Принц в Бомбее - Суджата Масси

– А на каком основании вы этим интересуетесь? – осведомился Джамшеджи.

– Никто не сомневается в вашей законопослушности, – вставил комиссар Фишер. – Но задача мистера Мортимера – охранять принца, и ваша дочь должна ему ответить в интересах безопасности нашего будущего монарха.

Итак, это Первин у них под подозрением, а не ее отец. Может, потому что ее видели на собраниях сторонников независимости – никогда не скажешь заранее, что туда не затесался полицейский агент.

Или, как сказал Колин, дело в том, что ее имя прочитали на визитной карточке, лежавшей в сумке студентки, которую считают террористкой.

Первин посмотрела на отца – лицо его стало суровым. Он кивнул:

– Тебе нечего скрывать.

– Прямо из суда я поехала на нашей машине к клиентке. Митан Каттингмастер – она живет в колонии Вакил.

– Вы были с ней? – Мистер Мортимер посмотрел на Джамшеджи.

– Нет. У меня были дела с другим клиентом, неподалеку от клиники.

– И сколько часов вы провели врозь? – поинтересовался Мортимер.

Может, он пытается выяснить, было ли у нее время съездить в Кирки и обратно?

– Два, – ответил Джамшеджи. – Потом мы встретились в конторе и вернулись в отель «Тадж».

– Почему вы живете в отеле?

Прежде чем Джамшеджи успел ответить, Первин перехватила инициативу:

– Мистер Мортимер, наш дом довольно далеко от конторы, в парсийской колонии Дадар. Поскольку колония расположена в получасе езды к северу от центра Бомбея, мы решили остаться в отеле из соображений безопасности. Домой вернулись только вчера вечером.

Вид у комиссара был смущенный, а Первин буквально обливалась потом. Не оставалось никаких сомнений в том, что мистер Мортимер заинтересовался ею и ее отцом, хотя у него и не было ни малейших оснований подозревать, что они представляют какую-то опасность для принца. Они с отцом нуждались в защите. Не следует продолжать этот разговор без адвоката, подумала Первин. Но вслух этого решила не говорить.

– Подают десерт. Будет обидно, если мы не попробуем знаменитое бланманже клуба «Ориент».

– Всего доброго, джентльмены. – Джамшеджи взял дочь за локоть и повел вокруг столов. Произнес вполголоса: – Поверить не могу. Ты должна была заранее меня предупредить, что это за человек. Он очень враждебно к тебе настроен.

Первин от досады чувствовала себя совершенно беспомощной:

– Как я могла его опознать, если он стоял к нам спиной? Он был на месте убийства Френи и выгнал меня с территории колледжа. И еще он присутствовал в Кирки, когда обнаружили сумку Френи.

Они оказались неподалеку от главного стола, и Первин, не удержавшись, бросила взгляд на дальний конец, где сидели люди в форме. К своему изумлению, обнаружила, что стул Колина пустует. Пробежалась взглядом по всему ряду, обнаружила, что он сидит рядом с принцем Уэльским.

Видимо, Колин пересел, потому что мистер Мортимер временно встал из-за стола, чтобы поговорить с комиссаром. Первин вгляделась в Колина и принца – они склонили друг к другу головы и явно беседовали о чем-то конфиденциальном. Она вспомнила, как Колин назвал принца Эдди, и поняла: между ними все-таки возникла настоящая дружба.

Только когда отец коснулся ее руки, она поняла, что стоит на месте.

– Идем. Это тебе не ложа в театре.

Колин, однако, заметил ее. Посмотрел в ее сторону, и, будто бы поняв, что его что-то отвлекло, принц Уэльский тоже всмотрелся в толпу, пытаясь выяснить, на кого именно смотрит Колин.

Первин была не единственной индианкой в зале – процентов двадцать мест за столами занимали дамы, – но она единственная стояла. Она поймала на себе взгляд принца, поняла, что он в нее вглядывается.

Вряд ли Колин сказал принцу, что они друзья. Или, может, Мортимер успел ему сообщить, что она под подозрением? Принц глядел на нее оценивающе – в другое время она сочла бы это невоспитанностью, но в нынешних обстоятельствах он, видимо, просто счел, что она достойна особого внимания.

Когда они вернулись к столу, Джамшеджи галантно пододвинул Первин стул.

– Минуточку, мадам.

Рядом, вытянувшись в струнку, стоял метрдотель клуба, а за спиной у него два официанта.

– Да, я буду десерт, спасибо, – сказала Первин, заметив, что приборы на столе успели поменять.

– Я не могу принести вам сладкое, мадам. Выяснилось, что ваши места зарезервированы для других гостей: мистера и миссис Растом Мистри.

Первин вздрогнула. Очень неприятно выслушивать такое на глазах у всего стола. Впрочем, на карточках действительно были имена Растома и Гюльназ.

Джамшеджи открыл было рот и, судя по тому, как сверкнули его глаза, намеревался отчитать метрдотеля.

Однако ее отца прервал мистер Басу, заговорив властным тоном:

– Позвольте я вам все объясню. Эти господа – отец и сестра мистера Растома Мистри. Я могу за них поручиться.

– Мистер Басу, на этот прием допускаются только заранее оговоренные гости, купившие билеты. Для желающих посмотреть на принца было выделено всего сто пятьдесят мест. – Заносчивый метрдотель повернулся к Джамшеджи. – Во время пребывания принца в клуб допускаются только члены.

– Мой сын отдал нам билеты, потому что они с женой не смогли прийти, – с улыбкой разъяснил Джамшеджи. – Видите ли, у его жены грядет чрезвычайно приятное событие, и она сегодня не очень хорошо себя чувствует.

Это было полуправдой. Первин заметила улыбки на лицах некоторых сотрапезников, а вот миссис Басу явно занервничала. Многие считали рискованным делиться новостью о грядущем прибавлении.

– Сэр, вы не являетесь членом клуба, – строго повторил метрдотель.

– Я отец члена клуба и его гость! – Глаза Джамшеджи сузились, он явно приготовился к ожесточенному спору.

Метрдотель покачал головой:

– Никого не хочу оскорблять, но в интересах безопасности принца мы жестко придерживаемся правила: на этом ленче могут присутствовать только члены клуба, купившие на него билеты.

– При входе у нас билет не спросили, – заметил Джамшеджи.

Первин повернулась туда, где раньше стояли мистер Фишер и мистер Мортимер. Теперь оба сидели за главным столом, совсем близко к принцу. Полицейский начальник болтал со своим соседом слева, а мистер Мортимер просто смотрел перед собой.

– Папа, не будем устраивать сцену. Поедем домой. Гюльназ и правда нуждается в особой заботе. Важнее проверить, как она там, чем вступать здесь в препирательства.

С того самого момента, как метрдотель начал свою речь, за столом повисло молчание. Первин повернулась к выходу, и ей показалось, что мистер Готорн произнес:

– Простите, старина.

– Какое унижение! – прошипел Джамшеджи, когда они шагали через зал.

О том, что их изгоняют, знали только соседи по столу, но Первин понимала, что по городу поползут сплетни. А если Колин заметит, что ее выгнали за дверь, он явно встревожится. Она молилась об одном: что ему хватит