Смысл ночи - Майкл Кокс

Я уже направился к выходу, когда в голову мне пришла одна мысль.

— Скажи-ка, Мэри… только не плачь, прошу тебя… а кто нашел мистера Картерета?

— Джон Брайн, сэр.

— Кто он такой?

С ее слов я понял, что Джон Брайн — доверенный слуга мистера Картерета.

— А сколько еще здесь слуг, кроме Джона Брайна?

— Ну, миссис Роуторн, само собой, да я. Я помогаю кухарке, миссис Барнс, и убираюсь в доме, хотя три раза в неделю приходит дочь мистера Тайди, пособляет мне с уборкой. Потом еще сестра Джона Брайна, Лиззи, — она горничная мисс Эмили — и Сэм Эдвардс, садовник.

Она отвернулась от раковины и вытерла руки о фартук. Оказалось, Джон Брайн находился в усадьбе с каким-то поручением, когда в парке обнаружили лошадь мистера Картерета без седока. Брайн вместе с двумя конюхами лорда Тансора, Робертом Тиндаллом и Уильямом Хантом, тотчас же пустились на поиски мистера Картерета — конюхи поехали по главной аллее к воротам с южной стороны парка, а Брайн направился по тропе, что вела через полосу леса к западным воротам, выходящим на Одстокскую дорогу.

— Значит, Джон Брайн был один, когда нашел мистера Картерета? — спросил я.

— Получается так, сэр. Он сразу помчался за другими двумя, и они вернулись туда все вместе.

— Где я могу найти Джона Брайна?

Следуя указаниям Мэри, я прошел через сад и вышел во двор, огороженный с одной стороны рядом строений, где размещались конюшни и амуничник. Здесь я нашел коренастого мужчину лет тридцати, со светлыми рыжеватыми волосами и бородой. При моем появлении он оторвался от работы и молча уставился на меня.

— Джон Брайн?

— Ну да, — ответил он подозрительным тоном, подымаясь на ноги и расправляя плечи.

— В таком случае мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, касающихся нападения на мистера Картерета. Меня зовут…

— Я знаю ваше имя, мистер Глэпторн. Нас предупредили о вашем приезде. Но я не возьму в толк, почему вы находите уместным допрашивать меня. Я уже рассказал лорду Тансору все, что знаю, и простите великодушно, сэр, но мне кажется, его светлости не понравилось бы, если бы я повторил все постороннему человеку. Надеюсь, вы меня понимаете, сэр. А теперь — извините.

С этими словами он вернулся к своей работе. Но разве допустил бы я, чтобы ничтожный тип вроде него так легко от меня отделался?

— Минуточку, Брайн. Вам надлежит знать, что я остаюсь здесь на день-другой с позволения мисс Картерет. По роду своей профессиональной деятельности и по причинам, объяснять которые не вижу надобности, я должен выяснить все обстоятельства, связанные с трагедией. Вы премного обяжете меня, мистер Брайн, если все же найдете возможным поведать мне своими словами о том, как вы нашли мистера Картерета. Мне не хотелось бы полагаться на сплетни и слухи, искажающие или напрочь извращающие правду, которую, уверен, я сейчас услышу из ваших уст.

Брайн несколько мгновений пристально смотрел на меня, пытаясь, несомненно, оценить искренность моей маленькой речи. Затем он, похоже, несколько смягчился, кивком пригласил сесть на старый стул с овальной спинкой и принялся рассказывать свою историю.

В целом она совпадала с рассказом Мэри. Брайн находился в усадьбе, когда в конный двор вбежал один из сыновей садовника и сообщил, что видел в парке вороную кобылицу мистера Картерета, но без седока. Брайн и два конюха тотчас вскочили в седло и выехали на поиски секретаря — конюхи направились к Южным воротам, а Брайн свернул к лесу.

Он нашел мистера Картерета лежащим ниц среди деревьев чуть в стороне от тропы, рядом с западными воротами.

— Как по-вашему, он лежал там, где на него напали? — спросил я.

— Нет, вряд ли. Прямо перед воротами тропа делает крутой поворот. Скорее всего, грабители поджидали его сразу за поворотом, укрывшись за деревьями у обочины. Когда он их увидел, было уже слишком поздно. Думаю, когда мистер Картерет выпал из седла, они прогнали лошадь, а потом отволокли беднягу за деревья — там осталась полоса примятой травы. Он еще дышал, когда я его нашел, но был в глубоком беспамятстве.

— А сумка?

— Сумка?

— Сумка, что висела у него на груди.

— Не было никакой сумки.

Я спросил, куда они отвезли мистера Картерета.

— Уильям Хант воротился к усадьбе, и оттуда немедленно снарядили повозку. На ней-то мы и привезли его.

— Не сюда, а в усадьбу?

— Ну да. По распоряжению лорда Тансора. Он сказал, что мистеру Картерету необходим полный покой, покуда доктор Вайс не приедет из Питерборо. За ним тотчас же послали Роберта Тиндалла.

— Который тогда был час?

— Около восьми.

— Но мистер Картерет скончался до прибытия врача?

— Да, где-то в половине девятого. С ним была мисс Картерет, а также лорд и леди Тансор.

Я протянул Брайну руку, и он после минутного колебания пожал ее. Я твердо решил сделать малого своим союзником, даром что он казался туповатым и угрюмым.

— Спасибо, Брайн. Премного вам признателен. Ах да, Брайн, — напоследок спохватился я, — а где сейчас находится тело мистера Картерета?

— В часовне в усадьбе. Лорд Тансор посчитал, что так оно будет лучше.

Я кивнул:

— Ну разумеется. Еще раз спасибо, Брайн. Да, кстати, не могли бы вы позаботиться о том, чтобы это доставили в Питерборо к полуденному почтовому поезду? — Я вручил парню второе свое письмо к мистеру Тредголду с подробным отчетом об обстоятельствах смертельного нападения на мистера Картерета. — Вам понадобятся деньги, — добавил я, доставая несколько монет. — Думаю, этого будет достаточно.

Он не промолвил ни слова, но просто кивнул, принимая деньги.

Я вернулся в сад, а потом пересек лужайку, направляясь к сторожевому дому. Выйдя на дорожку, я заметил под ногами какой-то маленький темный предмет и наклонился, дабы разглядеть получше. Это оказался окурок сигары, достаточно длинный, чтобы я — теперь уже знаток в таких вещах — опознал в нем одну из лучших гаванских марок: «Антонио Аллонес», ни больше ни меньше. Возлюбленный мисс Картерет весьма разборчив в своих вкусах. Я бросил окурок на землю и зашагал дальше.

Немного не доходя до вершины длинного склона, откуда открывался вид на усадьбу, я остановился и повернулся кругом. Прямо внизу я увидел башенки сторожевого дома, чуть правее — рощу и едва проглядывающий сквозь деревья вдовий особняк. Еще правее тянулась каменная стена парка, а за ней виднелись крыша пастората и шпиль церкви Святого Михаила и Всех Ангелов. Потоки чистого утреннего света безудержно растекались над далекой лентой реки; на возвышенной местности к западу простирался безмолвный сумеречный лес, за которым находились Молей и Истон.

Я повернулся и направился дальше вверх по склону. Дорога здесь делает плавный изгиб — вдоль широкой дуги поворота насажены ряды дубов, — а потом выпрямляется и спускается к горбатому мосту через Эвенбрук, извилисто протекающий по парку в восточном направлении. Я вышел на открытое пространство и остановился.

Внизу раскидывалась усадьба, чье волшебное великолепие в туманном свете октябрьского утра пленяло воображение даже сильнее, чем мне запомнилось по первому моему визиту в Эвенвуд в разгаре лета. Я спустился по склону, прошел через мост и вскоре оказался во внутреннем дворе. Я стоял перед парадной дверью усадьбы; изящные дорические колонны — по две с каждой стороны от входа — подпирали фронтон с гербом Тансоров и надписью: «Все, что прекрасно, Времени неподвластно. Год 1560». Чуть поодаль, справа и слева от меня взмывали к светлеющему небу две из многих увенчанных куполами башен, которыми славился Эвенвуд. За одной из них я приметил арочный проход, ведущий в соседний мощенный булыжником двор.

Я даже не подумал, что скажу или сделаю, если вдруг столкнусь с кем-нибудь. Не составил никакого плана действий, не подготовил никаких объяснений своего присутствия здесь. Движимый безотчетным порывом, я прошел сквозь арку в булыжный двор, не заботясь о возможных последствиях. Одурманенный сумрачной красотой здания, я утратил всякую способность к здравому рассуждению.

Теперь я очутился в одной из древнейших частей Эвенвуда. По трем сторонам двора тянулись крытые аркады, не претерпевшие изменений со Средних веков; с четвертой находились наружная каменная стена и здание часовни, дополненное в прошлом веке четырьмя прямоугольными витражными окнами, по два с каждой стороны от стрельчатой двери, к которой вело полукруглое крыльцо. Крышу часовни венчали великолепные, ярко раскрашенные деревянные часы в затейливом готическом корпусе, чьи позолоченные стенки сейчас блестели в первых лучах восходящего солнца.

Когда я поднялся по ступенькам, куранты пробили полчаса. Я взглянул на свой хронометр: половина седьмого. Прислуга наверняка уже встала и приступила к работе, но меня по-прежнему не волновало, что кто-то может застать меня здесь — незваного гостя, без спроса проникшего в часовню. Я толкнул незапертую дверь и вошел.