Верность любви - Лора Бекитт

Для того чтобы Анри мог сесть на корабль, ему нужно было купить документы и разрешение на выезд. Услышав об этом, Кайлаш молча принесла деньги, шкатулку с драгоценностями и положила все это на ковер. А Тулси с готовностью подтвердила свое желание уехать вместе с Анри. Кайлаш попыталась убедить ее, что Амалу лучше оставить в Индии, но молодая женщина возразила:

— Как жена должна следовать за мужем, так ребенок должен быть рядом со своей матерью.

Кайлаш ничего не сказала, но сникла. Она боялась вновь остаться одна.

А Кири заявила подруге:

— Я уйду. Что мне делать среди вас, таких высокородных и умных? Как шудра, я даже не могу сидеть рядом с вами и есть из одной посуды!

Тулси нежно обняла ее.

— Нет, Кири! Ты мне как сестра! Если ты меня покинешь, мое сердце разорвется на части.

— Ты тоже хочешь меня покинуть, — с обидой произнесла девушка.

— Это другое. Любовь всегда разводит женщин в стороны, хотят они этого или нет. Но это касается пути, а не сердца.

Тем же вечером Тулси поделилась своими опасениями с Анри.

— Кири такая упрямая и в то же время ранимая. Я за нее боюсь.

— Я поговорю с Аравиндой, — сказал Анри.

Тулси покачала головой.

— Аравинда и Кири? Не думаю…

Молодой человек улыбнулся.

— То, о чем я говорю, касается танцев.

Аравинда подошел к Кири в тот час, когда по небу, с каждой минутой насыщаясь цветом и поднимаясь все выше, разливалось жемчужно-розовое сияние. В саду темнели винно-красные и густо-сиреневые пятна еще не успевших спрятаться от нового дня ночных цветов.

Девушка бродила по дорожкам, что-то тихо напевая. Аравинда вышел из-за кустов и остановился, вглядываясь в ее лицо, на котором в этот миг лежала тень любви и нежности. Увидев его, Кири мгновенно приняла неприступный вид. Когда они все вместе пришли в дом Кайлаш, этот юноша первым подошел к ней и простодушно спросил:

— Как тебя зовут?

— Кири, — ответила девушка и добавила не без вызова: — Это означает «цветок амаранта». Он очень красивый и редкий!

— А меня — Аравинда, — с улыбкой ответил молодой человек. — Это значит «цветок лотоса». Лотос не только красивый, но еще и священный.

Девушка презрительно фыркнула, но он не отставал, заинтересовавшись нарядом, который Кири упорно не желала менять на обычное скромное сари.

— Кто ты такая? Неужели танцовщица?

— Тебе не все равно? Да, я танцую на улицах!

— А я танцевал во дворце у раджи.

Кири изумленно уставилась на него.

— Врешь!

— Нет, не вру.

— Докажи!

И он доказал, исполнив фрагмент танца. Кири была сражена и сразу поверила в то, что услышала. Его руки колебались, как пламя, лицо было полно вдохновенной тайны; казалось, он вот-вот оторвется от земли и взлетит ввысь. Все движения были отточенными и сливались в единый, неразрывный в своем стремлении, возвышенный и гармоничный поток.

Кири тайком расплакалась, потому что поняла: ее жизнь — это жизнь бабочки-однодневки, ее искусство не стоит больше тех мелких монет, какие ей кидают на улицах. Она стала избегать юношу, а через несколько дней заявила Тулси, что уходит из этого дома.

— Что тебе нужно? — не глядя на Аравинду, спросила девушка, резко обрывая цветок и растирая пальцами лепестки.

— Ничего. Просто гуляю по саду.

— Вот и гуляй! Сад большой.

Аравинда остановился напротив нее.

— Я искал тебя. Помнишь, я показал тебе танец? А ты мне ничего не показала.

Кири огрызнулась:

— Мне нечего тебе показывать!

— Если люди смотрят твои выступления и дают тебе деньги, значит, это чего-нибудь стоит!

— На самом деле я ничего не умею, — нахмурившись, призналась девушка.

— Не может быть! — искренне возразил Аравинда и добавил: — Хочешь, я тебя научу?

— Мужские танцы отличаются от женских.

— Знаю. Но я могу показать, как лучше владеть своим телом. И еще ты должна понять одну вещь: танец — это не ремесло, а твоя истинная жизнь.

Искушение было велико. К тому же в присутствии Аравинды Кири не ощущала никакой опасности. Он держался очень доброжелательно и просто.

— Я шудра, — сказала она на всякий случай.

— Вижу. И я шудра. Только не такой колючий, как ты.

Ее глаза вмиг стали похожими на раскаленные угли.

— Ты стал бы колючим, если бы изведал то, что изведала я!

— Что с тобой случилось?

— Тебе не понять, — отрезала Кири.

— Все мы живем в одном мире, а значит, нет ничего, что в конечном счете было бы ясно одному и непонятно другому!

— Мы с тобой живем в разных мирах, — с усмешкой промолвила Кири и, вскинув голову, заявила: — Когда я была еще совсем девчонкой, меня изнасиловали английские солдаты! Можешь ли ты представить, что это такое?!

И юноша неожиданно ответил:

— Могу. Когда я был мальчишкой, меня хотели сделать евнухом.

— Так ведь не сделали!

— Нет. Но я часто вспоминаю те минуты, когда меня привязывали к столбам и точили нож. А еще я представляю, что мне довелось бы пережить. Ужасная боль, унижение, проникающее в душу так глубоко, что его уже не вытравишь, и осознание, что ты никогда не сумеешь изменить того, что свершилось…

Кири замерла. На ее лице отразилось множество чувств, но она не промолвила ни слова. Аравинда терпеливо ждал. Когда девушка наконец пришла в себя, он как ни в чем не бывало спросил:

— Так мы будем заниматься?

С тех пор каждое утро они на два-три часа уединялись в одной из комнат дома Кайлаш. Что они там делали и о чем говорили, никто не знал, только порой оттуда выходила другая Кири, более мягкая, застенчивая, с горящими щеками и повеселевшим взглядом. Она очень смущалась, если ее кожи вдруг касалась горячая и гладкая кожа Аравинды, и старалась не смотреть в его чудесные глаза. Девушка удивилась бы, если бы узнала, что и он находит ее привлекательной — прежде всего, из-за искренности и прямоты, а еще, как ему казалось, удивительного бесстрашия перед жизнью.

Однажды, когда юноша попытался ее поцеловать, Кири не ударила его, не вынула нож, а сдавленно произнесла:

— Не надо! Я никогда не соглашусь принадлежать мужчине, даже если он прекрасен, как бог.

— Почему?

— Потому что я готова отдать себя лишь тому, кто захочет взять меня со всей честью, а это невозможно!

— Почему? — с искренним удивлением повторил Аравинда.

— Потому что я уже не девушка.

Он подошел к ней и заглянул в ее несчастные глаза с таким пониманием и лаской, на какие только был способен.

— Для меня ты — девушка. Ты не виновата в том, что случилось! А я очень одинок в этом мире. Беспомощен и растерян гораздо больше, чем ты! Я возьму тебя со всей честью, потому что сумел понять тебя за то время, пока обучал своим секретам. Ты очень способная, а главное — безудержная, раскованная, удивительно смелая! Злые люди унизили тебя и причинили боль, но со мной ни твоя душа, ни твое тело не узнают боли и стыда.