Солнечная богиня - Татьяна Тронина

– Знаю, знаю… Не успел забыть! – раздраженно крикнул Викентий. Откинул стволы у ружья вниз, загнал патроны в патронник, снова вернул стволы на место. Затем вскинул ружье к плечу, целясь Павлу точно между лопаток.

– …десять, одиннадцать, двенадцать… – И тут какое-то шестое чувство, оставшееся, видимо, в нем с прошлых военных, неспокойных времен, заставило Павла остановиться. Он быстро повернулся и увидел, что Викентий, прищурив левый глаз, уже тянет спусковой крючок на себя… – Э, еще рано…

Но Викентий надавил на крючок до упора, и тут раздался выстрел.

Павел почувствовал нечто вроде толчка в грудь и споткнулся.

«Вот скотина… – с запоздалым сожалением подумал он. – Попал-таки!..»

До самого последнего мгновения он не верил, что Викентий выстрелит. Думал, что и Агнию Васильевну тот убил случайно, не желая того, говорили же, что Эмма Петровна совершенно напрасно вмешалась…

В левый бок точно раскаленный прут вонзили.

Павел попытался удержаться на ногах, но не смог – упал, не выпуская ружья из рук.

– Ты… – с трудом произнес он. – Зачем в спину?..

Его поразило, что Викентий целился ему в спину. Опустил голову вниз и увидел, как по рубашке медленно расплывается пятно.

– А ты со мной честно поступил? – закричал Викентий. – Ты мне тоже – нож в спину! Тогда, еще весной… Целую весну она была с тобой! Я искал ее, а она была с тобой!

Он подскочил к Павлу, вырвал у него ружье, потом бросил рядом свое – предварительно почистив приклад платком, чтобы стереть отпечатки:

– Вот и подыхай здесь!

– Теперь тебя точно посадят… – со сдавленным смешком произнес Павел. – Надолго… Кого ты хочешь обмануть?

– А про записку ты забыл? Все решат, что ты сам застрелился! А если не поверят, я расскажу Степану Андреевичу, что это была дуэль.

– Это… ерунда. Даже… мой отец не станет тебя выручать.

– Посмотрим, – сухо ответил Викентий. – Терять мне уже нечего… И потом, я уже говорил, он уважает подобные вещи.

Павел подтянул к себе ружье, попытался прицелиться, даже сейчас он не собирался стрелять в Викентия, просто хотел напугать.

– Черт… – разъяренно пробормотал тот, отпрыгнув за ближайшее дерево. – Что ты делаешь?!

– Как… что?.. Продолжаю дуэль… – Павел хотел засмеяться, но не смог – мешала боль в боку.

– У тебя ничего не получится! – закричал Викентий. – Я тебя убил!

– Ранил…

– Нет, убил! Ты здесь подохнешь! – В голосе Викентия сквозило торжество. – И все наследство достанется мне! И Оля тоже…

– Вот дурак… – с тоской сказал Павел, зажимая рану рукой. – Я ж тебе голову откручу, когда поймаю…

– А ты попробуй! Найди меня! – и Викентий отбежал еще за одно дерево. – Догони!..

Он убегал все дальше и дальше, пока окончательно не скрылся из виду, а Павел продолжал лежать на мокрой траве.

Пахло сырой землей и грибами. Павел пошарил вокруг себя и наткнулся на маленький мухомор с оранжевой шляпкой.

– Вот, а говорил… что грибов здесь нет!.. – Павел отшвырнул мухомор от себя и с трудом сел. Голова у него кружилась, и неприятно подташнивало.

Можно было, конечно, остаться здесь, на месте, и ждать помощи – в самом деле, это же подмосковный лес, а не пустыня! А можно было попытаться самому выбраться…

«Другим было хуже… – отстраненно подумал Павел, мельком вспомнив свое военное прошлое. С усилием встал на ноги. – Надо Олю найти. Олю…»

Он прислонился к дереву – рядом висела его куртка. Схватил ее и, кусая губы и тихонечко матерясь, накинул ее себе на плечи – не хотелось никого пугать видом крови.

И медленно пошел назад, хватаясь за деревья.

– Ха, убил он меня!.. Маменькин сынок…

Он шел бесконечно долго, пока не оказался наконец на пустом пляже с перевернутыми лежаками.

Снова моросил дождь, противный, холодный, настоящий осенний дождь, но Павлу почему-то стало лучше. Почти не шатаясь, он дошел до лечебного корпуса, туда, где этим летом работала Оля.

В коридоре пожилая техничка с седым пучком на голове мыла пол.

– Ну, куда? – закричала она, не оборачиваясь. – Расписание, что ли, не знаете?..

– Мне к Пал Палычу, – с безупречной вежливостью произнес Павел. – По личному вопросу. Он у себя?

– А… да, у себя, – сказала техничка, немного сбавив тон. – Только ноги вытирайте…

Павел вытер ноги о тряпку и пошел дальше, оставляя за собой на светлом линолеуме темно-красные пятна.

Пожилая техничка изумленно открыла рот, глядя ему вслед.

Без стука Павел ввалился в кабинет заведующего.

– Вы Пал Палыч? Очень приятно, я тоже Павел… – бойко произнес он, глядя на пожилого мужчину с какими-то невероятными, брежневскими бровями. – Мне о вас Оля рассказывала…

– Какая Оля? – грозно спросил заведующий, поднимаясь из-за стола.

– Оля Журавлева, – бойко ответил Павел. – Вы не могли бы мне помочь? Мне в Москву надо, срочно, к Оле, а тут вот такая ерунда…

– Какая еще ерунда? – Заведующий сердито дернул себя за бровь.

– Вот… – куртка соскочила у Павла с плеча.

– Эт-то что такое?! – закричал Пал Палыч, вытаращив глаза. – Вы ранены, что ли?!

– Немного, – сказал Павел и вдруг грохнулся на пол, едва не свалив стеклянный шкаф, тот угрожающе задребезжал. Впрочем, через мгновение Павел снова пришел в себя и продолжил, глядя в потолок, на ослепительно белую лампу, которая была похожа на солнце: – Меня перевязать только, а дальше я сам… Мне в Москву!

– В Москву, в Москву! – передразнил заведующий, склонившись над ним. – Тоже мне, «Три сестры»… У вас, батенька, дырка в боку. Огнестрельное? Сейчас, потерпите!..

Павел хотел ему рассказать о сегодняшних событиях и, главное, о Кешиной подлости (это ж надо, в спину целился!), но солнце над ним неожиданно погасло и наступила ночь…

– Ну что, он так и не перезвонил? – спросила Римма, косясь на Олю круглым карим глазом. Они стояли у витрины зоомагазина – там, за стеклом, плавали разноцветные аквариумные рыбки, медленно разевая рты, словно вели между собой неспешную беседу.

– Нет. И сегодня утром тоже не перезвонил, – сказала Оля. – Зря ты меня сейчас вытащила из дома…

– Господи, что же, с утра до ночи у телефона сидеть! – возмутилась Римма. – Ты вон какая бледная, аж прямо вся синяя… Тебе гулять надо!

– Может быть, Мура забыла о моей просьбе? Я беспокоюсь… Я поеду туда.

– Перестань! – Римма энергично встряхнула подругу. – Ты опять теряешь голову из-за любви… Сама знаешь, не стоят они этого!

– Кто они? – спросила Оля, глядя на стайку скалярий, проплывающую перед ней.

– Мужчины, кто же еще! – Римма вздохнула. – Вот что, Оля… Я тебе давно хотела об этом сказать, я знаю, что я не самый лучший друг. Я всегда от тебя чего-то требовала и даже сейчас, когда ты потеряла Агнию Васильевну, продолжаю тебя мучить… Ты вправе назвать меня черствой и бездушной. Но, честное слово, на самом деле я готова за тебя умереть. Будь я тогда на месте твоей тетки, я бы тоже заслонила тебя грудью! – и Римма выпятила вперед обширный бюст.

– Это не смешно, – зло произнесла Оля. – Такими вещами не шутят.

– Я не шучу! – закричала Римма со слезами на глазах. – Прости меня… Хочешь, я на колени перед тобой встану? Прямо здесь, на улице?..

И Римма сделала движение, готовясь бухнуться на колени, – Оля едва успела ее подхватить.

– Господи, какая же ты тяжелая… – с трудом пробормотала Оля, удерживая подругу. – Вот если я сейчас надорвусь, ты точно будешь виновата!

– Прости, прости, прости меня!

– Да я даже не сержусь на тебя, глупая! Давным-давно привыкла к твоим фокусам… Чего ты хочешь?..

Римма моментально приняла вертикальное положение.

– Ты знаешь! – тихо произнесла она. – Давай уедем отсюда. Сбежим недельки на две. Мать меня совсем запилила…

– Ну, уедем мы, и что это изменит? – с тоской спросила Оля.

– Ничего, конечно, – печально согласилась Римма. – Но хоть на какое-то время мы забудем обо всем. Сбежим от людей, от проблем, от осени, от всего…

– Римка, глупая, от себя все равно не убежишь! – усмехнулась Оля.

– Ну и что! – закричала Римма, глядя на Олю круглыми глазами.

Оля больше всего на свете хотела снова увидеть Павла. Ей очень его не хватало, как будто он унес вместе с собой часть ее души… Но и Римму ей стало вдруг жаль.

– Ты тоже меня прости, – неожиданно сказала Оля. – Ты знаешь, я ведь тоже не самая лучшая подруга.

– О чем это ты? – изумилась Римма.

– Ну как… Формально я всегда подчинялась тебе. А на самом деле я оставалась равнодушной к тому, что творилось с тобой. Да не реви ты… – Оля увидела, как у Риммы хлынули слезы из глаз. – В общем, едем, если ты настаиваешь!

– Так ты согласна? – пролепетала Римма, вытирая слезы ладонью.

– Согласна! – с досадой произнесла Оля. – Едем, да, да, да, едем! Если уж тебе так приспичило! В конце концов, я же свободный человек…