О войне - Карл Клаузевиц

Глава четвертая.

Бой вообще (Продолжение)

В прошлой главе мы остановились на том, что уничтожение противника есть цель боя, и особым рассмотрением пытались доказать, что это является истинным в большинстве случаев, и притом в более крупных боях, ибо уничтожение неприятельских боевых сил всегда является господствующим началом на войне. Прочие цели, которые могут быть примешаны к идее уничтожения неприятельских сил и могут даже в некоторых случаях в большей или меньшей степени преобладать, мы охарактеризуем в общих чертах в следующей главе, а ближе с ними ознакомимся постепенно впоследствии. Здесь мы совершенно устраним эти цели из рассмотрения, признав уничтожение сил противника вполне достаточной целью отдельного боя.

Что же надо разуметь под уничтожением неприятельских боевых сил? Относительно большее уменьшение их по сравнению с понесенным нами уроном. Если у нас имеется значительное численное превосходство над противником, то понятно, что абсолютно одинаковый размер урона явится для нас относительно более слабым и должен признаваться нами уже как успех. Так как мы в настоящее время рассматриваем бой, лишенный всяких посторонних целей, то мы должны здесь устранить и ту цель, когда для еще большего уничтожения сил неприятеля бой используется лишь косвенно; [160 мы принимаем в расчет лишь непосредственный выигрыш, который мы приобретаем в этом процессе взаимного истребления, и его считаем целью боя, ибо это абсолютный выигрыш, который выявляется путем подсчета прибылей и убытков всей кампании и который в заключение всегда скажется в виде чистой прибыли.

Всякий другой вид победы над нашим противником имел бы свое обоснование или в других целях, что мы сейчас совершенно оставляем в стороне, или же давал бы временную, относительную выгоду, пример должен нам это пояснить.

Если мы путем искусных мероприятий поставили своего противника в столь невыгодное положение, что он не может продолжать боя, не подвергаясь серьезной опасности, и после некоторого сопротивления отступает, то мы вправе сказать, что мы одолели его на этом пункте; но если мы при этом одолении понесли относительно такие же потери, как и он, то при конечном подсчете прибылей и убытков кампании от этой победы, если такой результат заслуживает этого названия, ничего не останется. Поэтому одоление противника, т.е. постановка его в такое положение, что он должен отказаться от боя, само по себе не должно приниматься в расчет, а потому и не может входить в определение цели; таким образом, остается лишь та непосредственная прибыль, которую мы приобрели в этом процессе взаимного истребления. Сюда относятся не только потери, понесенные врагом во время самого боя, но и те, которые исследуют сейчас же за отходом неприятеля как непосредственное следствие его поражения.

Между тем, как это широко установлено опытом, материальные потери вооруженных сил в течение самого боя редко представляют существенную разницу у победителя и у побежденного, часто даже никакой; порой является даже обратная картина: самые чувствительные потери побежденный несет лишь с началом отхода, и как раз этих потерь не несет наряду с ним победитель. Слабые остатки потрясенных батальонов будут дорублены кавалерией, утомленные отстанут, подбитые орудия и зарядные ящики останутся на месте, другие не могут быть достаточно быстро увезены по испорченным дорогам и будут захвачены преследующей конницей; ночью отдельные колонны собьются с дороги и попадут без сопротивления в руки неприятеля; таким образом, победа принимает реальную форму уже после того, как она решена. В этом заключалось бы противоречие, если бы оно не разрешалось следующим образом.

Вооруженные силы обеих сторон несут во время боя не одни лишь физические потери; войска подвергаются и моральным - потрясению, надлому и уничтожению. При разрешении вопроса, можно ли продолжать бой или нет, приходится считаться не с одними потерями в людях, лошадях и орудиях, но и с утратой порядка, мужества, доверия, сплоченности и внутренней связи. В таком случае решают главным образом моральные силы; эти же силы исключительно решают вопрос во всех тех случаях, когда потери победителя одинаковы с потерями побежденного.

Сверх того надо иметь в виду, что в течение боя трудно оценить соотношение физических потерь обеих сторон, но этой трудности не существует для оценки соотношения потерь моральных. Показателями этого соотношения служат, главным образом, два явления. Первое - это потеря пространства, на котором идет бой, второе - перевес в резервах. Чем относительно быстрее, по сравнению с противником, тают наши резервы, тем больше расходуем мы сил для поддержания равновесия; уже в этом обнаруживается чувствительный признак морального превосходства противника, который почти всегда вызывает в душе полководца чувство известной горечи и недооценки собственных войск. Основное, однако, заключается в том, что все войска, выдержавшие длительный бой, уподобляются более или менее перегоревшему шлаку: они расстреляли свои огнеприпасы, они растаяли, их физические и моральные силы истощены, да и мужество их, конечно, надломлено. Если, помимо численной убыли, мы будем рассматривать такую воинскую часть как организм, нам придется признать, что эта часть уже далеко не та, какой она была перед боем. Следовательно, потеря моральных сил может быть измерена, как аршином, количеством израсходованных резервов.

Таким образом, потери пространства и недостаток свежих резервов обычно являются главными причинами, определяющими отступление; этим мы, конечно, вовсе не исключаем и не хотим отодвинуть на задний план другие причины, которые могут заключаться во внутренней связи между частями, в общем плане и пр.

Каждый бой, таким образом, является кровопролитным и разрушительным сведением счета сил, как физических, так и моральных. У кого под конец останется наибольшая сумма тех и других, тот и будет победителем.

В бою потеря моральных сил являлась главной причиной, определявшей решение; когда же решение последовало, эта потеря продолжает расти и к концу действий в целом достигает своей кульминационной точки; она, таким образом, становится и средством для победителя нажить барыш на разгроме физических сил, что и составляет подлинную цель боя. Часто при общей потере порядка и единства сопротивление отдельных единиц ведет только к увеличению размеров поражения; мужество в общем подорвано, первоначальное напряжение, вызывавшееся оспариванием победы и поражения и заставлявшее забывать об опасностях, разрядилось; для большинства опасность уже представляется не как призыв к их мужеству, но как тяжкая кара. Таким-то образом уже в первый момент победы неприятельский инструмент оказывается ослабленным и притупленным, поэтому он более непригоден отвечать опасностью на опасность.

Этим-то временем и должен пользоваться победитель, дабы нажить подлинный барыш на разрушении физических сил; лишь то, чего он добьется в этом отношении, явится его реальным плюсом. Моральные силы противника могут мало-помалу возродиться, порядок будет восстановлен, мужество вновь воскреснет, и в большинстве случаев сохранится лишь ничтожная доля приобретенного перевеса, а порою даже и никакого. Иногда, правда редко, при разгоревшихся чувствах, мести и вражды противник может даже перейти в наступление. Результаты же, достигнутые в отношении убитых, раненых, пленных и захваченных орудий, никогда не будут сняты со счета.

Потери в бою состоят преимущественно из убитых и раненых, а после боя - из пленных и из утраченных орудий. Первые в большей или меньшей мере разделяет с побежденными и победитель, последние же - нет, и потому этот вид потерь обыкновенно ложится всецело на одну из борющихся сторон или, во всяком случае, в преобладающем размере.

Поэтому во все времена, по справедливости, смотрели на орудия и пленных как на подлинные трофеи победы и как на ее мерило, ибо в их количестве отражаются с полной несомненностью размеры победы. Даже степень морального превосходства гораздо лучше выясняется из этого, чем из какого-либо другого соотношения, особенно если сравнить с этими трофеями число убитых и раненых; здесь проявляется новая степень воздействия моральных сил.

Мы сказали, что моральные силы, уничтоженные боем и его ближайшими следствиями, постепенно снова восстанавливаются, причем часто не остается и следа их разрушения; это особенно относится к небольшим частям целого, реже - к крупным. Оно может иметь место и по отношению к значительной части вооруженных сил; государство, или правительство, коим принадлежит армия, редко или никогда не смогут изгладить следы морального поражения. Здесь расценивают соотношения сил с меньшим пристрастием и с более высокой точки зрения, и по числу оставшихся в руках противника трофеев и по отношению последних к потерям убитыми и ранеными определяют с большей легкостью и неоспоримостью степень своей слабости и несостоятельности.