Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Михаил. - У Нуми-Торума есть дети. Старший из сыновей его Полум-Торум ведает всей рыбой и зверьми. Второго сына зовут Мир-суснэ-хум, он - "Небесный надзиратель", он смотрит, как ведут себя братья - люди.

Третий сын Нуми-Торума Аутья-отыр, он похож на щуку и живёт в Оби. Четвертый сын Нуми-Торума Нёр-ойка, он - покровитель оленей. О нем я тебе уже говорил.

Так, что тебе сказал Хромая белка? - заглянул в глаза Михаила Муравьев.

- Каза, ска-за, сказа, а, - прикусил нижнюю губу Степнов. - Хоросо.

- Ну, и добре, зачит, поможет.

- А ка-а-за ч-ч-ч.

- Стоп, - поднял руку Виктор и посмотрел в небо. - Какая красота, Мишенька. Так, что он сказал?

- Яшка иди, - и проглотив слюну, без ошибок произнес, - сам меня позовет.

- Вот, видишь, Мишенька, говоришь уже без запинки, не как вчера. Помогать тебе начал Хромая Белка. А, вот, и Яшка к нам идет, - встал Виктор в полный рост и, смотря в болото, замахал кому-то рукой, громко закричав, - Яша, ты ли это?

- Оу-уя, я-яо-о, - то ли эхо, то ли кто-то ответил Муравьеву.

- Он, он! - разулыбался Виктор, показывая Михаилу куда-то вдаль. - Не видишь? А, вон, олень идет, метров триста отсюда.

Михаил встал и стал всматриваться.

- Вот там серая полоса, видишь? А справа от нее серое пятнышко удаляется. Видишь? Да, не торопись бежать глазами, медленно их веди. Вон туда смотри, не своди с того места глаз, а приметишь, что оно, то пятнышко, дальше и дальше от полосы отходит. Это - он, Яшка Рыскин. Если бы звучало ы-ы-ы, то значит Тишка, а если я-я-я, то Яшка. Через три-четыре часа будет здесь, а, может, и больше. Высохнуть успеешь.

- Так, т-тыриста метра? - не понял Степнов, почему так долго это небольшое расстояние будет идти к ним Яшка.

- Так, я же тебе говорил, что река петляет. А он нас на олене встречает, на санях. Олень Ойка у него умный, как человек, знает, что Тишка плавать не умеет и поэтому воду обходит.

- Ойка?

- Старик. Старик, значит.

-2 -

Ошибся Виктор, не Ойка звали оленя Яшки Рыскина, а Ойёшка, может, Алешка. Михаил хотел расспросить Яшку, как звали олешку, да заикаться стал, а потом и сам понял, что у оленя не было никакой клички, беззубый Яшка так всех оленей называл - Ойёшка.

Роста Яшка был небольшого, по грудь Мишке. И не спокойный. Как заводная мышка крутится, крутится, никак не угомонится, что-то ищет, что-то укладывает, не поймешь, что делает и зачем. Да, еще и что-то говорит, только что, не расслышать, себе в бороду говорит: тр-р-р-р. Вот, поэтому и прозвал его про себя Михаил заводной мышкой. Ее заведешь ключиком, вот она и бегает туда-сюда и тарахтит, тарахтит.

Наконец, Яшка угомонился, сел в нарты, уложил рядом с собой рюкзаки Степнова с Муравьевым и, ударив хореем (палкой) по крупу оленя, поехал назад, по болоту, откуда пришел к ним. А Виктор с Михаилом, оставили у себя только ружья и пошли за Яшкой пешком. А хант быстро не едет. Пройдет со своим олешком минут пять, остановится, поджидает гостей. Потом снова как закричит: "Ку-у-у, ку-у-у" и поедет дальше. Но Михаилу некогда следить за Яшкой с оленем, они идут вдогонку по оставленному нартами следу. Купаться в холодной воде, у Михаила больше охоты нет. Виктору тоже. Да, и идти стараются быстро. До ночи осталось всего несколько часов.

- Моза, назат? - пытается остановить Виктора Михаил.

- Идем, - хрипит Муравьев.

- Вита, нось, нось.

- Там остров есть.

- А-а.

- Остров там есть, - резко остановившись и обернувшись к Михаилу, громко повторил свои слова Виктор. - Не строй из себя труса, - сжав губы, громко прошептал Муравьев. - Лучше поторапливайся.

"Легко сказать "поторапливайся", - проваливаясь в зеленый мох по колено, а то и глубже, думает Михаил. И торопится, другого выхода нет. Желтый шар солнца, опускаясь ниже и ниже меняет свой цвет, сначала на оранжевый, и вот-вот начнет краснеть. Степнов уже к этой картине привык.

Невольно обернулся назад, посмотрел, далеко ли ушли от берега. Оказывается, нет. За час ходьбы удалились от леса всего-то метров на двести-триста. Наконец, начали поворачивать на новую петлю Золотой речки. Местами ее лужи хорошо просматриваются сквозь мох. Вода прозрачная, трава хорошо фильтрует ее, поглощая в себя всю муть, так сказать, съедобные "добавки".

Вода, начерпанная внутрь сапога, пропитывает носки, которые слезают с ноги, и начинается мучение, голые пятки трутся о внутреннюю часть сапога, вылезают все выше и выше, и создается такое впечатление, что скоро он потеряет сапог.

Но Михаил понимает, что здесь незачем останавливаться. Чтобы снять с себя сапог и поправить носки, нужно или на что-то опереться, или стоять на тверди, а не на мшаном ковре. На одной ноге здесь не устоять, тем более, когда по колено проваливаешься.

Наконец-то, новая петля началась. Прошли рядом с кустарниками. Какими, рассматривать некогда.

- Терпи! - слышит он голос Виктора.

- Кому та? - спрашивает Михаил.

- Тебе, - отвечает он. - Сопишь от боли. Терпи, скоро выйдем на сушь.

"Когда же она будет эта