Главный рубильник (сборник) - Сергей Малицкий

– Будем, – успокоил помощника Оливера. – И тысяча агентов нам для этого не понадобиться. Или ты забыл, что из нашей тюрьмы еще никто не убегал? Пластырь содрать. Переодеть в робу. Все как обычно. И в общую камеру. Только посматривайте, чтобы не прикончили.

– Будет сделано, – щелкнул каблуками Поштига.

Рауль подошел к стеклу ближе. Заключенный лежал неподвижно, на шее у него поблескивал спутниковый маяк, руки и ноги сковывала металлическая пластина с петлей для крюка.

«Сейчас войдет надзиратель, зацепит и поволочет тебя, выродок, по бетонному полу в ад», – с мрачным удовлетворением подумал Рауль.

Проныра истязания воспринимал стоически. Иногда Оливере казалось, что у заключенного отсутствуют болевые рефлексы. На издевательства персонала Гонсалес не реагировал, вел себя безучастно, но мгновенно отвечал нападением на любое покушение со стороны сокамерников. Они ненавидели Гонсалеса и боялись. Били только кучей. Не один раз охранникам приходилось врываться в камеру и поднимать с пола окровавленного Проныру, с лица которого не сходила презрительная усмешка. С такой же усмешкой он воспринимал и прочие неудобства. Нехватку воды, отвратительную пищу, вонь и жару в камере, которые обещали к июню превратиться в сырость и холод. Гонсалес не просто смирился с собственной участью. Проныра посмеивался над ней.

Через полгода уже и Оливера начал привыкать к пребыванию в тюрьме знаменитого преступника. Наверное, он совсем забыл бы о его существовании, вплоть до неизбежного дня, когда на стол начальника тюрьмы лягут бумаги о естественной, хотя и преждевременной смерти очередного заключенного, если бы не утренний звонок. Рауль с трудом открыл глаза, поморщился, включил светильник, потянувшись через жену, которая однажды перестала донимать капризами, что пропадает в захолустье, и отомстила мужу, превратившись в толстое и неповоротливое существо. В трубке послышался заикающийся голос дежурного:

– Проныра бежал.

– То есть? – не понял Рауль. – Гонсалес? Как?

– Не знаю, – поперхнулся дежурный. – Но его нет.

– Что успели сделать? – скрипнул зубами Оливера.

– Все по инструкции, – пролепетал дежурный. – Обыскали корпус, проверили периметр. Никаких следов. Сейчас прочесываем окрестности. Выставили пост на дороге. Сообщили в полицию.

– Когда произошел побег? – стиснул трубку Рауль.

– Полчаса назад…

– Убью! – прошипел Оливера. – Отчего не позвонили сразу?

– Извините, шеф, вы долго не поднимали трубку.

– Скоро буду, – рявкнул Рауль.

Он выжал из автомобиля на узкой асфальтовой полосе все, что мог, едва не врезался в ползущий навстречу набитый крестьянами пузатый автобус, миновал заспанных надзирателей, прогуливающихся возле служебной машины, долетел до здания тюрьмы за полчаса, но министерский вертолет уже стоял во дворе. Муньес, чиновник из отдела надзора за исправительными учреждениями, вышел из кабины, представил полного коротышку.

– Господин Леку, представитель специальной службы.

Леку небрежно пожал Раулю руку, заторопился внутрь здания:

– Показывайте, показывайте. И быстрее!

Дежурный говорить уже не мог. Он тоскливо вздыхал и судорожно вращал глазами. Объяснять принялся Поштига, успевший не только прибыть в тюрьму раньше Рауля, но и побриться. «На мое место метит, скотина», – напряг скулы Оливера.

– Как вы понимаете, здесь особые правила содержания, – начал говорить Пабло, заискивающе оглядываясь на раздраженного Леку. – Заключенные находятся под постоянным психическим и физическим давлением. У нас были сомнения насчет состояния здоровья Гонсалеса, но мы решили не делать для него исключений. Тем более что контроль за ним был постоянным.

– Это заметно, – кивнул Леку.

– Вчера у Гонсалеса произошел очередной конфликт с сокамерниками, – продолжил Пабло. – Они не оставляют попыток…

– Короче, – поморщился Леку. – Называйте вещи своими именами. Его попытались оттрахать?

– Да, – неловко кивнул Пабло. – Но этот доходяга выбил пальцем глаз одному из напавших и сломал руку второму.

– Смотри-ка, Муньес, – обернулся со злой усмешкой к чиновнику Леку. – Проныра все еще пытается сохранить девственность. Вероятно, у него что-то с памятью?

– Чтобы избежать дальнейших увечий, мы поместили Гонсалеса до утра в карцер, – судорожно промямлил Поштига.

– В котором часу? – резко спросил Леку.

– В двадцать два часа пятнадцать минут, – пролепетал Пабло. – У нас с этим строго. Неточность не может превышать полминуты.

– Именно так, – кивнул Оливера в ответ на вопросительный взгляд Муньеса.

– Ладно, – на мгновение задумавшись, махнул рукой Леку. – Где карцер?

– Вот, – показал Рауль по коридору в сторону вытянувшегося по стойке смирно молодого надзирателя. – Пачо, открой карцер.

Пачо, не переставая таращить наполненные ужасом глаза, один за другим отомкнул несколько замков и распахнул узкую дверь. Крошечная комната, не позволяющая заключенному вытянуться или выпрямиться во весь рост, была пуста.

– Ну? – повысил голос Оливера. – Разве отсюда можно бежать?

Пачо покачнулся в ужасе, но не смог произнести ни слова.

– Отсюда бежать нельзя, – кивнул Леку, осматривая карцер. – Но можно выйти через дверь.

– Прошу прощения, но через дверь самостоятельно выйти нельзя, – разорвал повисшую паузу Пабло. – Никто и не выходил. Коридор контролируется видеокамерами. В двадцать два часа пятнадцать минут Пачо поместил Гонсалеса в карцер, а при обходе в шесть часов пятнадцать минут утра – уже не обнаружил. В шесть часов ровно Гонсалес был еще на месте. Заключенный бежать не мог. Дверь из титанового сплава открывается только снаружи. В карцере нет ни туалета, ни окна. Толщина железобетонных стен более двух метров.

– Видеонаблюдение? – бросил Леку.

– Не ведется, – пожал плечами Пабло. – Заключенный находится в полной темноте. Свет зажигается только в момент проверки.

– Значит, бежать нельзя? – с расстановкой повторил Леку. – Но Гонсалес бежал. В шестой раз!

– У нас как раз в первый, – вмешался Оливера. – Не буду оспаривать факт побега, но хотелось бы разобраться в деталях. Кроме этого, мы забыли про пластиковый спутниковый маяк. Необходимо Гонсалеса запеленговать и задержать.

– Мы не забыли про спутниковый маяк, – отрезал Леку. – Иначе, зачем бы здесь появились? Вас это не удивляет? Наблюдение за Гонсалесом ведется постоянно. Но в шесть часов пять минут утра он исчез с экранов локатора…

Проныра нашелся через три дня. Спутник запеленговал слабый сигнал где-то в далекой России. Леку появился в тюрьме в конце недели, когда предпринятая Оливерой проверка всех сотрудников на детекторе лжи уже закончилась безрезультатно. Так же как и проверка помещений. Чиновник вылез из дорогого купе, хмуро оглядел попытавшегося вытянуться в струнку толстяка Поштигу и решительно взял Рауля под руку.