Три осколка луны - Аркадий Арно
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было уже за полночь. Где-то рядом время от времени проходили электрички. Их звенящий ход волновал Гордеева. Из окошка одного из таких поездов можно было ухватить взглядом край озера и трехэтажный дом, стоявший на самом краю города. Одинокий и прекрасный, погруженный, точно в омут, в спящий сад. Только сегодня в нем не горело ни одно окно.
Гордеев и Алексей, при свече, спустились в кабинет Скороходова. Он сидел за столом, подперев кулаком подбородок. Подняв на гостей глаза и тяжело откинувшись на спинку кресла, он спросил:
– Вы заперли все двери?
– Да, – откликнулся Гордеев. – Как насчет вашего кальвадоса?
– Вон там. – Скороходов кивнул на буфет. – Пейте, сколько хотите.
– Нам нужно быть в норме, – требовательно взглянул на него Алексей. – Петр Петрович…
Гордеев, пропустив слова юного компаньона мимо ушей, направился к буфету, достал оттуда очередной графин, громоздкий, граненый, и тройку стопарей, которых, видимо, в этом доме было не счесть. В колеблющемся свете оплавленной свечи, они горели мутно и притягательно.
– Вы спрятали ваше питье по всем уголкам, – усмехнулся он, обращаясь к Скороходову, – точно ожидали, что в одном из них рано или поздно придется устраивать крепость?
– Об этом я думал меньше всего, – глухо откликнулся Скороходов. – Честное слово! Я думал, что жизнь медленно подходит к концу; я старый человек, но у меня есть прекрасный дом и не менее прекрасный сад, где и стареть не жалко. Просто немного грустно. У меня есть мои яблони, из которых я умею делать волшебный, янтарный кальвадос, и, коль Господь отнял сына, есть друг, который, хоть и наездами, но подолгу гостит у меня, с ним мы играем в шахматы или шашки, пьем мою яблочную водку, закусываем ее дарами того же сада, и говорим – много, обо всем…
Гордеев наполнил стопки и выпил залпом, без закуски, которой, впрочем, и не было. Алексей даже не взглянул на свою. Скороходов дотянулся до стопки, поднес ее к носу, потянул ноздрями терпкий аромат и прищурил глаза.
– …И я рассказываю другу о своих путешествиях, а он мне – о своих. По каким дорогам, равнинам и горам прошел для того, чтобы найти один-единственный лепесток, стебелек, травинку, способную вылечить смертельно больного человека. Я же про то, как из мертвого тела шаман, скорее похожий на мифического персонажа, создает живых существ – сильных рабов, способных уничтожить все на своем пути. Было бы только слово нового владыки…
Ночную тишину ранил хриплый нарастающий шум, но ветер, то и дело касавшийся стекол, срезал его. Не было сомнений: рев мотоциклетного мотора приближался к дому. С каждым мгновением все ближе. Сейчас, когда за окном была непроглядная ночь, он казался особенно грозным и зловещим. Иногда ветер разрывал его, уносил, и все-таки рев становился все более явственным и тревожным.
Ева не собиралась играть с ними в прятки. Но что она хотела – поговорить? О чем? Поставить условия, но какие? Забрать у них своего хозяина и после того исчезнуть навсегда с ним вместе? Чтобы, путешествуя где-то, возможно, по другим странам, в других городах, искать новых людей, с которыми можно было бы сыграть еще одну злую шутку? Кому-то разбить сердце, кого-то подтолкнуть к последней черте, за которой, возможно, ничего и нет…
– Нам стоило позвонить в полицию, – обреченно сказал Скороходов. – Если все, что нам рассказал Саня, правда… Знаете, вам не стоило бросать его там, наверху, на чердаке…
– Он в безопасности, – сухо сказал Гордеев. – В опасности мы с вами. Если, конечно, ей взбредет в голову поквитаться с нами. Но в расположении вашего кабинета есть свои плюсы: только одно окно и перед ним нет деревьев. А на третьем этаже нет ни балкона, ни трубы, и плющ не ползет по стене. Просто так сюда не попадешь…
Хриплый рев мотоцикла был уже совсем рядом, и ветер, полоскавший за окнами листву большого сада, уже никак не мог заглушить его. Не выдержав, Гордеев задул свечу.
– Вы оставили его там, потому что побоялись поместить рядом с собой, – печально улыбнулся Скороходов. – Верно?
Гордеев задумался:
– Очень может быть. Но вот что я вам скажу: взяв в компанию вашего разлюбезного Сан Саныча, мы бы наверняка подверглись ее нападению. А так – у нас есть шанс.
– Тогда бы вы дали Сане ружье, чтобы он смог защититься.
– Ну да. А еще лучше гранатомет, – снисходительно кивнул Гордеев.
Скороходов пропустил остроту мимо ушей:
– Или нож…
– Для дикого кабана это слишком большая роскошь. Я не верю вашему другу ни на грош и удивляюсь, как вы еще можете верить ему. Кажется, в своем монологе Сан Саныч полностью открыл нам свой взгляд на вещи: на людей и на мироздание.
– Тише! – оборвал их Алексей. – Слышите?
Рев мотоцикла заглох перед воротами дома. Гордеев и Алексей выглянули в окно. Двор был хорошо освещен: горели все фонари. Было ощущение, что хозяин загородного особняка в столь поздний час дожидается многочисленных гостей и потому щедро иллюминировал все подступы к своему жилищу.
Раздался звонок в дверь. Дом отозвался молчанием. Второй звонок разорвал ночную тишину. Дом затаился…
Скороходов теперь тоже стоял у края портьеры и смотрел туда, где в свете ярких ночных фонарей трепетал на ветру его сад.
– Как вы думаете, у нее нет оружия? – спросил он.
– Откуда же я знаю, – отозвался стоявший рядом с ним в темном кабинете Гордеев. – Главное, чтобы она не подожгла дом.
– Будем надеяться, – прошептал Скороходов. – Что она хочет?
– А бог его знает… Леша?
– Да?
– У меня странное предчувствие, будто она пришла в гости именно к нам.
– Тише! – воскликнул Скороходов. – Видите?!
– Что?
– Да вон же, вон, – быстро забормотал Федор Иванович. – На заборе?!
Да, теперь Гордеев увидел. Недалеко от ворот на край забора легла рука, вырос локоть, гибкое тело поднялось волной над зубьями, ловко перекатилось и спрыгнуло во двор.
– Это она!
– Да, – глухо отозвался Гордеев, – это она.
– Я же вам говорил, Петр Петрович, – шипел над его ухом Скороходов, – необходимо вызвать полицию! Почему вы этого не сделали?!
Гордеев едва слышно усмехнулся:
– Алексей, почему мы этого не сделали?
Погодин молчал.
– Они бы все равно не поверили нам, – ответил за молодого компаньона Гордеев.
