Воображаемые жизни Джеймса Понеке - Тина Макерети

потерять Генри, и он не собирался этого допускать. Шестеро? Пусть отправляются в ад, все до единого. Мистер Антробус тоже быстро приближался к сборищу. Он наткнулся на происходящую сцену вскоре после прибытия молодых джентльменов и все пытался понять, как будет лучше помочь своим друзьям – бежать за полицией или попытаться собственным голосом вернуть сборищу трезвость рассудка. «Остановитесь!» – рявкнул он, но его голоса никто не расслышал. Подбегая ближе, он снова закричал: «Господа, пожалуйста, не надо!» Но самый смелый из них уже расстегивал брюки. Каждый из собравшихся был целиком поглощен либо своей целью, либо приближавшимся к ним маленьким орущим джентльменом.

Пока Антробус отвлекал нападавших, Билли налетел на них с другой стороны, решив, что при достаточной скорости он сможет превратить одно тело в таран против других, в результате чего сбившаяся в кучу компания повалится наземь. Его план сработал наполовину. Он толкнул самого крупного из джентльменов, который, в свою очередь, опрокинул двух других, прежде чем врезаться в зачинщика, уже стоявшего с брюками у колен. Но вместо того, чтобы упасть сбоку от Генри, как надеялся Билли, этот джентльмен упал на нее, в результате чего двое других, которые ее держали, разбежались в стороны, бросив бессознательное тело Генри на камни мостовой.

Молодой человек приземлился на Генри, тут же вогнав острый край брусчатки ей в затылок. «Когда череп с мозгом разбиваются о камни, они издают особый звук, – сказал Антробус, – и, надеюсь, этот джентльмен никогда его не забудет. Надеюсь, этот звук будет преследовать его до самой смерти».

– Джентльмен? – От рассказа Антробуса меня передернуло, вина, и гнев, и стыд одновременно тянули меня каждый в свою сторону. Я тонул в крови, моче и поте, зловонных миазмах этих убогих улиц. И из этого я выхватил единственное слово: – Джентльмен?

Мистер Антробус уронил голову в знак согласия. Он был полностью обессилен. У него не осталось ничего, что он мог бы мне предложить, только собственная беспомощность, требовавшая неотложного внимания.

Возможно, из всего, что я слышал, ухватиться за это было проще всего. Образованные юноши высшего сословия, сливки Империи. Даже распалившись гневом, выжигавшим все остальные чувства, я знал, что снова что-то упускаю. Я чего-то не видел, не чувствовал. Прошли месяцы, и я уже проделал много лиг, оказавшись в другом мире, прежде чем я позволил себе подумать о Генри. Действительно подумать о ней, прочувствовать ее отсутствие и то, каким образом это отсутствие было навязано миру. Но в тот день я осторожно отложил ее в сторону, засунул за мягкую подкладку плаща. Бедная, милая, упрямая Генри, чей образ я до сих пор вижу долгими ночами, с лицом, скрытым обрывками маскарадной маски.

Глава 16

Это нужно было сделать немедленно. Мне давно нужно было предстать перед Ангусами, чтобы загладить вину за свое поведение. Больше времени не было. Они знали, что я пропадаю по ночам, и, я был уверен, уже начали терять веру в мою добродетель. Мои заявления о том, что я выхожу бродить по ночам, чтобы понаблюдать за жителями Лондона, больше не воспринимались всерьез, – конечно же, Ангусы знали, что я сам стал ночным бродягой и не чурался пьянства. Прошли дни прогулок в парке и совместных восторгов перед чудесными городскими диковинками. Мистер и мисс Ангус были слишком добры и слишком вежливы, чтобы открыто высказывать мне свое порицание, но с отъездом Художника мое поведение становилось все более беспорядочным, и я практически не оставил им выбора.

Мы с Билли не виделись уже несколько недель. Как написал мистер Антробус вскоре после случившегося, Генри была еще жива, но в тяжелом состоянии. Ее мать не позволяла Билли ее навещать. Тот обвинял равно меня и себя самого и был безутешен. Мне следовало держаться от него подальше.

Мы с мистером Антробусом еще раз встретились в кофейне, чтобы он смог сообщить мне о решении судьи касательно нападения на Генри и попрощаться. Никакого дальнейшего расследования не предполагалось. Шесть обвиняемых были допрошены, и все описали одну и ту же сцену: молодая женщина, одетая мужчиной, поставила себя в глупое положение, вследствие чего началась неразбериха и драка. Билли ухудшил дело, – он был очень агрессивен, – и в потасовке с Генриеттой Лок произошел несчастный случай.

– Понятно, – сказал я. – Но, конечно же…

– Мистер Нептун просил пересмотреть дело, но его голос мало значит против голосов тех шестерых, которые все ручаются друг за друга. Если он будет настаивать, то может сам попасть под обвинение.

– Но она жива! Ведь есть же надежда?

– Не для мистера Нептуна. Мать мисс Лок винит его за то, что случилось, и не позволяет ему навещать ее. Он хочет оплатить лечение, но у него нет таких средств. Ее семья все равно не приняла бы его помощи, поэтому я навестил их с нашим семейным врачом и сказался просто свидетелем, чтобы они не подумали, что я сообщник мистера Нептуна, как решили в полиции. Врач не нашел ничего нового, что можно было бы сделать для нее, мистер Понеке. Она либо поправится… либо нет.

Я не мог думать об этом. Я не мог думать о бедной Генри. Столько жизни в каждом ее шаге. Я не мог думать о том, что этой жизни больше нет.

Больше по этому поводу сказать было нечего, и мы вместе разделили унылую трапезу.

– Я скоро уеду, – сказал я. – Наймусь на корабль. Не думаю, что смогу долго оставаться в Лондоне.

– Я буду скучать по вашему обществу, юный Хеми, но ваше стремление мне понятно. Для нас всех это было трудное время. – Мне было грустно видеть, как ссутулились плечи моего друга, какими растрепанными были его волосы и борода. – Я бы и сам, вероятно, отплыл бы куда-нибудь, будь у меня выбор. Но нет, мое место здесь. Я нашел отличное занятие, дабы отвлечься, не выезжая из Саутворка. Буду больше уделять времени благотворительности, начну с богадельни в Хэкни. У меня есть доход, который позволяет мне не работать, но у меня больше нет такого желания. Я должен приносить пользу обществу, а не только философствовать об этом.

Я никогда раньше не видел мистера Антробуса таким решительным и красноречивым.

– Я буду скучать по вам, дорогой мой друг. Вы всегда присматривали за мной, а взамен я могу дать только мое уважение, хотя мне больше не ведомо, имеет ли оно большой вес.

– О, мистер Понеке… – Но тут Антробус запнулся, не в силах продолжать, и я понял, что смутил его и что вес тех слов, которыми нам нужно было обменяться, намного превзошел нашу способность