Детство Лермонтова - Татьяна Толстая

Мосолов, с интересом поглядев на ребенка, ядовито усмехнулся и спросил:

— Неужто за месяц с небольшим он одолел букварь, да еще самостоятельно?

Узнав, что не букварь он изучил, а стихи Жуковского, Мосолов еще больше удивился.

Оглядев книжную полку, Мосолов достал «Историю» Карамзина, наудачу раскрыл том и сурово протянул развернутую книгу Мише, и тот, разгоряченный и смелый, тотчас же прочел то, что ему предложили, причем некоторые фразы читал не по складам, а с выражением. Прочитав страницу, Миша заинтересовался текстом книги и стал задавать Мосолову вопросы. Генерал расцеловал своего юного родственника, подарил ему несколько книг и даже дал почитать на несколько дней первые песни «Руслана и Людмилы» Пушкина.

Арсеньева была довольна, что у Мишеньки появилось постоянное занятие. Она выписала ему разные книги из Пензы, и мальчик упорно читал их.

Наступила осень. На базар увозили продавать зерно, коноплю, овечью шерсть, битую птицу, свиное сало и мед.

При муже много запасов и денег уходило на устройство приемов и балов — теперь жили замкнуто и скромно. Арсеньева копила деньги, говорила, что они нужны будут Мишеньке, когда он вырастет, и много продавала провизии. Кончены теперь приемы. Ох, каких денег они стоили! Домашние пиршества опустошали кладовые, скотный двор и птичник.

А все-таки как хорошо ей жилось с мужем!

Утирая слезы, Арсеньева повторяла:

— Много ли надо старухе с ребенком?

Пока она хлопотала по хозяйству, Миша наблюдал с балкона жизнь во дворе, видел, как увозили на телегах полные мешки и кадки. Миша часто стоял на балконе. Выходить во двор и в сад надо было с нянями, с дядькой, а тут он стоял один.

На нижнем балконе со стороны зала видно было село. Из раскрытых окон изб вырывался темный плотный дым и густо шел из распахнутых дверей. Миша знал, как бабушка боится пожаров, которые перекидываются от одной избы к другой, потому что солома везде: крыши крыты соломой, солома на плетнях дворов, везде соломенные риги и ометы, солома на гумнах, — он показал ей на клубы дыма над деревней. Арсеньева стала внушать Мише, что от такой топки ничего плохого не случается, потому что хозяйки понимают, что надо с печкой обращаться аккуратно, а пожары случаются от другого — от курения. Поэтому она преследовала крестьян, курящих табак-самосейку, и запугивала их жесточайшими наказаниями на том и на этом свете, но, увы, ничто не помогало, курили-таки окаянные, тешили беса! О крестьянах Арсеньева не любила много разговаривать и напомнила Мишеньке, что не за горами день его рождения и пора начать к нему готовиться. В этом году она желала отпраздновать этот день особенно торжественно — ведь мальчику исполняется семь лет, он становится отроком, вступает в возраст, когда пора приступать к учению.

Начали готовиться к празднованию.

Для того чтобы Мишеньке быть прилично одетым в этот торжественный день, в девичьей под руководством Пашеньки долго шили бархатный костюм с шелковым воротником и золотыми шнурками, под темно-красную куртку поддевалась синяя вставка в виде жилета, и на нее полосками был нашит от того же куска золотой позумент. Очень часто мерили этот костюм, извели! Наконец сшили, нарядили Мишу, повели в зал и поставили перед трюмо, чтобы он себя увидел во весь рост. Его окружили дворовые девушки. Они искренне восхищались своей собственной работой. Бабушка нашла, что Мишеньке так идет новый костюм, что надо сделать портрет.

Позвали богомаза, работавшего в церкви, и объяснили ему, что надо нарисовать Мишеньку в новом костюме так, чтобы все видели не только красную куртку, но и синий жилет. Богомаз посадил мальчика на стул, а под локоть подставил столик, но он оказался высоковат. Тогда Мишу поставили на пол, и локоть его лег на столик. Художник усердно принялся за работу, и через несколько дней Мишенька появился на полотне как живой. Он очень был похож. Но в этот раз челку на лбу подстригли выше обычного — не рассчитал домашний парикмахер! Впрочем, Мише не нравилась челка, как у маленького, и он попросил разрешения причесываться на пробор.

Еще никогда не было особых торжеств по случаю дня рождения Миши, поэтому мальчик с интересом дожидался: что же будет на этот раз? Бабушка заранее объявила, что в этот день освобождает крестьян от работы и разрешает устроить на дворе кулачный бой.

Ко дню рождения Миши, ко 2 октября, съехались гости. За несколько дней до торжества приехали Арсеньевы — сестры Михаила Васильевича: бабушки Дарья, Марья и Варвара и брат деда — Григорий Васильевич Арсеньев с супругой. Обилие румяных, похожих друг на друга старушек, лобызавших мальчика, не радовало его, но старушки сообщили, что скоро приедет Юрий Петрович с сестрой Еленой Петровной и с Пожогиными-Отрашкевичами, чтобы праздновать день рождения Миши, и он так обрадовался, что даже расцеловал всем бабушкам ручки, чем привел их в восторг. Не зная, разделит ли с ним его родная бабушка такую радость, он пошел сообщить приятную новость своим любимым собакам — рыжим сеттерам, подаренным ему отцом, — Бронзе и Мальчику. Взяв их за мягкие покрытые волнистой длинной шерстью уши, он потихоньку сообщил им, что едет их хозяин, и собаки, радуясь ласке, весело виляли хвостами, повизгивали и облизывали Мишу.

Из Пензы приехала Раевская с сыном Святославом и с дочерью, которая не отходила от нее. Мальчик был намного старше Миши, ему уже минуло одиннадцать лет; скромный и тихий, он всем очень нравился. Единственный сын, Святослав привык сам себя занимать и то сидел с книгой, то играл в шахматы с доктором Ансельмом. Миша попросил бабушку тоже подарить ему шахматы. Тотчас же бабушка вызвала Абрама Филипповича; он привел лучшего на деревне токаря Андрея Хорькова, показал ему образцы, и вскоре Андрей принес отличный ящик с шахматами, где сложены были искусно выточенные белые и черные фигуры.

Мише понравились шахматы, и он быстро разобрался в игре. Святослав предложил ему поиграть. Мальчики стали не торопясь играть партию за партией. Но вот Миша остался победителем и в восторге побежал к бабушке сообщить ей о своем успехе. Святослав подумал, что он «зевнул», но и в дальнейшем Миша стал его постоянно обыгрывать, что всех очень удивляло. Миша захотел сыграть с доктором Ансельмом, очень долго обдумывал каждый ход, и получилась ничья. Мальчик был очень польщен, а доктор выругал себя за невнимательность. Однако следующую партию Миша проиграл и очень огорчился, но сказал, что подучится и опять вызовет доктора на бой. Миша продолжал практиковаться со Святославом, которого неизменно обыгрывал.

Святослав в те дни усердно читал Плутарха.[15] Миша сначала с интересом рассматривал картинки, а потом попросил подробно рассказать ему содержание книги. Святослав, или, как его называли сокращенно, Слава, отвечал нехотя, думая, что Миша не поймет. Но, заметив, что мальчик стал его постоянным, внимательным слушателем, Слава увлекся и с интересом стал читать ему некоторые страницы, вздыхая по временам: ведь ему надо было проштудировать эту книгу и ответить на все вопросы учителю, который отпускал его в Тарханы с условием, что он по возвращении получит по истории высший балл.

Но вот приехали отец с тетушкой Еленой Петровной. Миша сразу ожил, похорошел и не отходил от отца, желая слушать его рассказы. Юрий Петрович на этот раз сообщил, что, по просьбе сына, он разобрал семейный архив и выяснил, что Лермантовы происходят от испанца Лерма. Герцог Франсиско Лерма с конца XVI века был крупным испанским политическим деятелем и первым министром короля Филиппа III. Жестокий и властный, он сумел подчинить своему влиянию короля и десятки лет деспотически управлял Испанией.

— Вот это я понимаю! — одобрительно сказала Арсеньева.

Юрий Петрович растерянно поглядел на тещу.

Григорий Васильевич Арсеньев проявил живейший интерес к тому, что сказал Юрий Петрович, и выложил все, что знал об испанцах, а бабушки Марья, Дарья и Варвара почтительно слушали и восхищались ученым братом, но, не теряя времени, вязали так усердно, словно боялись не поспеть сдать свою работу в срок, хотя никто ни к чему их не обязывал. Христина Осиповна превозносила их мастерство в искусстве вязанья и оживленно беседовала с ними о петлях «с накидом» и «без накида». Арсеньева огорчалась, что все сестры надели очки, — она помнила их молодые добрые глаза!

Гости прибывали.

Приехал Афанасий Алексеевич, съехались разные соседи с детьми и родственниками — Юрьевы с мальчиками, помещица Давыдова из Пачелмы с сыном Колей, Максутовы из Нижнего Ломова, тоже с мальчиками, Елизавета Ивановна Горсткина.

Когда все съехались, бабушка велела Мише играть с детьми, а не сидеть с отцом, что очень его огорчило.

В доме сразу стало тесно, шумно, весело. Гости заполнили все комнаты и внизу и на антресолях, собирались в гостиной, оживленно переговариваясь, а в зале фортепьяно не умолкало.