Сага о Гудрит - Кирстен Сивер

Как и предполагал Карлсефни, скрелинги не заставили себя долго ждать. Из своего укромного убежища Гудрид вскоре заметила множество кожаных лодок, скользящих в бухте к берегу. Во многих лодках люди не сидели, а стояли, стуча своими трещотками и крича. Гудрид натянула шапочку на уши и схватила сопротивляющегося сына на руки.

А тем временем Карлсефни и Торбранд сын Снорри, вместе с хорошо вооруженными пятью десятками людей, отвязали быка, выпустив его впереди себя на скрелингов, чтобы заманить противника на равнину. И люди, стоящие в дозоре на мысе, быстро присоединились к ним.

Через некоторое время Гудрид услышала резкий грохот, и вслед за ним наступила тишина, которая тотчас же взорвалась криками и шумом. Затем снова послышался треск, за ним – еще один, и Гудрид задрожала. Она осторожно выглянула из убежища: внизу перед ней лежала равнина, на которой шел бой. Скрелинги использовали длинные шесты с какими-то сетями, которыми они метали камни величиной с овечьи желудки. По-видимому, один из камней угодил в быка, потому что тот лежал на боку, беспомощно двигая ногами в воздухе.

Поселенцы отважно бились со скрелингами, которые значительно превосходили их в числе. Кроме метания камней, те применяли еще лук со стрелами и острые камни, со свистом разрезающие воздух, тогда как викинги использовали в основном мечи и топоры. Время от времени они выпускали в сторону скрелингов стрелы из лука или же метали в них копьями. Торбранд сын Снорри и многие вслед за ним перепрыгнули через ручей и бились теперь на скалистом берегу. Они все ближе и ближе подходили к убежищу, где прятались женщины, и Гудрид уже опасалась, не окажутся ли расчеты Карлсефни ошибкой. Сердце у нее замерло, когда она услышала позади себя хруст веток.

– Скрелинги! – вскочив, закричала Арнейд.

Она выскочила из убежища и взобралась на большой валун, который высился над тем местом, где бились мужчины. Гудрид метнулась было за ней, чтобы увести ее обратно, но было уже поздно. На глазах у сражающихся Арнейд сорвала с себя сорочку и обнажила толстые, белые груди, завопив что есть мочи:

– Нас окружили скрелинги! Они просочились из леса, а наши рохли ничего не могут поделать! Скажите им, что я готова переспать со всеми, только бы меня не убивали!

Карлсефни со своими людьми продолжали отбиваться, однако многие скрелинги из тех, что находились ближе к Арнейд, остановились в растерянности, опустив оружие. Двое из них направились было к женщине, а та, обезумев от страха, выставила вперед грудь, словно мелочной торговец на тинге, и выкрикнула так громко, что глаза ее чуть не вылезли из орбит:

– Возьмите меня, возьмите меня, только не убивайте!

В стане скрелингов росло замешательство. Вождь их что-то выкрикнул своим воинам, и те послушно, словно стайка бекасов, повернулись и бросились бежать к своим лодкам у берега. Когда равнина опустела, Гудрид заметила, что у ручья осталось лежать множество скрелингов и двое из людей Карлсефни.

Один из убитых поселенцев был Торбранд сын Снорри. Двое скрелингов задержались около него, и один поднял с земли его топор, махнув им своему сородичу. Тот переворачивал мертвеца, а вождь скрелингов подбежал к ним, выхватил злополучный топор и швырнул его в ручей, да так яростно, что в разные стороны брызнули вода, мох и мелкие камешки. Оба скрелинга бросились догонять своих, и вскоре лодки их исчезли из бухты. Над равниной повисла тишина.

Гудрид передала ребенка Торкатле и подбежала к Торбранду. Друг ее юных лет лежал с большим куском камня в черепе, а рядом – убитый им скрелинг. Гудрид перекрестилась и молча подняла глаза на Карлсефни.

К ним присоединился Снорри сын Торбранда. Отодвинув мертвого скрелинга в сторону, он устало произнес:

– Теперь у меня нет ни жены, ни сына.

Прежде чем Карлсефни успел что-нибудь сказать, к ним приблизилась Арнейд. Вид у нее был важный, а товар все еще выставлен напоказ. Карлсефни послушал, что она говорит, и серьезно сказал:

– Мы все очень благодарны тебе, Арнейд. Попроси у Гудрид новую сорочку взамен той, что разорвана.

Гудрид поняла намек мужа и обняла Арнейд за толстую талию, чтобы увести ее, но у той были иные намерения.

– Благодарю, но сперва я хочу посмотреть, жив ли мой муж!

Гейр стоял здесь же, живой и невредимый, разговаривая с Колем и Гуннхильд. Но Арнейд обошла все поле сражения, собрав похвалы за свое редкостное мужество и за то, что она обратила в бегство целое войско.

Другим убитым оказался переселенец из команды Бьярни. И он, и Торбранд были похоронены на лесной опушке. Все решили, что когда в Виноградную Страну прибудет христианский священник, опушка эта будет освящена для строительства церкви. Для надежности Снорри вырезал на память руны на дощечке: при первом же случае дощечка эта будет положена в церкви Снорри Годи в Исландии. Карлсефни велел сложить над обеими могилками холмики из камней, а потом устроил поминальный пир, ради которого закололи быка.

Карлсефни сложил вису в память о погибших и произнес о них хвалебную речь. Долго смотрел он на свой дом. Гудрид напряженно ждала, что он скажет, ибо накануне они говорили с Карлсефни, собирая мидий к пиру. Она сказала ему, что чувствует себя здесь пленницей: ей никуда нельзя пойти. Но он ответил, как обычно, что ей просто надо предупреждать, куда она идет, и тогда ее проводят туда. И потом, все равно и она, и другие женщины держатся ближе к дому, так в чем же разница? Но когда она сердито возразила ему, объяснив, в чем разница, он заметно встревожился. Остаток пути они молчали, хотя обиды между ними не было. Гудрид отвела душу, пожаловавшись, как плохо не чувствовать себя свободной. И теперь Карлсефни громко и твердо сказал:

– Мы знаем теперь, что страна эта обширна и богата. И мы знаем также, что не мы одни живем в ней. Наши предки, которые обживали Исландию, и Эрик Рыжий со своими поселенцами пришли в Гренландию на пустынные земли, и им не надо было вытеснять оттуда противников. Но вы все видели, что скрелингов гораздо больше, чем нас, и они идут на нас войной и умеют колдовать. Мы не знаем, где они живут, но они-то прекрасно знают, где нас искать! Нам непросто получить подкрепление из дома. Сейчас лето уже подходит к концу и плыть в Гренландию гораздо труднее, так что придется либо перезимовать здесь, либо отправиться вглубь материка, где зима будет более суровой. Море больше не связывает нас с родичами – оно разъединяет нас…

Потрескивание хвороста в очаге было единственным звуком в комнате. А Карлсефни, заложив пальцы за пояс, продолжал:

– Я хочу спросить вас: надо ли нам оставаться в стране, где на наш домашний скот будут охотиться другие? Хотим ли мы жить так далеко от собственных родичей, утратив с ними всякую связь? Хотим ли мы, чтобы женщины и дети постоянно подвергали свою жизнь опасности, удаляясь от дома?

Гудрид пробовала поймать взгляд Карлсефни в сумерках, но он неотрывно смотрел прямо перед собой, собираясь с мыслями и высказывая то, что накопилось на сердце:

– У меня есть сын. Я хочу, чтобы он знал, кто его родичи, я хочу завещать свое богатство ему и его будущим братьям. Расстояния здесь слишком большие, а людей у нас мало, и мы вряд ли сумеем вести выгодную торговлю. Мы с Бьярни, Торхаллом и Снорри посовещались и решили, что к весне надо возвращаться домой и рассказать гренландцам, что на северных островах, которые лежат не так далеко, много древесины и шкур. Чтобы жить здесь постоянно, потребуется гораздо больше поселенцев, чем есть у нас, и им следует привезти с собой хороших священников, чтобы развеять чары скрелингов. А теперь я прошу каждого свободного человека сказать, что он думает об этом.

Против возвращения домой были только Асгрим Худой и еще три гренландца, которые плавали сюда раньше с Лейвом и Торвальдом. Они хотели остаться в Виноградной Стране, а по весне поплыть дальше на юг. Один гренландец – грубый, ворчливый охотник из команды Бьярни – недовольно буркнул, что больше всего в жизни хотел бы теперь искупаться в вине: так ему надоела простая вода. Оживившись, поселенцы принялись подшучивать над ним, и остаток вечера прошел в веселье и беззаботности.

А на следующее утро первым в доме Карлсефни появился Асгрим Худой. Он бодро сказал: «Самое время вытащить корабль на сушу, пока не пришла зима, а для остального у нас останутся лодки. Как ты считаешь, не надо ли мне присмотреть за этим?»

– Конечно, – ответил ему Карлсефни. – Кого ты хочешь взять в помощники?

– Барда из Эйнарова Фьорда, – мгновенно заявил Асгрим. – Он лучший кузнец из всех нас.

Карлсефни пристально посмотрел на него.

– Это так, и как раз сейчас он латает корабль Бьярни.

– Но если он и два других гренландца помогут мне, то мы быстро управимся с моими лодками. Мы уже привыкли работать вместе.

Когда Гудрид вышла на двор, чтобы взять из амбара вяленой рыбы, она увидела, что четверо гренландцев суетятся вокруг самой большой лодки Карлсефни. Двое рассматривают потрепанный парус, а Бард конопатит корпус, тогда как Асгрим вырезает новые уключины. Похоже, что их разочарование тем, что придется возвращаться в Гренландию, не помешало им трудиться с жаром.