Забытые войны России - Алексей Николаевич Волынец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, способ завязывания армейских ботинок в годы Первой мировой войны заметно отличался от современного. Во-первых, тогда чаще всего использовался кожаный шнурок, полоска сыромятной кожи – синтетических тогда ещё не было, а матерчатые шнурки быстро изнашивались при ежедневной интенсивной эксплуатации на войне.
Во-вторых, армейский кожаный шнурок обычно вовсе не завязывался ни на какие узлы или бантики. Применялась так называемая «шнуровка одним концом» – на одном конце шнурка завязывался узел, шнурок продевался в нижнее отверстие шнуровки, так, чтобы узел оказался изнутри за кожей ботинка, и другой конец шнурка последовательно продевается через все отверстия.
При таком способе солдат, надев ботинок, всего одним движением затягивал всю шнуровку, оборачивал конец кожаного шнурка вокруг верхней части ботинка и без всяких узлов и завязываний просто затыкал конец шнурка за край ботинка или за шнуровку. За счёт жёсткости и трения кожаного шнурка такая «конструкция» надёжно фиксировалась, позволяя надеть и завязать солдатский ботинок буквально за секунду.
В распутицу сапоги вязли в грязи и сползали с ног – этого недостатка был лишён ботинок с хорошо повязанной обмоткой.
«Суконные защитные бинты на голени»
В России обмотки на вооружении появились уже весной 1915 года. Первоначально в армейских приказах они именовались «суконные защитные бинты на голени». Русские генералы планировали использовать для солдат ботинки с обмотками только в летнее время, возвращаясь от осенней до весенней распутицы к прежним сапогам. Но нехватка сапог и рост цен на кожу заставили использовать ботинки с обмотками в любое время года.
Ботинки к обмоткам использовались самые разные, от добротного кожаного, образец которого был утверждён командованием 23 февраля 1916 года (равно за год до начала первых событий Февральской революции), до различных поделок фронтовых мастерских. Например, 2 марта 1916 года приказом командования Юго-Западного фронта № 330 было начато изготовление для экстренных нужд солдатского брезентового башмака с деревянной подмёткой и деревянным каблуком.
Показательно, что воюющая Российская империя вынуждена была закупать на Западе не только сложное оружие, вроде пулемётов и авиационных моторов, но даже такие примитивные предметы, как обмотки, – к началу 1917 года вместе с английскими коричневыми ботинками купили такую большую партию английских же шерстяных обмоток горчичного цвета, что они широко применялись в пехоте все годы гражданской войны.
Именно ботинки с обмотками и гигантские закупки обуви за границей позволили Русской императорской армии к 1917 году частично погасить остроту «сапожного» кризиса. Только за полтора года войны, с 1 января 1916 года по 1 июля 1917-го, армии потребовалось 6 миллионов 310 тысяч пар сапог, из них было заказано за границей 5 миллионов 800 тысяч пар.
За весь 1916 год в действующую армию и на тыловые склады поступило до 29 миллионов пар обуви (из них только около 5 миллионов пар сапог), а за все годы Первой мировой войны в России среди прочего обмундирования на фронт было отправлено 65 миллионов пар кожаных и «парусиновых»-брезентовых сапог и различных ботинок.
При этом за всю войну Российская империя призвала «под ружьё» почти 19 миллионов человек. По статистике за год боевых действий на одного военного тратилось 2,5 пары обуви, и только за 1917 год армия износила почти 40 миллионов пар обуви – до самого конца войны обувной кризис так и не был окончательно преодолён.
Глава 21. «Прапорщики жили в среднем не больше 12 дней…»
Нехватка младших командиров русской армии в годы Первой мировой войны
Российская империя – единственная из начавших Первую мировую войну крупных держав не имела в 1914 году всеобщего среднего образования. Казалось бы, начальные школы с их малолетними учениками очень далеки от вопросов военной мощи и армейской подготовки. Но XX век установил прямую связь образовательного уровня населения с боеспособностью войск.
«В этом вина самого положения народного образования в России…»
В конце XIX столетия, наблюдая стремительный рост военной мощи объединённой Германии, европейские военные аналитики отмечали, что основой такого роста стала не только мощная экономика, но и «прусский школьный учитель». Конституция Пруссии ввела всеобщее бесплатное обучение в народных школах в 1850 году – напомним, что в тот год 40 % населения Российской империи всё ещё считалось живым товаром, для которого вопрос всеобщего начального образования, мягко говоря, был не актуален.
Такое отставание в социальном развитии накануне Первой мировой войны привело Россию к следующим показателям: в 1907 году по статистике в Русской императорской армии на тысячу новобранцев приходилось 617 неграмотных, в то время как в армии Германского рейха один неграмотный приходился на три тысячи призывников. Разница в 1851 раз!
Увы, разница в уровне образования сказывалась не только в статистике. Индустриальная война нового времени предъявляла к солдатам и новые требования. Усложнение техники и тактики оставило в прошлом прежний идеал рядового воина – неприхотливого и не рассуждающего, выдрессированного офицерами из неграмотного «природного» крестьянина.
XX век показал, что в новых войнах грамотный пролетарий оказался боеспособнее необразованного обитателя села. Это отметили русские военные специалисты, анализируя итоги неудачной для нас русско-японской войны 1904–1905 годов – одной из причин поражения стала более высокая грамотность японских призывников по сравнению с русскими резервистами.
Сторонники прежних идеалов, утверждавшие, что крестьянин самой природой лучше приспособлен к условиям и тяготам полевой войны, нежели «избалованные» горожане, не учли перемен нового века. Индустриальная война с её новшествами – от пулемётов и массированных артобстрелов до газовых атак – была в равной мере чужда и крестьянской и пролетарской «природе». Но в условиях массовых призывных армий грамотный горожанин, хотя бы поверхностно знакомый с техникой, обучался солдатскому ремеслу быстрее и проще, чем неграмотный селянин, вырванный из своего узкого патриархального мирка.
Ещё в 1871 году генерал Михаил Анненков, отправленный русским командованием в германскую армию в качестве наблюдателя во время франко-прусской войны, отметил радикальное влияние грамотности на качество войск: «При подобном составе армии все части войск являются уже не бездушными машинами, действующими только по команде и нравственно теряющимися при утрате офицеров, но сознательными исполнителями…»
В прежнюю эпоху рекрутской армии неграмотность массы русских солдат компенсировалась длительным сроком службы и, соответственно, большим военным опытом. Но в новых условиях массовых призывных армий и срочной службы неграмотные толпы русских крестьян, только что мобилизованные из деревень, неизбежно проигрывали по качеству боевой и технической подготовки поголовно грамотным призывникам Германии.
Военные аналитики понимали эти проблемы задолго до начала Первой мировой войны. Так, Ян Блиох в своей книге о будущей войне в самом конце XIX
