Множество жизней Элоизы Старчайлд - Джон Айронмонгер

же тогда она колеблется? Жан Себастьен стал первым мужчиной, увидевшим ее обнаженной. С тех пор их было предостаточно. Она вздыхает и понимает, что этим вздохом дает свое согласие.

Как легко утонуть в воспоминаниях. Позволить им поглотить ее. Стать их безвольной рабыней. И все же… что они такое?

Она садится, снимает джемпер и расстегивает лифчик.

– Нет-нет, не нужно, – останавливает он. – Только ваши брюки. – Он улыбается, но уже не так искренне.

Возможно, действительно нужно было позвать медсестру.

– Объясните мне, что происходит. Зачем мы это делаем?

Он наклоняется к ней, и она чувствует запах мяты от его дыхания.

– Вам знаком термин «мусорная ДНК»? – спрашивает он.

– Мусорная ДНК? – Это какая-то болезнь?

– ДНК в клетках нашего организма – это длинная-предлинная цепочка символов, – говорит он. – Каждый такой символ называется нуклеотидом. – Его брови ползут вверх. Лицо сияет. Этот разговор доставляет ему больше удовольствия, чем перспектива увидеть ее голой. – Знаете ли вы, сколько нуклеотидов содержится в каждой клетке вашего тела?

– Много?

– Три с половиной миллиарда, – отвечает он, донельзя довольный этой цифрой. – Три с половиной миллиарда нуклеотидов, поделенных на двадцать три пары пучков, которые мы называем хромосомами.

– Да. Это я знаю.

– Но знаете ли вы, что девяносто восемь процентов этих нуклеотидов – мусор? Они ни для чего не нужны. Они ничего не кодируют. Они просто… балласт.

Он отворачивается и начинает водить пальцем по экрану.

– В Китае, – говорит он, – живет женщина по имени Ли Хуэйлин, которая утверждает, что является реинкарнацией своей матери. Слышали о ней?

– Нет. – Галлея качает головой.

Доктор показывает ей экран. На нем – фотография китаянки с платком на голове.

– Нет.

– У большинства людей примерно одинаковая мусорная ДНК, – говорит он, – но не у Ли Хуэйлин. У нее около полумиллиарда уникальных нуклеотидных оснований. Ее ДНК не похожа даже на ДНК членов ее собственной семьи. И она динамична. Постоянно меняется. Выдающийся случай. Взять образец ее ДНК сегодня, и он будет немного отличаться от образца, взятого вчера. И еще сильнее – от взятого позавчера. Как будто ее ДНК ведет постоянную запись информации. Как будто она хранит воспоминания в своих клетках.

– Хранит воспоминания… – Слова угождают Галлее куда-то в солнечное сплетение.

– Не затруднит ли вас снять нижнее белье? Могу позвать медсестру, если вам некомфортно.

Доктор держит в руках кольпоскопический дрон. Она видела их на картинках, но никогда не думала, что будет иметь дело с таким прибором лично. Он похож на крошечную белую рыбку. Выглядит неприятно. Доктор вынимает дрон из гигиенической упаковки и показывает ей.

Она моргает. Колеблется.

– Будет больно?

– Ни в малейшей степени.

– Что меня ждет?

– Он возьмет пробу из вашего яичника. Всего несколько яйцеклеток, не более.

– А если я откажусь?

Его брови подрагивают.

– Об этом вам придется разговаривать со своим ИИ-врачом, – говорит он. – Кто-то что-то упоминал про визу? Я не знаю. Это не моя юрисдикция. Но служба здравоохранения работает по принципу непротивления. Вы это знаете, Галлея.

Воспоминания. До чего любопытные создания. Эти бледные призраки прошлого. Эфемерные ночные гости. Она пытается найти воспоминание, в котором могла бы затеряться, пока дрон делает свою работу. Свадьба Франциски в маленьком белом костеле на склоне холма. Это воспоминание так просто найти. Вот оно. Светит солнце. Бегают дети в белых сорочках. Женщины в платьях с расшитыми лифами – некоторые в красных, некоторые в синих. Они поют народную свадебную песню, и гости хлопают в ладоши в такт. Ярослав здесь такой молодой. Одет в костюм своего отца. Где оно, это воспоминание? Почему его всегда так просто найти? Еще одно. Париж в день запуска воздушного шара. Она – Элоиза. Жак-Этьенн Монгольфье целует ее в губы. Воздухоплаватели машут руками. Король машет рукой.

– Приступайте, – говорит она.

Она снимает с себя нижнее белье и зажмуривается. Где-то высоко-высоко, далеко за пределами Земли, уже прилетела комета. Комета Галлея. Ее тезка. Галлея уже видела ее ослепительный росчерк света в ночном небе. Через несколько коротких недель комета минует солнце, а затем исчезнет с радаров, начав новый цикл своего семидесятипятилетнего путешествия. Когда прилетала комета, родилась Элоиза; в Вене, когда комета вернулась на небо в 1835 году, Маргерита родила Софию Лейтнер; Роза Сейферт и ее мертворожденный ребенок покинули этот мир в Париже 1910 года, когда комета вновь пролетала мимо; родная мать Галлеи, Кей, нежданно-негаданно явилась в этот мир раньше срока в Анноне, когда комета возвращалась в 1986 году. Так вышло, что мерный бег кометы и ее околовековые шаги стали метрономом для множества жизней Галлеи. Она понимает, что впервые за десять поколений никакое жизненно важное событие не встретит межзвездного гостя. Если только ее возвращение в Анноне не считается. Или если она не умрет на кушетке этого врачебного кабинета. Неужели она не соблюла их космический контракт с мирозданием? Она отдаст несколько яйцеклеток. Может, этого будет достаточно.

– Я готова.

Доктор кладет руку ей на живот. Ее глаза закрыты. В татрицком католическом костеле еще поют свадебную песню. Еще хлопают в ладоши дети.

2

Галлея

2061

Франция. Церковный двор в Анноне. Слабо пахнет сиренью.

«Любопытно, – думает Галлея. – Цветет ли в марте сирень?» Она копается в воспоминаниях, но не находит ответа. И все же, он здесь, этот нежный, ласковый аромат…

…он напоминает ей…

…она закрывает глаза. Он напоминает ей об Элоизе. Как это своевременно. Элоиза носила духи, пахнущие сиренью.

Нет.

Нет, не духи. Она носила одежду, пахнущую сиренью. Галлея вспоминает. Ее воскресное платье убирали до следующих выходных в дубовый сундук и посыпали цветочными лепестками, чтобы сохранить его свежесть.

Вот как все было.

«Найдите меня в полдень дня рождения Элоизы в год возвращения ее тезки, на том самом месте, где Жак-Этьенн поцеловал ее».

Некоторые вещи легко вспоминать. Твой первый поцелуй.

Вот она. Элоиза. Она стояла здесь, у этой самой церкви.

Галлея не открывает глаз.

Был ее день рождения. День рождения Элоизы. Ей исполнялось семнадцать.

Семнадцать.

Как давно это было. Очень, очень давно. Но так свежо в памяти Галлеи, как будто произошло всего неделю или около того назад. Почти все в маленьком городке Анноне кажется ей незнакомым: и эта церковь с пыльной автостоянкой, и зарядные станции, и торговые автоматы, и дорожные знаки. Они не вписываются в ее воспоминания об этом месте. Они чужие здесь.

Катя приезжала сюда. Ее бабушка Катя. Она была здесь, на этой автостоянке. Семьдесят пять лет назад. Это еще одно свежее воспоминание. Всего месяц назад оно ей снова приснилось. Кей, ее мать, родилась совсем недалеко отсюда. В