом, но всё же... много ли людей знали об этом? Она редко покидала гостиницу, поэтому это, должно быть, был кто-то близкий ко мне.

Кто мог шантажировать меня с целью убить Лиама?

Или они хотели, чтобы Лиам убил меня?

Это мог быть Джулиан. Он подозревал, что я что-то значила для Лиама — и намекал на это несколько раз вчера вечером — и так как Лиам не стал бы убивать меня, то мне бы пришлось убить Лиама и стать Альфой, с которым так отчаянно хотел заключить союз Джулиан.

Но Джулиан не знал про Эвелин. Или знал? Я рассказывала о ней Саре, когда мы обедали. Могла ли Сара шпионить за мной по просьбе своего дяди? Может быть, её дружба была лишь притворством?

Внутри меня всё похолодело, так же как и мои пальцы.

Но Джулиан видел вчера мою решительность. Он не мог знать, что я испугаюсь последнего испытания. Если, конечно, он не знал, в чём оно заключалось...

Что-то напряглось у меня внутри. Кто бы ни прислал мне эту записку, он знал о том, что включало в себя последнее испытание. Он знал, что прольётся кровь. Моя или Лиама. Чьей смерти они добивались?

Лукас ненавидел меня и никогда не скрывал того, что хотел, чтобы Лиам стал Альфой. Ему несложно было узнать о моих отношениях с Эвелин. Я могла бы пойти к нему и рассказать о своём плане, но что если это не он отправил мне записку...

Я поднесла бумажку к носу — мятые цветы. Но запах мог исходить из-под грязи у меня под ногтями. Я снова понюхала листок. Я почувствовала другой запах. Что-то слегка кислое, но также немного сладкое. Я нюхала листок так много раз, что у меня начала кружиться голова, а запахи начали смешиваться. Я скомкала бумажку и бросила её об дверь.

Меня пробрал дикий озноб, который сменился жаром. Моё тело воспламенилось от гнева. Кто-то сегодня точно умрёт... но не я, не Эвелин и не Лиам.

Это будет тот, кто написал эту чёртову записку.

ГЛАВА 44

Я накинула на себя первую попавшуюся одежду, которую нашла у себя в шкафу, и вылетела из комнаты.

Дверь Эвелин была не заперта, её кровать расправлена. Кто бы ни украл её, он забрал её во время сна, потому что она всегда заправляла постель. Я коснулась мятой подушки — холодная. Я присела на корточки рядом с кроватью. Бельё слегка пахло ментолом, но также чем-то ещё — холодным дымом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эвелин не курила.

Значит, курил её похититель.

В заднем кармане моих шорт завибрировал телефон. Я выпрямилась и уставилась на незнакомый номер на экране. Мог ли это быть похититель?

Я медленно провела пальцем по экрану и ответила на звонок.

— Алло.

— Несс? Это Фрэнк.