Незабываемое лето - Мэри Бэлоу

— О, Кит, мой дорогой! — Это были ее первые слова за весь вечер.

— Я выбрал честь, — хрипло произнес виконт и так сильно прижался лбом к кулаку, что почувствовал боль и был рад этой боли. — Прости меня, Господи, но я спасся, сделав своего брата козлом отпущения.

Когда лорд Равенсберг оказался уже в безопасности, высоко в горах, он мог наблюдать со своей позиции, как взяли в плен Сиднема и как его увели. Кит успешно выполнил задание. Потом его очень хвалили, упоминали во всех донесениях, приветствовали как героя. Как страшно иногда шутит Господь!

— Но это была война, — возразила Лорен, чтобы его утешить. — Это было хуже, чем война.

Его кошмары опять надвигались на него. Казалось, лорд Равенсберг сознательно стремится вновь вызвать их из памяти. Сейчас он пытался облечь кошмары в слова и воссоздать эту мрачную картину перед женщиной, которую следовало бы щадить и оберегать от любых ужасов. Но его потребность в моральном очищении была столь велика, что он сознательно отринул от себя принятые нормы поведения.

— Война — это игра, зловещая игра. Если британского офицера берут в плен в мундире, то с ним обходятся как с военнопленным, то есть довольно сносно. Если же он оказывается без формы — его ждет самое дикое обращение. Я это знал еще до того, как принял решение. Он знал это.

Именно об этом думал Кит в первую очередь, когда его одолевали сомнения перед окончательным выбором. Ему отлично было известно, что ждет того, кого захватят в плен.

У них оставалось время лишь на то, чтобы обнять друг друга на прощание.

— В тот же день я встретил группу партизан, — рассказывал дальше Кит. — Я мог послать их на помощь Сиду. И они бы освободили его — численный перевес был на их стороне. Но мое проклятое задание требовало их непосредственного участия. Прошло две недели, прежде чем мы смогли вернуться и забрать моего брата. Я уже не ожидал найти его живым. Но он выжил.

Кит закрыл глаза, и память снова нарисовала эту картину в мельчайших подробностях. Но не только зрительные образы тревожили его, он слышал и звуки. И еще был запах. В своих ночных кошмарах лорд Равенсберг всегда чувствовал запах обугленной плоти.

— Они взялись за него с правой стороны, методично применяя весь стандартный набор пыток: жгли тело, ломали и дробили кости. Когда мы нашли его, они уже добрались до его правого колена. Хирургам удалось спасти ему ногу, но руку пришлось ампутировать сразу же, как только мы вернулись на базу. Эта дорога назад! — Кит шумно втянул в себя воздух. — Он ничего не выдал под пыткой — ни мое имя, ни конечный пункт моего назначения, ни цель задания. Только собственное имя, звание и полк. Сид повторял это снова и снова, день и ночь, даже когда мы привезли его назад. Им не удалось сломить его дух. Если бы он признался и рассказал своим мучителям то, что те хотели знать, его бы ждала быстрая и легкая смерть.

Кит почувствовал взволнованное дыхание у себя за спиной, но Лорен не произнесла ни слова.

— Я пожертвовал своим братом во имя чести. А затем на меня обрушилась слава. Я научился быть безжалостным и эгоистичным в вопросах, касающихся моего долга; мое сердце превратилось в камень. Сначала я принес в жертву Сида, а затем, вернувшись домой, принес боль и страдание всем остальным членам моей семьи. Тем летом мое поведение было просто безобразным. Постыдным. Мне очень повезло, что ты настояла на этой помолвке. Я не тот, с кем стоило бы связать свою жизнь. Я ампутировал себя, чтобы стать великим героем. От меня ничего не осталось. — Кит презрительно хмыкнул. — Ничего, кроме чести.

— Но он жив, — возразила она, его благоразумная, правильная Лорен. — Кит, он жив!

— Да, он дышит, — быстро ответил виконт. — Но прежний Сид умер. И он никогда не станет снова собой, Лорен. Теперь он управляющий делами моего отца и собирается поступить на оплачиваемую должность в поместье Бьюкасла. Ты не можешь понять весь ужас подобной участи. Сиднем был артистом. Нет, он и сейчас артист, художник. Я не встречал более удивительных произведений, чем его пейзажи. Они потрясали и мастерством исполнения, и колоритом, и его способностью передать свето-воздушную среду, и оригинальностью трактовки деталей... И еще в них жила душа. Поэтому его полотна пробуждали в людях что-то хорошее и доброе, не оставляя никого равнодушным. Сид был мечтателем, очень непрактичным человеком, живущим в каком-то своем воображаемом мире и... А теперь он приговорен к заключению в этом искалеченном теле и не способен ни на что другое, кроме как выполнять работу управляющего в чьем-то поместье.

— Кит, ты не должен так терзать себя. У войны свои законы. И ты сделал то, что был обязан сделать. Ты принял правильное решение. И исполнил свой долг. А остальное от тебя не зависело.

— Но разве это правильно? — вскричал Кит. — Когда я смотрю на его искалеченное тело и понимаю, что больше нет милого и доброго Сида, что осталось лишь озлобленное существо, ненавидящее меня, отвергающее любую помощь, как я могу верить, что поступил правильно?

— Такова жизнь, — вздохнула Лорен. — Иногда невозможно найти однозначный ответ. Простое оказывается сложным, а сложное — простым. Человек может всю жизнь поступать правильно, но так и не получить вознаграждения в конце. Иногда мы стоим перед выбором, и только от нас зависит, каким он будет. Ты принял правильное решение.

В глубине души Кит прекрасно знал, что, если бы ему снова пришлось выбирать, он поступил бы так же. А потом он точно так же страдал бы, точно так же мучился от раскаяния и чувства вины.

— «Я бы сильнее смог любить тебя, не будь твоей соперницею честь», — тихо продекламировал он. — Кто написал эти строки? Ты знаешь?

— Ричард Лавлейс, кажется, — ответила Лорен. — Никогда не верь этому. Это ложь. Ничто не может быть выше любви.

— Если бы ты сделал другой выбор, — тихо заговорила она, слушая, как завывает ветер и дождь стучит в окна, — если бы сотни, возможно, тысячи невинных людей пострадали в результате твоего решения, Кит, ты бы никогда не простил этого себе.

Он тихо засмеялся.

— Мне бы не потребовалось собственного прощения. Меня бы тогда просто не было.

— Ты исполнил свой долг, — убежденно повторила Лорен. — Так следовало бы поступить любому в данной ситуации.

Кит продолжал неподвижно стоять, закрыв глаза и опустив голову. Он позволял ее словам успокаивать себя, утешать. Пусть на мгновение, но его ноша стала чуть легче, словно Господь и правда послал ему прощение.

Лорен не находила себе места. Рассказ Кита потряс ее до глубины души. Раньше она старательно избегала подобных разговоров или мрачных зрелищ, полагая, что леди не следует иметь дело с жестокой реальностью. Придерживаться этого правила было не так уж трудно, потому что большинство джентльменов разделяли эту точку зрения. Она хорошо помнила, как Лили, впервые появившись в Ньюбери, завела разговор о войне. Для этой девушки подобная сторона жизни не являлась секретом. Будучи дочерью сержанта пехоты, Лили выросла в военных лагерях, она побывала в Индии, затем на Пиренеях. Лорен, втайне ненавидя ее, пыталась тогда объяснить Лили, как должна вести себя графиня Килборн. Мисс Эджуэрт старалась внушить упрямице, что леди не пристало говорить о войне или слушать разговоры о ней.