Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Гор, – нежно, сокрушённо прошептал Волак, – Горыныч. Проснулся-таки.

– А теперь, – Ахвал снова подмигнул Цабрану, – пора призвать твою сестру. Ну, братец, где моё сокровище? Ты открыл, а теперь исполни желание: пусть Марта Веснова окажется в Доме Сов по ту сторону одновременно с нами.

Глава 13

По эту сторону

1

Полина. Женщина с райской птицей в фамилии. Соловей наблюдал слухом, взглядом, нюхом. Наблюдал, прикрыв глаза и отвернувшись.

Вот она собрала нерасчёсанные кудри наверх в подобие пучка – и эта линия на шее, откуда начинают расти волосы. Вот она стирает в тазике их с Соней бельё, погружая прозрачные руки в пену. Вот её шаги по паркету. Цепочка, а на ней кулон: маленький лук, маленькая стрела.

Неужели случилось? Неужели впервые, за всю его не сказать чтоб короткую жизнь… Что бы там ни судачили про семьсот жён и триста наложниц, Тима был не так чтоб опытен в любовных делах. Сразиться с врагом, разлом зарастить, храм построить – пожалуйста, а вот это вот всё – увольте.

Он не знал, о чём с ней говорить. Бескрайний океан срочных к обсуждению со Столасом тем при Полине иссякал до скудного ручейка.

Тима терялся, когда она приближалась; тянуло сказать: «Хорошая погода, не правда ли?» Он останавливал себя от этой глупости буквально на краю, уже открыв рот. «Мы пятый день взаперти, какая погода, идиот?»

Когда он смотрел на неё, то чувствовал себя преступником, не имеющим права на взгляды. Когда Полина смотрела на него – каждое движение становилось неуклюжим. Потрескавшиеся стены Скворечника скалились издевательскими рожами, и, что бы Соловей ни делал, всё валилось из рук.

Как это ни удивительно, но дела находились. Например, починить телефон. Как только они со Столасом воткнули его в розетку, тот зазвонил.

– Соловей? Ты? – скрипел в трубке голос Зейнеп.

Ворокот рядом вращал глазами: какого чёрта ты снял трубку? Вдруг это Гасиончик? Тима отмахнулся.

– Я, бабуль, я. Случилось что?

– Сьора, Демерджи, – шелестела старуха.

– А? Что? – гадал Соловей, и все обитатели Скворечника собрались вокруг него. Слушали с любопытством. Тима старался не смотреть Полине в глаза, это мешало сосредоточиться. – Водяной, что ль, твой ожил?

– Водяной? Какой водяной? – спросила Соня у Столаса.

Тима шикнул на них максимально выразительно. Отвернулся, замотавшись в провод. В трубке щёлкало, дул ветер и шумели деревья.

– Так, и что говорит? – Он жестом показал, что нужна ручка. Ворокот тут же притащил синюю шариковую, и Тима записал прямо на ладони. – Ага. Ага. Понял. Да. Да. Отпускай. Да.

Он положил трубку. Столас вытянул ладонь Соловья себе под нос. Изучал накаляканные закорючки.

– Ни слова не понимаю, – фыркнул наконец он.

– Есть новости. – Соловей поднялся. – Водяного пытал Ахвал. Не Балам.

– Ну это, положим, не новость, – заметил Столас.

– Ифрит сбрендил. Зейнеп говорит, Ахвал «хочет вернуть себе былое величие». Богом стать. Как будто людям не наплевать на Бога. Старик безнадёжно отстал от времени. Единственное, чему они сейчас верят, – это телевизор.

– Что ты хочешь, он последние пару тысяч лет просидел в бочке под водой.

– Слушай дальше. Пытал с особым пристрастием. Хотел знать, где проживает сотрудник ОпОРы по фамилии Соловей со своим питомцем: совой с головой кота, – Тима выразительно посмотрел на Столаса. – А заодно и мстил за анонимный донос, из-за которого семья родственных ему бергср перешла на ту сторону не полностью.

Полина и Соня непонимающе переглянулись.

– Враньё, – отмахнулся ворокот, – плевать ему и на бергср, и на их семью.

– Водяной адрес Гнезда не выдал. Хотя я оставил ему свои контакты девять лет назад – на всякий пожарный. А про донос вообще ничего не знал, и тогда Букрябов спросил его про некие резервуары, приносящие власть…

– Ох, лучше б он ему про Гнездо рассказал. – Ворокот грустно икнул. – Я б с Ахвалом побеседовал с удовольствием.

– Демерджи – старый опоровец, – вздохнул Тима. – Своих даже под пытками не выдаст. Он и про резервуары ничего не сказал. Ляпнул только, что они где-то в Москве. А точного места не назвал.

– Все дороги ведут в Москву-у-у…

Соловей выдержал паузу.

– Ахвалу не назвал, а Зейнеп назвал. Они в подвалах Дома Советов.

2

Если бы не надо было нести рюкзак, Селенит обернулась бы змеёй и добралась до камней намного быстрей. В человеческом обличье на это ушло полдня, и Селенит не могла избавиться от мысли, что везде теряет время. Срок действия зелья на исходе, а ведь требовалось ещё призвать Хорту и Буэра. Помимо этого, надо было торопиться назад в Москву – она очень волновалась за Марту. Приземлившись, Селенит сразу же позвонила внучке из аэропорта, но дома никто не отвечал. Гудки в трубке звучали заунывно и безжизненно, за ними чувствовалась пугающая пустота.

Вот уже детская площадка, немного повыше по тропинке и они. Селенит опустилась между камней. Сняла рюкзак, достала три термоса, наполненных кашицей. Помимо тёмной материи – тээм, как называл её Плутовский, – там было всё, о чём она читала и знала: левзея, корень цикория, лимонник, элеутерококк[48].

Ей всегда помогали камни: снимали боль, избавляли от бессонницы, указывали грядущее. Камни же пророчили ей одиночество и много слёз. Селенит отплакала их ещё в юности.

При помощи трав ей удалось создать Буэра, быка и Хорту, но тогда помог Ахвал, который был в зените своей силы. В этот раз ей предстояло не просто создать живое и не просто оживить камни – ей предстояло перелить две жизни из одних сосудов в другие, и новым ингредиентом в рецепте была тээм.

Она погладила один из камней, левый, – сына. Вдруг поняла, что всё получится, и предчувствие скорой встречи наполнило её счастьем. Перехватило дыхание. Селенит сняла руку с камня, закрыла глаза и позвала: «Буэр! Хорта! Придите ко мне! Я здесь!»

3

Без Соловья справиться с перемещением сьоры было намного сложней. Пришлось попариться, чтобы водрузить бочку на тачку. Демерджи просил докатить его до любого пресного водоёма и отпустить там. Море не подходило, оно было слишком солёным для его заживающих ран. Пресный водоём – это значит, надо идти в горы. Вверх.

Зейнеп еле катила тачку перед собой. Пот щипал в бороздах морщин вокруг глаз. Демерджи внутри покорно стукался то об одну стенку, то об другую. «Спит там, наверное, шельма», – зло подумала старуха.

– Прошу прощения, вам помочь? – её догнал милиционер с двумя собаками.

Зейнеп оглядела его и молча отступила от тачки. Молодой человек взялся за ручки, толкнул, колесо тут же попало в рытвину. Он поднатужился, подприсел.

– Что вы там везёте-то? Труп? – пошутил он.

– Отчего