Молодая Элита - Мэри Лю

Я сижу перед зеркалом, вяло привалившись к спинке стула. Каждый вдох и выдох сопровождаются болью. Рана в груди еще не зажила. Из оружия у меня лишь нож в голенище сапога. Достаю его, кладу на столик острием к себе. За окном синеют силуэты деревьев. Там расхаживает Энцо, неслышно ступая по траве вокруг больших фонтанов. Полы синего плаща взлетают над травой. Это не настоящий Энцо, а всего лишь видение. Одно из многих, неподвластных мне.

Вскоре обо мне заговорят по всей Кенеттре. Весть о гибели принца распространится со скоростью лесного пожара. Лючента уже отправила почтовых голубей в дома покровителей Общества Кинжала. Могу лишь догадываться, как им будет преподнесена смерть Энцо. Случившееся начнет обрастать слухами и домыслами. Люди станут говорить, что принц в меня влюбился, а я убила его, дабы помочь Терену упрочить положение Джульетты. Меня будут обвинять в корыстном желании самой занять его место в Обществе Кинжала. Разве такая, как я, может кого-нибудь любить просто так? Сплетен будет предостаточно. У меня появится много врагов.

Пусть говорят. Пусть возрастает страх людей передо мной. Я этому только рада.

Молча смотрю на свое отражение в зеркале, разглядываю длинные серебристые локоны, изуродованную левую сторону лица. Меня освещает бело-голубое лунное сияние. Я вспоминаю другую ночь, когда тоже смотрела на свое отражение, а потом схватила щетку и разбила зеркало. Изменилось ли что-то с тех пор? В зеркале мелькает призрак отца. Он парит у меня за спиной. Я пытаюсь прогнать его и не могу. Меня переполняет сила, с которой мне не совладать. Это она создает все то, чего я предпочла бы не видеть.

Неожиданно для себя я хватаю нож, оттягиваю прядь и лихорадочно начинаю ее кромсать. Сверкающие пучки волос разлетаются в разные стороны. Может, это даже не отрезанные волосы, а нити силы? Меня охватывает странное неистовство. Корка на ранах под повязкой лопается. Становится еще больнее, но мне наплевать. Я ненавижу свои отметины и хочу, чтобы они исчезли. Это из-за них моя жизнь была полна боли и страданий. Из-за них я теряла все, что мне было дорого. Я не хочу обладать ни одной из своих способностей. Чувствую себя одинокой, маленькой, искалеченной. Я – как та бабочка в траве, цеплявшаяся за жизнь. Возможно, победа Терена даже к лучшему. Пусть уничтожает всех нас. Пусть вместе с нами исчезнут все отметины и мир вздохнет свободно.

Я должна избавиться от всех отметин. Эта мысль застряла у меня в голове. Я продолжаю кромсать свои волосы, разбрасывая клочки. Лезвие ножа царапает мне пальцы и кожу на голове. Я раскачиваюсь на стуле, пока он не опрокидывается. Я падаю на пол. Перед единственным глазом мелькают красные и серые пятна.

– Аделина!

Чей это голос, такой тихий и чистый? В комнату вбегает Виолетта, протягивает ко мне свои красивые руки, умоляет остановиться. Не нужны мне ее мольбы. Я вырываюсь, вскакиваю на ноги и продолжаю резать себе волосы.

– Не подходи ко мне, – шиплю я, ощущая на губах соленую влагу.

У меня забирают нож. В слепой ярости я атакую сестру иллюзиями, пытаюсь заставить ее вернуть мне нож. Тогда Виолетта оттесняет мою силу. Я не могу дышать. Колени подгибаются, и я хватаюсь за край стола. Виолетта обнимает меня и осторожно опускает на пол. Вокруг нас – серебристые клочки моих волос. Свет лун делает некоторые из них серыми. Виолетта крепко обнимает меня. Я испуганно цепляюсь за нее.

– Я чувствую, что теряю себя, – говорю я сквозь прерывистые рыдания. – Каждый день во мне прибавляется тьмы. Чем я провинилась? Почему все это происходит со мной?

– Я сумею остановить тьму. Со временем я научусь освобождать тебя от тьмы и когда-нибудь полностью освобожу.

Участливые слова сестры пробиваются сквозь сердитые голоса, отравляющие мне разум.

– Я спасу тебя.

Те же слова я слышала от Терена. Я вздрагиваю.

– Нет, – резко возражаю я. – Верни мне силу.

В глазах Виолетты блестят слезы.

– Она тебя уничтожит.

Пусть уничтожает. Мне плевать.

– Верни мне силу. Прошу тебя, верни. Я не могу без нее.

Виолетта внимательно смотрит на меня. Я нечасто замечаю наше сходство, но здесь, в бледном лунном свете, ее глаза становятся моими, мои волосы становятся ее волосами. Печаль на ее лице разрывает мне сердце. Наверняка то же чувствует и она, глядя на меня.

Наконец Виолетта возвращает мне силу, и та стремительно вливается в меня, неся жизнь и свободу. Я хватаюсь за нити. Это все, что у меня есть, и это действительно мое.

– Оставь меня в покое, – бормочу я. – Уйди и оставь меня одну.

Но Виолетта не уходит. Она крепко обнимает меня, прекращая мои бормотания.

– Моя дорогая Аделинетта, – шепчет она, – помнишь, как мы с тобой любили улечься вечером в густую траву и смотреть, как на небе вспыхивают звезды? Мы их считали. – (Я киваю.) – А помнишь, как мы с тобой танцевали в старой маминой спальне? Как прятались в шкафу и воображали, что живем в далекой стране? – У нее начинает дрожать голос. – А помнишь, как я допоздна сидела с тобой и перевязывала тебе сломанный палец? Я старалась как могла. Это ты помнишь? – (Я киваю, сдерживая слезы.) – Ты не одна. – Виолетта обнимает меня еще крепче. – Всю свою жизнь я пытаюсь защитить тебя.

Я всегда мечтала о доброте, не требующей ничего взамен. Искала ее и не находила. Только сейчас я понимаю: Виолетта была единственной, кто дарил мне такую доброту. Почему я раньше этого не замечала? Во всем мире только она что-то делала для меня – и хорошее, и плохое – без всяких мыслей о собственной выгоде. Мы родные сестры. Не всегда отношения между нами были гладкими и безоблачными. Взаимных обид хватало. Но мы сестры и таковыми останемся до самой смерти.

Во мне что-то ломается. Отвратительные нашептывания, только что наполнявшие мой мозг, исчезают. Удерживаемые слезы прорываются. Я крепко обнимаю Виолетту и держусь за нее так, словно от этого зависит моя жизнь. Мне становится очень горестно, и тогда я окружаю нас иллюзией. Я создаю все, о чем мечтала и чего на самом деле не существует. Комната наполняется мерцающим светом, потом исчезает. Вместо нее – сад нашего старого дома, щедро залитый солнцем. Мои волосы и ресницы не серебристые, как сейчас, а темные, как у мамы и младшей сестры. У меня два глаза и никаких шрамов на лице. Виолетта со смехом засовывает мне за ухо цветок. Отец весело окликает нас из дома. Он добр и заботлив. Такого отца у нас не было даже в лучшие времена. Это целиком моя фантазия. От него пахнет не винным перегаром, а ветром и деревом. Рядом с ним – наша мама. Она мягко улыбается. Когда мы вырастем, то станем похожими на нее. Мама гладит меня по щекам, потом целует. Отец крепко обнимает, подхватывает на руки и кружит в воздухе. Я запрокидываю голову и смеюсь вместе с ним. Как же иначе? Я – его дочь, а он – мой отец. Он гордится мной и любит меня, как и надлежит заботливому отцу.

Я стараюсь как можно дольше удерживать эту картину иллюзорного счастья. Я хотела бы навсегда остаться в ней.

Потом я отпускаю иллюзию. Она постепенно меркнет. Солнце сменяется лунным светом, а трава – деревянными половицами. Вместо лиц отца и матери – лицо Виолетты. Она по-прежнему крепко обнимает меня, согревая своим теплом. Я приникаю к ней, слабая и изможденная. Я растратила все силы, какие у меня были. Мы молчим.

Завтра утром мы покинем Эстенцию. Я разыщу людей, принадлежащих к Молодой Элите. Я создам свое общество и поведу против Терена такую яростную борьбу, что он будет молить о пощаде. Завтра я возьмусь за дело, и никто не сможет мне помешать.

А сегодня мы с Виолеттой лежим, крепко обнявшись, в темной комнате чужого дома.

Эпилог

Хаденбери

Северный Бельдан

Небесные земли

Маэва Жаклин Келли Корриган

Если долго плыть из островного государства Кенеттра на север, то достигнешь Небесных земель. Там находится государство Бельдан, расположенное на высокогорных равнинах.

Наследная принцесса Маэва опускает руки в святую воду, готовясь свершить правосудие над обвиняемым. Она щурится, глядя на небо, затянутое облаками, затем переводит взгляд на длинный мост, что ведет от ворот королевского дворца в город Хаденбери. Сильные ветры дуют здесь и в летние дни. Вот и сейчас ветер свистит в створках ворот за спиной принцессы. Его мелодии унылы и привязчивы. Кучки зевак, собравшихся по обе стороны ворот, поднимают воротники и ежатся. Им холодно, но любопытство держит их здесь, заставляя вытягивать шею. Если бы не цепочка солдат, им было бы видно еще лучше.

Маэва запахивает меховую накидку на шее. Она тоже зябнет. Затем она переводит взгляд на человека в кандалах, распластавшегося у ее ног. Украшения, вплетенные в волосы принцессы, позвякивают на ветру. Сегодня это уже третий обвиняемый. «Если убивать людей, то на поле сражения», – со вздохом думает Маэва. А пускать стрелы в ослабевших, спотыкающихся узников – мало радости.