Чёрные лебеди (СИ) - Ларсен Вадим

Уловив раздражение, тот покосился на Праворукого:

— Что-то не так? — тихо поинтересовался. — Что-то забыли?

Праворукий вздохнул — не хватало начинать нелёгкое дело с бестолковых перебранок.

— Она… гм-м… назвала тебя «господин Дрюдор».

— О! Господи-ин… — довольно протянул сержант, хмыкнув в усы. Ему понравилось подобное обращение. — А что ещё сказала? Интересуется моим самочувствием?

— Не важно. Если всё будет хорошо, дня через три-четыре доберёмся до порогов к воде, а там и рукой подать, — сказал Праворукий, почесывая культю под протезом.

Не получив ответа, но удовлетворившись ранее услышанным, Дрюдор ноздрями втянул бодрящий, пропитанный утренней прохладой воздух и машинально поправил за поясом топор, тот самый, спасший ему жизнь. Кузнец предусмотрительно приковал к топорищу длинную железную рукоять, и наточил остриё так, что теперь им можно было без труда разрубить подброшенный в воздух листок. Чем не боевая секира?

В отличие от сержанта Праворукий был без оружия. Когда карлик вынул из-под горна злополучный тесак и протянул его пятипалому, тот отрицательно покачал головой:

— Это лишнее.

— Как знаешь, — не стал возражать кузнец, пряча тесак обратно.

— Готова, Принцесса? — подмигнул Праворукий.

— Выходите через Восточные ворота. Если что, вы в рощу за дровами, — напутствовал карлик.

— Ага, мелкие указания от горбатой мелочи, — скривился Дрюдор, давясь утренней отрыжкой.

Кузнец промолчал.

Глава 3.6

Трудности перевода

— Ещё стаканчик и всё. — Пытаясь встать, Дрюдор сделал нетвёрдый жест рукой и едва не свалился под стол. Удержался благодаря железному кулаку, подставленному Праворуким. Глупо улыбнулся и грузно плюхнулся на лавку. Тонкая нитка слюны потекла по обвислому усу.

— Он же совсем пьяный, — шепнула Гертруда. В её огромных, словно блюдца глазах одновременно читались две взаимоисключающие эмоции. Одна вопрошала: что нам теперь делать с этой обузой? Вторая укоризненно отвечала на поставленный вопрос: кто поручился за пьяницу, тот пусть и думает, что с ним делать дальше.

— Ты, главное, ешь, — Праворукий указал на миску с гороховой кашей.

— Как такое можно есть? — брезгливо поморщилась девушка.

— Надо, если хочешь дойти.

— Эй, любезный! — крикнул хозяину вконец захмелевший сержант. — Плесни-ка ещё.

Он снова намеревался встать, но Праворукий мягко одёрнул:

— Может, хватит?

— Я плачу… отстань! Не узнаю тебя… Уг… — заплетающимся языком промямлил Дрюдор, икая и закатывая глаза под тяжёлые веки, — …раньше ты таким не был.

— Что он говорит?

— Не важно. Ты ешь.

Вот уже вторые сутки они были в пути. Опасаясь натолкнуться на отакийский дозор, шли через лес, далеко в стороне от Медной дороги. Умело расчищая тропу топором, возглавлял отряд сержант, за ним едва поспевала принцесса, завершал шествие Праворукий. В первый же день Гертруда сбила ноги в кровь. Нежные белые ступни взбугрились багровыми волдырями и путникам пришлось сделать привал раньше намеченного. Экономя скудные запасы пищи, уставшая за день троица возместила голод тревожным поочерёдным сном. Утром второго дня, разделив оставшиеся сухари, и перевязав распухшие ноги отакийки лоскутами, оторванными от сержантской рубахи, отряд двинулся дальше.

Солнце садилось за верхушками сосен, когда на опушке показался хутор с лесной пасекой. Вышедший навстречу хозяин, невысокий полноватый отшельник-пасечник в обвислой шерстяной поддёвке и в стоптанных дырявых башмаках приветствовал путников с настороженно неестественным радушием. Заискивающе вглядывался в глаза Праворукому, опасливо косился на Дрюдоров топор, покачивая головой, удивлённо рассматривал странную девушку.

Десять дней назад колонна южан прошла совсем близко от хутора. Удивительно, но солдаты не тронули жилище. Может потому что с виду домишко выглядел убогим и безжизненным, а может по иной причине.

Хозяин, переминаясь с ноги на ногу, не спешил приглашать незваных гостей в дом.

— Мы не лихие люди, — сказал Праворукий, пытаясь успокоить, — нам бы немного поесть, и мы двинемся дальше.

— Нечем угостить… — осторожно возразил хозяин. — Самому бы…

— Сказано тебе, мы не разбойники, раскалённой смолы тебе на голову! — нетерпеливо прорычал Дрюдор, угрожающе сдвинув брови. — Живо давай, что спрятано из съестного! Чую у тебя в подполе добра-то будь здоров, будет. Вон глазки-то бегают. Или мне проверить вот этим? — взглядом показал на топор за поясом. — Давай-ка по согласию, хозяин, да поживее. И в дорогу дашь. А, главное, неси выпить? Коль не будешь жадничать, то может и заплатим. Есть чем…

С этими словами он порылся в карманах и выудил оттуда великолепной работы серебряную вилочку.

— Надеюсь, Терезита простит меня за эту безделицу. Хотел оставить память о ней, — подмигнул Праворукому.

— Любитель ты столовой утвари, — покачал головой тот.

Хозяин действительно оказался запасливым. На столе появились чёрный хлеб, бурдюк медовухи, плошка с недавно сваренной гороховой кашей, деревянные тарелки, ложки, немного прополиса, две луковицы и глиняная кружка с мёдом.

Усевшись за стол, путники приступили к трапезе. Сержант ел мало, в основном пил. Праворукий наоборот, к выпивке не притронулся вовсе. Гертруда изрядно проголодалась, но вид жижи болотного цвета, а в особенности исходивший от неё тёрпко-кислый запах гнилой капусты, напрочь отбил аппетит. Всё же она понимала, лучше такая еда, чем никакой, и тяжко вздыхая, ковырялась ложкой по тарелке, выуживая среди слипшегося разваренного гороха более-менее съедобные куски.

За дверью раздалось лошадиное ржание. Праворукий напрягся, а хозяин отодвинулся в дальний угол. Только быстро опьяневший Дрюдор не услышал ничего.

— Есть кто? — в дверном проёме показался человек.

— Здравствуй Колода! — радостно прогнусавил хозяин, выскакивая навстречу. — Вот ещё гости.

— У тебя кто-то есть, Пустозвон?

— Путники.

— Путники? — в голосе звучало удивление. — Кому не сидится дома в такую пору?

— С виду не разбойники…

— Южане?

— Наши.

— Наши либо с нами, либо червей кормят в сырой земле.

С улицы послышался хохот. Человек обернулся и прокричал в пустоту:

— Парни, к Пустозвону гости пожаловали!

— Так может, нам нет места? — донесся в ответ зычный гвалт.

— Скорее места не будет чужакам, — подхватил шутку стоящий на входе.

Одет незнакомец был в просторную медвежью шубу, подпоясанную широким цветастым поясом, на голове позеленевший от времени бронзовый шлем, в руке топор-лесоруба, в зубах длинная курительная трубка. Он вошёл в хибару и оглядел присутствующих:

— Со скарбом?

— Налегке… вроде.

— Пусть выматываются.

— Обещали заплатить, — робко проблеял хозяин.

— Вот как? Есть чем? — из-за спины «медвежьей шубы» показался паренёк в мешковатой безрукавке с широким шарфом на худой шее. На вид ему было не больше пятнадцати, но во взгляде уже читалась наглость и презрение. Следом вошли ещё трое. Больше в хижине не осталось места.

— Мы уходим, — произнёс Праворукий, поднимаясь. На столе появился медяк в четверть томанера. — Всё, что есть.

Хозяин пожал плечами и удовлетворённо кивнул. Праворукий кивнул в ответ:

— Вот и хорошо. Спасибо за угощение, не будем мешать добрым людям.

Он жестом показал спутникам подниматься. Гертруда вскочила отпущенной пружиной, Дрюдор же развалился на столе, намереваясь уснуть.

— Давай-давай, — тихо сказал Праворукий, протезом подталкивая отакийку к выходу. Подхватив разомлевшего сержанта подмышку, следом поволок к двери, и выйдя наружу, с показной непринуждённостью обратился к заполнившим пасеку лесорубам: — Парни, мы беженцы, и нам неприятности не нужны.

Не менее трёх дюжин бородатых синелесцев толпились у единственной доверху навьюченной походной подводы, готовясь разбить лагерь.

— Пусть катятся, — донеслось из толпы.