Без названия - Автор Неизвестен

— Давненько мы с тобою не разговаривали, — сказал я игриво.

— Сережа… — будто позвала меня Аня на том конце провода, и я отмахнул от себя шутливый тон.

— Мне надо с тобою встретиться, — сказала Аня. — Ты сегодня сможешь часов в шесть в том кафе, где мы с тобой как-то сидели прошлым летом, помнишь?

— Это возле автострады? — припомнил я.

— Да, — подтвердила Аня.

— Ну это же летнее кафе, насколько я помню! — возразил я.

— Там, рядом, его зимний зал, — все так же тихо, даже, как мне показалось, печально сказала Аня. — Ты сможешь прийти? — медленно проговаривая слова, спросила она.

— Хорошо! — согласился я вопреки всем наставлениям Ивана. — Я буду там в шесть, — сказал я, даже не успев пожалеть об этом. — А что случилось? — крикнул я, будто вдогонку, потому что мой вопрос повис в телефонном проводе, по которому уже звучали отрывистые сигналы: Аня положила трубку… Я тоже положил трубку на аппарат.

Я тоже положил трубку на аппарат.

— Слушай, зачем ты ходишь в литобъединение? — спросил я Пашу, чтобы поскорее приглушить чувственную остроту и привязанность к отзвучавшему телефонному звонку.

— Я же тебе уже говорил: я хожу туда, чтобы заряжаться! Меня берет злость от того, как они погано пишут, эти его члены, и я начинаю работать, как бы отталкиваясь от них! — объяснял Мечетов.

— Что ж, может, ты и прав… — подчеркнул я.

Тревога от телефонного звонка улеглась. Предстоящий вечер в моих мыслях перевесил весь день.

Я точно знал, по крайней мере, не было повода сомневаться в этом знании, что мне встреча с Аней худого принести ничего не могла, и поэтому на сердце у меня все-таки лежало относительное, но спокойствие. Но зато теперь я прямо начинал чуть ли не физически ощущать, как время дня потекло быстрее, оно ускорялось на глазах.

Я давно уже сделал вывод: хочешь быстрее жить — поставь себе какую-нибудь цель и достигай ее. Хочешь жить долго — живи бесцельно! Только цель должна быть не ожидаема тобою, а достигаема!

«Значит, я очень хочу этой встречи, — подумал я, — ибо не почувствовал бы я тогда устремление времени».

— Как пишется тебе? — спросил Мечетов, прервав мои размышления.

— Да как пишется… Пишется как пишется!.. По-разному… Когда как, сказал я.

— Прочти что-нибудь, — попросил Мечетов.

Я полез в свой дипломат, лежавший на столе поодаль, достал оттуда свой походный блокнот в коричневом кожаном переплете, полистал немного его, остановился на одной из страничек.

— Вот, совсем коротенькое, — сказал я.

— Как называется? — спросил Мечетов.

— «Молитва», — ответил я и принялся читать:

Да поможет мне ГосподьВыжить в этом мире!Пусть здоровой будет плотьИ душа пошире!Пусть не буду в нищете,В гневе и простуде!Пусть не буду в суете,Но вокруг чтоб — люди!..

— Хорошо… — похвалил меня Мечетов, — что-нибудь еще прочти, попросил он.

И я прочел:

Я иду разведанной дорогою,Подвожу я первый свой итог:Может, за небесными порогамиОдинок на свете я и Бог!..

Наступило молчание…

— Сергей, — наконец, проговорил Паша, — зачем ты пишешь о Боге?

— Мне это становится все ближе, — ответил я.

— Не пиши о Боге, — попросил Паша.

— Почему? — возразил я.

— Ты знаешь, — сказал Паша, — у меня был один друг, очень близкий друг. Он погиб. Такой хороший был: прямо божественный человек. Все его хвалили, не могли нарадоваться ему!

— Ну и что? — спросил я. — К чему ты об этом заговорил?

— К тому, что я никогда не буду, пока живу здесь, на этой земле, стремиться к Богу!..

— Это почему же? — удивился я.

— Потому, что я чувствую: существует какая-то необъяснимая, неведомая нам, простым смертным людям, тайна, которая все контролирует, это как грань какая-то! Переступи ее — и ты уже не жилец на Земле! И ты уже уходишь в какое-то другое измерение…

— В божественное, — подсказал я.

— Да, наверное, туда… А я хочу жить на Земле, здесь, на Земле, понимаешь меня? — разгорячившись, спросил Мечетов. — У меня трое детей, я почувствовал, что Паша беспокоится и обо мне тоже, в страхе потерять меня, и мне стало тепло и приятно от этого.

— Понимаю, — сказал я, — ты имеешь в виду, что хороший человек Богу нужен и он забирает его себе, а плохой человек — ни Богу, ни дьяволу не нужен!.. Так, что ли?

— Да, я об этом подумал, — подтвердил Мечетов.

— Не знаю, не знаю, — сказал я. — Но ведь к Богу, только к нему и надо идти! Это же и есть истина!

— Да, это истина, но лучше быть на Земле! — сказал Мечетов.

— Не знаю, что лучше, но я буду стремиться к Богу, — сказал я, и Паша задумался.

— Ты пойми, что это же путь совершенства, — исподволь подтолкнул я его размышления.

Мы немного помолчали, а потомуснова разговаривали и пили чай на фоне тихой музыки. Паша тоже почитал мне свои новые стихи и переделанную главу из повести, а чуть позже Мечетов уехал домой.

Когда я проводил Пашу и вернулся в кинотеатр, в малом фойе бушевала мужиковатая контролерша:

— Ишь ты! Наглый! — выкрикивала она. — Я щас милицию вызову! — И, заметив меня, поспешила ко мне навстречу.

— Сергей Александрович! — выкрикнула контролерша мне навстречу.

А причиной ее гнева оказался прорыв в кинозал без билета одного из местных лоботрясов. Мне пришлось провести с ним профилактическую беседу у себя в кабинете, и беседа эта затянулась минут на тридцать.

Потом лоботряс ушел. А меня ожидала уйма неотложных дел.

Сначала я помог перебрать пыльные книги в библиотеке и перестрясти их; Екатерина тоже помогала. Потом я сам с помощью молотка и отвертки отремонтировал в двери большого фойе сломанный врезной замок: тот безбилетный лоботряс изрядно согнул его щеколду; сходил на завод и договорился о побелке потолка и покраске пола в библиотеке, хотя это должна была быть их забота, заводская, ибо библиотека принадлежала им.

Все это время, пока я метался по этажам кинотеатра и что-то утрясал и потрясал по привычке, меня не покидали две мысли: встреча с Аней и необходимость разговора с учителем.

В конце концов я сильно устал и где-то уже около половины пятого, отмахнувшись от всего на свете, пошел и заперся в своем кабинете изнутри, на ключ. Я набрал телефон Ивана, не обращая внимания, что в кабинет, будто нарочно или по какому другому умыслу, время от времени кто-то, да стучался.

По телефону я подробно поведал учителю о своем первом выходе, об ощущении астрального тела.