Метагалактика 1995 № 1 - Игорь Волознев

— Нет, ваше благородие! — весело ответствовал Малинин.

— Вот именно — нет, — грустно повторил комендант Перов. — Из-за таких, как ты в России постоянная смута. Вот уж по кому петля плачет!

— Вас еще переживу, ваше благородие! — улыбка на лице Малинина стала еще более лучезарной.

— Что же, господин поручик, вы думаете я не знал, что вы втроем в заговоре? — обращаясь уже к Бурковскому, невозмутимо продолжал Перов. — Не видел ваши обезьяньи ужимки? Все видел. Доносы — вот у меня где! — комендант стукнул себя по затылку. — Кстати, Бурковский, доносы строчил один из твоих товарищей!

— Прекратите, господин комендант! — прервал коменданта Бурковский. — К чему этот пошлый балаган?

— Какой уж тут балаган, господин хороший. Увы, я связан с негодяем данным честным словом… — комендант отпил водки. — Впрочем, чего ж вы стоите? Присаживайтесь. В ногах правды нет. У меня нынче с картишками что-то не везет. Может подмените?

— Это можно, — осклабился Малинин.

— Тебя не приглашают, — бросил комендант презрительно. — Так как же, господин Бурковский?

— Благодарю покорно.

— Дело хозяйское. Ты, Бурковский, однако своим дружкам не верь. Особенно вот ему, — комендант указал на Малинина. — Продаст.

— Зачем же так, Алексей Иваныч, — чуть побледнев, покачал головой Малинин.

— За полкопейки заложит, — продолжал Перов. — Да-с. В хорошую вы компанию попали, бывший поручик! Стыдно! Давали клятву на верность царю и отечеству!

— Мое отечество — Польша!

— Нет такого отечества! И не будет! И это еще раз подтвердил своим походом на Варшаву наш генералиссимус князь Александр Васильевич Суворов-Рымнинский!

— Возможно, ваш Суворов — великий полководец. Но он обагрил свои руки кровью честных поляков! История ему этого не простит! — чеканя каждое слово, проговорил Бурковский. — Что касается моей Польши — и над ней встанет солнце свободы! Проше Панове извинить за столь напыщенный слог!

— Если у Вас, господин комендант, все бунтовщики в таком роде, я с удовольствием бы остался служить на Камчатке, — рассмеялся Некрасов.

В ту же секунду от удара сапога разлетелась дверь. Взвизгнули испуганно барышни. В гостиную ввалились ошалевшие от собственной храбрости люди — безумные глаза, перекошенные лица…

— Ложь оружие, вашбродь! — выкрикнул молоденький солдатик.

— Что! Что за идиотские шутки? — вскочил Вольф.

— Прошу прощения, господа, но нам, видимо, придется прервать партию, — комендант раскрыл карты, бросил на стол. — Печально, конечно, у меня джокер…

— Собственно, что здесь происходит? — изумленно переводя взгляд на присутствующих, повторил капитан Вольф.

— Бунт-с, братец, бунт-с! — комендант Перов взял графин с водкой, налил.

— Ложьте пистоль, Алексей Иваныч, — уже как-то неуверенно повторил молоденький солдат.

Все почувствовали — и солдат, и другие бунтовщики смущены спокойствием господ-офицеров.

— Бред! Чертовщина какая-то! — Некрасов тоже налил себе водки. — Вы что-нибудь понимаете, господин комендант?

— К сожалению, — комендант осушил бокал, встал из-за стола. — С этими тремя все ясно! Но вы-то, братцы, как попались на удочку этой троицы? — Перов указал на Бурковского. — Завтра утром половина из вас отплыла бы в Россию, срок вашей каторги закончился, вас ждала свобода. А теперь — виселица! Кому вы доверились, братцы? — комендант ткнул в звероподобного Рогозина. — Душегубу Рогозину? Малинину? — Перов перевел взгляд на Малинина, который вновь продолжал издевательски ухмыляться. — Кровавому разбойнику с большой дороги?

— Но-но, ты! — вмиг сбросив улыбку, зло цыкнул Малинин.

— Не сметь мне тыкать, хам! — стукнул кулаком по столу комендант.

Как раз в эту секунду в гостиную вбежал заспанный всклокоченный мальчик, протиснулся к столу.

— Папа, что это? Что им надо?

— Спокойно, сынок, — комендант пытался говорить как бы добродушно. — Иди, Петруша милый. Иди спать. Я скоро приду.

— Иди-иди, барин! — огромный цыганистого вида арестант подхватил мальчика, потащил к выходу.

— Как ты смеешь? — кричал, извиваясь, Петя. — Немедленно отпусти!

— Без тебя, барин, разберутся, — лохматый мужик впихнул мальчика в чулан, звякнул засовом.

24 июля. 1 час. 24 мин.

Горели северные звезды. На палубе скучали два вахтенных матроса.

— А вот отчего, скажи мне, — спросил вахтенный Ермолай, — отчего почти во всех судах нашего русского флота — все, как ни есть немцы? Или еще того пуще — голландцы?

— То еще от Петра пошло, — рассудил вахтенный Василий. — А что, тебе от иноземцев плохо, покажи? Возьмем нашего Вольфа. Справедливый мужик, самостоятельный. Грех жаловаться.

— Водочку сейчас поди пьет с Некрасовым за наше здоровье, — вздохнул Ермолай.

— Святое дело… — так же тяжело вздохнул Василий.

24 июля. 1 час. 45 мин.

— Если вы, господин комендант, полагаете, что мы сейчас пустим вам пулю в лоб, то заблуждаетесь, — принимая из рук коменданта пистолет, сказал Бурковский. — Вас будут судить завтра. По закону совести и чести.

— Скот! Шляхта недобитая! — сидящий за столом помощник капитана Егор Васюков вскинул пистолет. Но выстрелить не успел. Рогозин подтолкнул его под руку. Раздавшийся выстрел опалил его бороду, пуля проделала в потолке дырку. Рогозин ударил Васюкова в скулу, тот рухнул, выронив оружие.

Все произошло так быстро и неожиданно, что сидящие за столом оцепенели, потом вскочили. Стол опрокинулся.

Некрасов успел подхватить подсвечник и метнуть его в Малинина. Тот увернулся и ударил Некрасова сапогом в живот. Некрасов опустился на колени, изо рта потекла струйка крови.

Комендант отскочил к камину, за ним — Бурковский. Перов выхватил из камина полено — оно было наполовину схвачено пламенем. Полено горело, металось в дрожащих руках. Комендант орудовал факелом, как шпагой.

— Образумьтесь, Алексей Иваныч! — подняв пистолет, отступил Бурковский. — Не хочу брать грех на душу! Вы проиграли!

— Врешь, подлец! Русские офицеры не проигрывают!

Комендант неожиданно с подлинным фехтовальным умением ткнул горящее полено в лицо Бурковскому. Тот отпрянул и выстрелил.

Перов пошатнулся, факел выпал из его рук Он сделал шаг навстречу Бурковскому.

— Будь ты проклят, шляхтич! — и упал навзничь с выражением печали в открытых глазах. Из раны на голове торчала раздробленная кость.

— Гадина! — к Бурковскому подскочил унтер офицер Архип Андронов и ударил, целя в челюсть. Это был искусный удар! И все грациозное, сухощавое тело нападающего в стремительном развороте молниеносно устремилось за его рукой. Бурковский не то чтобы полностью уклонился от удара, он только быстро повернул голову влево и чуть отшатнулся. Кулак Андронова скользнул почти вхолостую по подбородку. И когда кулак пронесся мимо лица, Бурковский поймал, руку, сжал запястье и резко дернул на себя, а правой рукой толкнул противника в локоть. И услышал, как сухо и резко хрустнул сустав.