Ущелье Печального дракона (сборник) - Валерий Никитич Демин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гравиторейс: 11–40.
Гравитолайнер свечкой взмыл под облака и взял курс на Астроград. С Земли он напоминал распускающийся цветок: куполообразная сердцевина с антигравитационным двигателем и навигационными приборами, а по всей длине окружности — эллипсоидные кабины для пассажиров.
Матовые стенки салона излучали мягкий свет. Сквозь прозрачный пол просачивалась живительная зелень полей. Лайма и Батыр чувствовали себя словно в беседке над обрывом. Врожденная боязнь высоты заставила девушку ухватиться за руку друга и нежно прижаться к его плечу. Впрочем только ли страх перед головокружительной пропастью? У Батыра на этот счет было иное мнение.
Он дождался ее в аэропорту, готовый как всегда к опозданию, но Лайма примчалась вовремя, точнее, в самый притык — за минуту до прекращения посадки. Теперь напряженность ожидания и возбужденная радость встречи остались позади, и юная пара ощущала себя одной во всей Вселенной.
Что испытывает космонавт, отрываясь от Земли? Не то ли, что и любой человек, поднявшийся ввысь? Но космоплаватель еще и расстается с Землей — иногда навсегда. Какие мысли гложут людей, когда родная планета за бортом звездолета с каждым днем становится все меньше, превращаясь сначала в простую светящуюся точку среди безбрежного океана звезд, а затем и совсем исчезая? А что испытывают звездолетчики, возвращаясь домой? Тариэл знает это как никто другой…
— Лайма, — решился наконец высказать Батыр свою сокровенную мысль, — а я никогда не смог бы — как Тариэл. Я бы никогда не оставил тебя там, на Муаровой планете, — если бы произошла катастрофа, — с трудом выдавил он последнюю фразу, ужаснувшись ее зловещего смысла.
— Но и Тариэл никого не оставлял, — возразила девушка и еще нежнее прижалась к Батыру, — Радмила погибла.
— А память?
— Память — в сердце. А на Муаровой планете — одни химические превращения.
— Все равно, — продолжал упрямо настаивать Батыр. — Я бы предпочел разделить с тобой даже смерть.
— А я бы предпочла остаться в живых, — в тон ему ответила Лайма.
— Я ведь о другом, — обиделся юноша.
— Ты просто не рожден для звезд. А Тариэл — истинный звездолетчик, который должен уметь подавлять подобные чувства и думать прежде всего, как передать на Землю о том, что произошло.
— Я бы передал все, что требуется.
— Значит, этого недостаточно — раз Тариэл счел нужным вернуться на Землю. Его знания и опыт помогут людям избежать подобных трагедий в будущем.
— Но если Радмила не погибла, — не выдержал Батыр.
— Как? — опешила Лайма.
— Сместилась во времени вслед за разведгруппой.
Девушка вмиг успокоилась:
— Ты что — перечитал фантастики?
— Но ведь теория допускает…
— Мало ли что допускает теория, пока ее не поправит или не опровергнет практика.
— Погоди, Лаймочка, дай договорить до конца. Я не собираюсь ворошить давнишние идеи, допускавшие обратное течение времени для отдельных микрочастиц. Однако, теория допускает опережающий временной сдвиг при определенных сочетаниях энергетических уровней первичных квантов вакуума.
— И что же? — заскучала Лайма.
— А то, что прямое превращение элементов на Муаровой планете можно истолковать как следствие глубинных процессов, сопровождающихся опережающим сдвигом во времени. Откуда и вся масса муарового вещества окажется во временной фазе, на несколько порядков отодвинутой в будущее. Понимаешь, то, что человек или прибор принимают за настоящее, на самом деле — далекое будущее. Дальше все объясняется очень просто. Правда, возможны два варианта. Первый — аннигиляция времен: настоящее не совместимо ни с прошлым, ни с будущим. В этом случае земляне погибли. Но они живы, если временной поток планеты поглотил и ассимилировал временные струйки людей, заброшенных в этот неведомый мир. Значит, экипаж «Алишера» находится сейчас где-то в будущем и весь вопрос: где именно.
Лайма, точно прилежная ученица, внимательно ловила и осмысливала каждое слово. Логичность рассуждений Батыра увлекла ее, но не настолько, чтобы утратить критичность восприятия. Вдруг ее озарило:
— Знаешь что уязвимо в твоей гипотезе? Почему Радмила и разведгруппа исчезли, а некоторые приборы так и остались нетронутыми на Муаровой планете. Если бы и впрямь имел место временной сдвиг, они тоже должны были бы переместиться в будущее.
— Я думал об этом, — сокрушенно вздохнул Батыр. — Но опасные точки планеты вовсе не обязаны равномерно размазываться по всей поверхности. Напротив, аналогия с другими, изученными явлениями, наводит на мысль, что возможны участки с различной напряженностью, концентрацией и нейтрализацией сил; наконец, не исключено наличие полюсов. И вообще — ты не помнишь, какие именно приборы уцелели?
— Не помню. Но давай переправим твои предположения в космический центр. Канал у нас пока не отобрали. Пусть, пока мы летим, машина пораскинет своей электронной памятью и просчитает твою гипотезу в соответствии с архивными данными.
— A-а, что там машина — пирамида Хеопса: одно величие и никакого ума.
— По крайней мере внесет ясность, избавит от лишних вопросов и точно скажет, выдвигались или нет подобные идеи раньше. И как были встречены.
На запястьях обоих неожиданно застрекотал сигнал вызова и из наручных приемников раздался неунывающий голос Азмуна:
— «Даурская лиственница» приветствует «Балтийскую сосну» и «Аральскую чинару». Как прикажете понимать: два часа назад был дальше всех, а к месту встречи прибыл раньше, чем некоторые. Вот что значит не отвлекаться на посторонние дела.
— Ты бы лучше поспал полчасика, «Даурская лиственница», — добродушно съязвил Батыр. — И другим бы не мешал, и самому — польза. Тигры на Амуре, небось, ко сну готовятся. Один ты от ночи убежал. И будешь теперь до конца дня клевать курносым носом.
— В моих жилах — кровь таежных охотников, — в тон ему отреагировал Азмун. — Могу не спать сутками. А вообще не до шуток, ребята. Есть потрясающая новость. Вадим попробовал промоделировать происшествие на Муаровой планете в обратном направлении и получил неожиданный результат. Невероятный просто! Он сейчас занят графиками временных интервалов, а меня просил связаться с вами. Из гравитопорта — прямо к нам. Незамедлительно! Ждем. До встречи.
— Постой, — не вытерпел Батыр, — какой все-таки результат?
— Сдвиг во времени.
— Ага! — вырвалось у Батыра.
— Только пока не ясно, что сдвинулось, — обескуражил его Азмун.
Космический архив: на полчаса раньше.
На мысль о приборах Вадима навел разговор с Азмуном. Хотя он и отверг предположение нанайца о вихревых электромагнитных аномалиях, картина катастрофы невольно завладела его вниманием, оставив какое-то чувство неудовлетворенности. На время это чувство переместилось в глубины подсознания, но полностью
