Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить - Филипп Дженкинс

Власть монофизитов достигла апогея около 511–512 годов, когда ключевые посты в церкви заняли решительные противники Халкидона

Империя оставалась в руках «зеленых» на протяжении десятилетий, поскольку Генотикон удовлетворял монофизитов, но возмущал кафоликов. Анастасий, преемник Зенона (491–518), получил прекрасное богословское образование, так что он был кандидатом на престол патриарха Антиохии (это показывает, что граница между церковью и государством в те времена была очень тонка). Сам он придерживался монофизитских представлений, но не любил гонений и беспорядков. Поэтому он использовал мягкие меры, пытаясь привести две враждебные группировки к равновесию, и прибегал к ссылке и чисткам лишь в крайних случаях, когда кто-то злостно нарушал то, что мы сегодня называем социальными нормами. Он низлагал епископов лишь тогда, когда те «призывали к решительным переменам, скажем, когда они отстаивали Халкидон либо придавали его анафеме и когда это противоречило обычаям их окружения». Но, конечно, современники видели в этой умеренности опасное потакание еретикам. Позднее ортодоксы даже обвиняли императора в том, что он был тайным манихеем, то есть отрицал материальную реальность Христа[390].

Власть монофизитов достигла апогея около 511–512 годов, когда ключевые посты в церкви заняли решительные противники Халкидона: Тимофей стал патриархом Константинополя, Севир занял престол в Антиохии. Упрямые копты Египта могли видеть, что их представления начинают господствовать в церкви. Севир в послании уверял александрийского патриарха Иоанна в том, что он сам держится «той же веры папы Кирилла и папы Диоскора». Александрийские богословы верили в то, что Бог «воздвиг для церкви и царство, и священство: царство в лице благочестивого властителя Анастасия, священство в лице святейшего патриарха Севира на антиохийском престоле, облеченного в свет, который соделался рогом спасения для церкви, держащейся правой веры». Антиохийцы требовали от Севира, чтобы он сделал еще один шаг и открыто предал проклятию Халкидон. «Уже долгое время, – взывали они, – мы хотели стать участниками этого священнодействия. Освободи наш город от Халкидонского собора! Предай ныне анафеме этот собор, перевернувший всю вселенную! Да будет проклят Томос Льва! Тот, кто этого не сделает, тот волк, а не пастырь»[391].

Хотя даже Константинополь было слишком сложно контролировать. Когда Анастасий попытался добавить к Трисвятому слова «распятый за нас», в столице начались беспорядки с кровопролитием, что свидетельствовало о популярности Халкидона. Во главе бунтовщиков стояли монахи Akoimetai, «неусыпающие», у которых богослужение в течение суток, днем и ночью, не прерывалось. И не в первый раз недовольные обратились за помощью к женщине из рода Феодосия – к Аниции Юлиане, внучке западного императора Валентиниана III. Выкликая смертельно опасный лозунг «Риму – нового императора!», противники монофизитов стремились поставить на престол ее мужа вместо Анастасия, но тот благоразумно отказался от этого поста. Неудивительно, что за этим последовали крайне жестокие репрессии, поскольку ситуация была чрезвычайной, а режиму некуда было отступать. «Многие скончались под пытками, многих бросили в море»[392].

К самому началу VI века в церквах царило глубокое смятение, людям казалось, что настала сатанинская анархия

К самому началу VI века в церквах царило глубокое смятение, подобное тому, что сегодня происходит среди деноминаций в Америке, только мы уже к этому привыкли, а тогда людям казалось, что настала сатанинская анархия. Вот как ту эпоху описывает историк церкви Евагрий:

Халкидонский Собор в то время не был ни явно признаваем в святейших церквах, ни вовсе отвергаем, – и каждый из предстоятелей распоряжался так, как ему заблагорассудилось. Только некоторые из них весьма мужественно отстаивали, что было изложено на том Соборе, и не дозволяли ни выбросить какой-нибудь слог из его определений, ни допустить в них перемену хотя бы одной буквы, и с великой горячностью волнуясь, никак не принимали в общение тех, которые отвергали его постановления. Другие же не только не признавали Халкидонского собора и его определений, но и предавали анафеме как самый Собор, так и Томос Льва[393].

Христианский мир разделяли суровые акты взаимного отлучения:

…Ни восточные епископы не имели единения с западными и ливийскими, ни те – взаимно с восточными. Дело дошло до величайшего беспорядка; ибо как восточные предстоятели не входили в общение между собой, так и распоряжавшиеся престолами в Европе и Ливии не благоприятствовали ни взаимному единению, ни единению с предстоятелями вне их границ[394].

Вспышки насилия на почве веры могли возникнуть в любом месте в любое время. Чтобы лучше представить себе атмосферу того времени, обратимся за примером к Сирии. Около 512 года антиохийский патриарх Флавиан подвергся столь жесткому давлению со стороны монофизитов, что в итоге Анастасий вынужден был его низложить и отправить в ссылку. Подстрекателем в этом конфликте стал монофизитский епископ Филоксен, старый ученик Петра Фулона. Филоксен призвал монахов всех окрестностей Антиохии устремиться на штурм города. Они, «собравшись вместе, в большом смятении и беспорядке ворвались в город и стали насильно требовать от Флавиана, чтобы он предал анафеме Халкидонский Собор и Томос Льва». Но это возмутило горожан, которые либо стояли за Флавиана, либо просто не желали терпеть столь грубого вмешательства в их жизнь. «Городская чернь поднялась и перебила множество монахов, так что они в огромном числе нашли себе гроб в Оронте, и их трупы погребены были в волнах его». Мы не знаем, что в данном контексте следует понимать под «множеством», но, вероятно, речь здесь идет, как минимум, о десятках погибших[395].

Казалось, уже ничто не может спасти учение Халкидона, но здесь опять положение изменилось в силу превратностей политической жизни. В 518 году после смерти Анастасия его преемником стал неграмотный полководец Юстин. Поскольку Юстин симпатизировал Халкидону, режим начал свою привычную игру: низложение епископов, отказывающихся принять новый порядок, и назначение или восстановление сторонников Халкидона. Юстин также восстановил общение между Римом и Константинополем. В памяти монофизитов он остался как Юстин Ужасный.

Спасение Халкидона

В тот момент перемены 518 года воспринимались как очередной этап игры, которая никогда не завершится. Казалось, что и дальше ортодоксальные и монофизитские императоры будут сменять один другого в случайном порядке на протяжении столетий, и любой верующий, оказавшийся в опале при одном режиме, знал, что ему лучше всего терпеливо ждать, пока двор не переменит своей ориентации. Лишь много лет спустя после воцарения Юстина стало понятно, что с ним родилась новая династия, благосклонная к Халкидону. Династия Юстиниана находилась у власти достаточно долго, с 518 по 602 год, – и она настойчиво внедряла принципы Халкидона, так что в итоге все привыкли думать, что имперская власть поддерживает именно эту версию ортодоксии.

Кроме того, новый режим для укрепления своей позиции применял репрессии в невиданных ранее масштабах. В первую очередь нужно было сделать надежными войска, так что солдаты должны были согласиться с Халкидоном, иначе им не выдавали паек. Затем настала очередь церкви. Только в Сирии и Малой Азии более пятидесяти епископов были низложены или высланы, включая тех, что занимали самые почетные престолы. В Сирии гонения на противников Халкидона происходили в 519, 532 и 536 годах, так что населению дали понять, что это в любой момент может повториться. Монофизитские авторы отметили зловещее появление кометы в 519 году; это космическое знамение предсказывало будущие ужасные события. Гнев Божий на гонителей веры еще более явно показало великое землетрясение 526 года, в результате которого в Антиохии погибли, как принято думать, сотни тысяч людей. Тот, кто не видел в этих знамениях и событиях Божьего гнева, просто не может понять принципов научного понимания мира[396].

В Амиде, крупном городе Востока, новый епископ Авраам сжигал и распинал своих противников и с помощью солдат вкладывал причастие в уста сопротивляющихся. Один священник, с которым воинам ничего не удалось сделать, остался в памяти людей как Кир Плеватель – хотя вскоре его и сожгли живьем

Павел Еврей, преемник Севира на патриаршем престоле в Антиохии, был знаменитым гонителем монофизитов. Сторонников одной природы «вынуждали покидать монастыри, их грабили, хватали, заковывали в железо, бросали в тюрьмы, влекли на суд и подвергали различным пыткам». Им приходилось скрываться в сельской местности, скрываться на холмах и в пещерах и всегда опасаться, что их настигнут преследователи[397]. Другие епископы действовали еще грубее, так что их методы напоминали о будущих погромах или преследованиях еретиков в эпоху Высокого Средневековья. В Амиде, крупном городе Востока, новый епископ Авраам сжигал и распинал своих противников и с помощью солдат вкладывал причастие в уста сопротивляющихся. Один священник, с которым воинам ничего не удалось сделать, остался в памяти людей как Кир Плеватель – хотя вскоре его и сожгли живьем[398].