Во всём виноваты «Битлз» - Максим Капитановский

Месяца за два до приезда сэра Пола я начал носиться с сумасшедшей идеей перевести сценарий на английский и как-нибудь подсунуть Маккартни, чтобы он прознал, как у нас его любили и любят и как мы вообще жили в те времена. Что произойдёт после этого, я представлял себе плохо. То ли на Красной площади Пол объявит принародно, что я хороший человек, то ли выдернет потом как репку в Англию, — не знаю. Но продвижению проекта это как-то должно было способствовать. Короче, темпераментный гундосый человек Лёня шикарно перевёл весь текст, а я распечатал его дома на принтере на роскошной жёлтой бумаге. Вопрос был в том, как передать идолу.

Где-то 20 мая Банк вдруг предложил сделать маленький видеофильм о пребывании Маккартни в России. По слухам, перед Москвой Пол должен был на пару дней заехать в Петербург, готовящийся к своему трёхсотлетию, и двадцать первого поздно вечером мы с моим молодым партнёром, сценарием сериала и разумной суммой денег выехали в Питер на встречу с событием, которое сильно изменило мою жизнь.

Как я читал сценарий (первая серия)

— Пятидесятилетними огромными усилиями нашей чудесной партии и правительства в Советском Союзе идея бога была почти полностью вытеснена из сознания масс трудовым энтузиазмом и верой в светлое будущее. Закрылись церкви, под знаменем атеизма многонациональный советский народ освободился от религиозных пут и направил все свои усилия на строительство нового общества. К концу пятидесятых годов под словом «духовность» могла подразумеваться лишь верность принципам марксизма-ленинизма. Вряд ли кто мог себе представить, что в это же время в портовом Ливерпуле в лице четырёх ещё не знакомых друг с другом мальчиков вызревала новая, доселе не известная религия для всех. Религия, способная объединить христиан и иудеев, мусульман и буддистов. Светлая любовь, не насаждаемая извне, ничего взамен не требующая, а потому радостно принятая миллионами людей, чьи души и сердца, опустошённые пропагандой, были широко открыты для этого.

Тут я поймал себя на мысли, что от волнения крою прямо какими-то высокопарными штампами — помесью «Правды» с листовками адвентистов седьмого дня. Взглянул на гостей — надо же, сидят и слушают внимательно, как своего продюсера лет сорок назад. Потом дошло до меня — Ольга Станиславовна! Она синхронно выкладывала по-английски мои русские слова, бесстрастно придавая им красивую литературную форму. У меня при себе был и печатный английский вариант, который я намеревался дать Маккартни с собой, но очное выступление (с моей выразительной мимикой) есть очное выступление.

С Ольгой, закадычной подругой моей бабушки, я созвонился сегодня часа в три. Напугался сначала долгих длинных гудков (даме-то, по моим подсчётам, сейчас должно быть далеко за восемьдесят), уже хотел трубку класть, но наконец услышал энергичное старопитерское «У аппарата!». С облегчением поздоровался, передал привет от мамы, сказал, что приехал по душу одного англичанина. Не был уверен, что Ольга знает Битлов.

— Маккартни, что ли?! — снасмешничала дама. — Так он будет у Юры жить.

Юрий Сергеевич — это младший сын Белецкой. Ему за полтинник, и он почти что олигарх. Теневой совладелец двух гостиниц в центре Питера.

Расчёт был на авантюрный склад характера Пола, и против всех ожиданий расчёт этот оправдался. Для встречи Ольга предложила свою квартиру, в которой я в последний раз был лет тридцать назад. Она помнилась мне просто огромной. Такой, как оказалось, и осталась.

Хозяйка, когда мы договаривались, задала только один вопрос: «С чем печь пирожки?»

— С вегетарианством, — ответил я.

И сейчас, слушая её безукоризненное произношение и изысканные формулировки, я против воли ловил умопомрачительный полузабытый запах из-под вышитой салфетки, накрывавшей старинное блюдо в центре стола. И от аромата этого совсем успокоился и продолжил уже без особых красивостей.

— В чём была загадка «Битлз»? — Я солидно встал и начал расхаживать по ковру. — Чем до сих пор ваша музыка так цепляет? Не знаю, как объяснить, но вы в корне изменили жизнь целого поколения или даже пары поколений, пустив реку нашей истории по совершенно другому руслу. Сейчас это хорошо видно из нового века, в котором мы уже все живём, но давайте я вам расскажу поподробнее, вернёмся лет на тридцать с лишним назад.

Я опять прервался, но на этот раз взглянул сразу на Ольгу. Она поощрила меня кивком головы: мол, давай, давай, — всё равно это вроде как торжественная часть — вступление.

Я поехал дальше и прямо почти видел то, о чём говорил.

— К тому времени на Западе битломания уже несколько лет бушевала в полный рост. Как ураган, пронеслись ваши гастроли по Америке. Визжали на концертах девушки Европы и Азии, но наша страна внешне, как всегда, оставалась этаким неприступным бастионом традиционной музыкальной культуры и оплотом насаждённой сверху лубочной эстетики.

В идеологическом смысле времена тогда определялись как довольно тяжёлые, но свежий ветерок перемен уже давно витал в умах и в кухонных разговорах продвинутой части общества.

Короче говоря, почва была благодатная, и ливерпульские семена, попавшие в неё волей случая, быстро пустили корни и дали всходы, заметно прогнувшие уже давно начавший ржаветь железный занавес. На фоне постоянных запретов и почти полного отсутствия информации создалась уникальная ситуация, при которой у нас в СССР образовалась многомиллионная армия поклонников «Beatles», ни разу не видевших своих кумиров ни живьём, ни на экране в действии. И, судя по железобетонной крепости устоев советского строя, шансов, когда-либо побывать на концерте и увидеть вашу команду живьём, у отечественных поклонников не было никаких.

Эта удивительная безответная любовь на расстоянии, переросшая у людей в желание перестать выглядеть как положено, перестать быть такими, как все, взволновала власть, заставила её бороться с новой напастью всеми возможными средствами. Тягаться с основным источником зла — извините, с самими вами — было невозможно, а вот потрепать собственных граждан, поставить их на место казалось легче лёгкого. Да и опыт в этом плане имелся вполне приличный.

А вообще по-человечески, реакция Совка (я опять напугался, что Ольга переведёт в буквальном смысле как совок для мусора — «scoop», — но она ограничилась «reaction of our government») напоминала самую настоящую ревность. Как это так? — обхаживали-обхаживали народ, как невесту, — то карточки отменят, то светлое будущее посулят, а невеста эта, продолжая равнодушно лузгать семечки, вдруг изменила и стала оказывать знаки внимания совершенно заезжему молодцу. И не какому-то там родному славянскому чеху или на самый худой конец югославу, а вовсе чужеродному туманному альбионцу, после которого по вредности могли идти только поклонники жёлтого дьявола — американцы. Причём альбионец этот о возникшем чувстве не знал и пышными формами невесты совершенно не интересовался. На Руси такие вопросы всегда решали с помощью кольев или дубины, а для этого конкретного случая из огромного арсенала дубин была выбрана самая подходящая — сатирическая. Не можешь добраться с колом до соперника — надо обсмеять его на всю деревню.