Наша жизнь с господином Гурджиевым - Фома де Гартман

Его собственное, то, что не может быть отнято от него, и то, что всегда его – этого ещё не существует. Только когда оно начнёт существовать, возможно исчезновение этих периодов отчаяния.

ВОПРОС 3: Смотрит ли г-н Гурджиев на Институт, как на нечто экспериментальное? Так ли, что одна из целей г-на Гурджиева – получение неких знаний с помощью Института? Или это внедрение в практику системы, которую он уже создал в своей жизни?

ОТВЕТ: Это внедрение в практику системы, которую я создал за свою жизнь, но в то же время есть и другие цели.

ВОПРОС 4: Почему г-н Гурджиев делает такой сильный акцент на физической работе? Это постоянно или временно?

ОТВЕТ: Временно. Для большинства людей, собравшихся в Институте, физическая работа обязательна, но это только часть общего плана Работы.

ВОПРОС 5: Является ли достижение любых оккультных способностей одним из предметов этого «образования»?

ОТВЕТ: Правда одна. Она существовала всегда и стара, как мир.

В древние времена существовало подлинное знание, но из-за различных обстоятельств, политических и экономических, оно было утеряно, и остались только его фрагменты. Эти остатки я собирал вместе с другими людьми. Мы узнали о них и отыскали их с помощью людей, памятников, обычаев, литературы, наших собственных экспериментов, сравнений и прочего.

ВОПРОС 6: Каков источник этой системы? Создал ли её г-н Гурджиев лично? Или кто-то ему её передал?

Здесь г-н Гурджиев ничего не ответил. (Я хочу сказать, что молчание г-на Гурджиева не подразумевало уход от ответа. Это было очевидно, потому что он на этот вопрос уже ответил, только другими словами.)

ВОПРОС 7: Что г-н Гурджиев надеется сделать в Европе? Каково его мнение о ценности западной науки? Почему г-н Гурджиев выбрал Париж?

ОТВЕТ: Я выбрал Париж, потому что это центр Европы и я долгое время думал, что Институт нужен здесь. Только политические обстоятельства задержали его на два года.

От Запада я хочу получить знания, которые мне не может дать Восток. С Востока я взял теорию, а с Запада – практику. То, что есть на Востоке, того нет на Западе, и наоборот. Именно поэтому по отдельности у них нет ценности. Вместе они дополняют друг друга.

ВОПРОС 8: Что заставляет г-на Гурджиева выбирать себе учеников? Думает ли он, что создаст учителей из некоторых из них? Могут ли они стать такими, как он?

ОТВЕТ: Каждый ученик учитель для тех, кто стоит ниже его. Каждый может стать подобным мне, только если захочет страдать и работать, как я.

ВОПРОС 9: Один ли г-н Гурджиев занимается этим делом, или он – часть уже существующей группы?

ОТВЕТ: Один. Все мои действия личные. Те, кто пришёл ранее, рассыпались по миру, и я утратил с ними контакты.

ВОПРОС 10: Является ли учение г-на Гурджиева частью некой исторической школы, ещё существующей? Является ли знание, которым он владеет, собственностью правящей касты? И есть ли какая-то цивилизация, основанная на нём? Например, есть ли правящие люди в Индии, желающие ввести в практику идеи г-на Гурджиева?

ОТВЕТ: Тибет – это пример страны, где десять лет назад всё правление было в руках монахов. Но они не могли ввести в практику мои идеи, потому что моё учение им неведомо. Моё учение – моё собственное. Оно объединяет все свидетельства древнего знания, которое я собирал в своих путешествиях, и все знания, которых я достиг сам с помощью моей личной работы.

ВОПРОС 11: Какова доктрина г-на Гурджиева о неизбежности, свободной воле и смерти? Могут ли люди стать бессмертными или только некоторые из них? А что случится с теми, кто не достиг бессмертия? Существует ли для них нечто вроде реинкарнации или вечного возвращения?

ОТВЕТ: Да, и нет. Те, у кого есть душа, бессмертны, но не у всех она есть. Человек рождается без души, только с возможностью её получения, и он должен создать её за свою жизнь.

С теми, кто не создал душу, ничего не случится. Они живут и умирают. Индивидуальности умирают, но атомы живут, потому что в мире ничто не прекращает жить.

Но даже бессмертные души существуют в различных стадиях. Полное бессмертие совершенно уникально.

Г-н Гурджиев никогда не использовал слово «душа» в дискуссиях с нами. Он упоминал только «нечто». Но в этой дискуссии с новыми людьми ему нужно было использовать слова, которые они поймут, и по этой причине он использовал слово «душа».

XIX

Строительство

Когда мы перебрались в поместье Приоре, тут же стало очевидно, что для движений нужен зал большего размера. Самая большая гостиная была слишком мала. На следующий день после прибытия мы начали подготавливать землю для нового Зала для движений, о котором г-н Гурджиев упомянул, как о Доме для занятий. Он выбрал место в стороне от длинной садовой аллеи, так, чтобы не портить красивый вид на фонтаны и ряды деревьев. Но в то время мы вообще не представляли, что это будет.

Оказалось, что каркас будущего Дома для занятий был уже для нас подготовлен. Как сказал г-н Гурджиев: «В мире нет случайных событий». Г-н де Зальцман узнал, что французский военный департамент продавал старый деревянный ангар воздушных сил практически задаром. Он распорядился привезти две секции ангара, что было вполне достаточно для нашего здания.

Итак, однажды утром в сад приехали два больших грузовика, заполненных частями этих двух секций и необходимыми для сборки гайками, болтами и железными брусьями для крепления стен к земле. Когда всё это было выгружено в большую кучу, мы стали разгадывать, какие части стыкуются – настоящая загадка для неопытных людей – а потом переносить их на газон возле места для здания. Для того, чтобы перенести на руках большие верхние треугольные части стропильной фермы понадобились сразу трое человек. К моему удивлению, я обнаружил, что очень силён.

Г-н Гурджиев дал мне задание собрать каркасы. Они поддерживали стены и треугольную стропильную ферму, вверху между ними, на которой лежала крыша. Каркасы должны были быть поставлены вертикально, а потом соединены горизонтально друг с другом при помощи досок. Общими усилиями их принесли и сложили в одно место. В этом принимали участие и мужчины, и женщины. Устанавливать их было опасно. После того как каркас был поднят канатами и блоками, его нужно было удерживать строго вертикально с двух сторон, пока двое человек, стоя на высоких лестницах, соединяли