Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Боль эта быстро прошла. Джим снова услышал два беззвучных звука: свист, а затем лязг. Он уже как раз достаточно времени находился в переходной фазе, чтобы надеяться на возвращение в собственное тело.

Не тут-то было! Гримсон снова оказался в молодом Владыке правда, произошло это в другое время и в другом месте. Этот мир ранее принадлежал Увете Буре, одной из жестокосердных дочерей Уризена, союзнице Лoca. Орк, после жестоких пыток, убил ее. А сейчас Орк овладел собственной дочерью, Валой, названной в честь его тетки. Оргазм был таким мощным, что казалось, будто его чресла опутывают огненные шелковые нити. Вокруг звучал хор голосов, слишком прекрасных, чтобы быть реальными.

Джим заметил, как мозг-призрак густой тенью медленно надвигался на него. Такой темп наступления, сообразил позднее Джим, объяснялся тем, что Орк был настолько поглощен наслаждением, что оно захватило каждый атом его существа. Огненные шелковые нити опутали и Джима, но тот сделал самое отчаянное усилие в своей жизни — и выскользнул на волю.

Он стоял в больничном коридоре и как раз завершал шаг, который начал, когда мельком взглянул на мантру Сью. Оба визита заняли у него всего полсекунды по земному времени. Джим круто повернулся, закрыв один глаз, чтобы снова не увидеть мантру, и направился обратно к кабинету доктора Порсены. Психиатру сейчас мешать нельзя: у него Санди Мелтон. Но ведь он сам велел Джиму тут же обратиться к нему или к другому врачу, если у него возникнет ретроспекция. Дрожа, весь в поту, с тревогой, сидящей в нем, как черная наседка на черных яйцах, Джим поспешил к доктору Тархуне.

Джим верил теперь, что ад существует. И помещался он в Рыжем Орке, в мирах Владык. Разумеется, там же находился и рай — так как один не мог существовать без другого.

— Господи! — завопил он, со стуком распахивая дверь в кабинет. — Помогите! Помогите!

ГЛАВА 31

Доктор Порсена сидел у себя в кабинете и обдумывал свой последний сеанс с Джимом Гримсоном в качестве пациента больницы. Расставание с привычной обстановкой будет для него пугающим. Однако Джим сейчас эмоционально и психологически гораздо лучше оснащен, чем в тот вечер, когда его приняли на лечение.

Джиму угрожала большая опасность навсегда застрять в коконе своих фантазий. Погруженный в себя, не реагирующий ни на какие стимулы за пределами своего мозга, он бы вечно переживал у себя в голове приключения Рыжего Орка. При этом он перестал быть Джимом Гримсоном, товарищем Владыки в психической и физической жизни. Джим весь «ушел» бы в Орка, как вода в сверхсухую губку, и от него не осталось бы и следа. После той неожиданной ретроспекции Джим пробыл в больнице лишнюю неделю. Интенсивное лечение начали только после того, как продержали его несколько дней на транквилизаторах.

Тем временем поймали Алого Буквовщика — когда тот прикреплял к стенке очередное изречение. На сей раз, однако, он забрался в кабинет доктора Сцеволы. Преступником оказался Джуниор Вуниер, и Порсену это ничуть не удивило. Хотя он и обещал никогда больше не вывешивать своих объявлений, его в виде наказания лишили некоторых льгот. Вуниер не возражал. На короткое время он стал для других пациентов героем.

Эрик и Ева Гримсоны согласились отложить отъезд в Техас до тех пор, пока не поговорят с сыном. Теперь эта встреча наконец состоялась — и с результатом, которого Порсена не ожидал.

Некоторые моменты в рассказах Джима озадачивали и тревожили психиатра. Это побудило Порсену провести некоторые изыскания, хотя он и чувствовал себя при этом немного глупо. Джиму он об этом не сказал и не собирался говорить. Желая удостовериться, что у него нет никаких оснований для сомнений или беспокойства, доктор позвонил своей знакомой Мэри Брицци. Она была не только профессором английской литературы, но и любительницей научной фантастики и фэнтези. Порсена назвал ей имена Владык, места и события, о которых упоминал Джим, не сказав, что почерпнул эти сведения у своего пациента.

— Это все из «Дидактических и символических произведений» Уильяма Блейка, — сообщила Брицци. — Но кое-что фигурирует и в серии «Многоярусный мир», как тебе известно. Однако Фармер пишет и о Владыках, которых нет в произведениях Блейка. Да и родственные отношения между Владыками у Фармера тоже несколько отличаются от блейковских.

А сведения Джима несколько отличаются и от фармеровских, и от блейковских, подумал Порсена.

— Блейковский город Голгонуза и некоторые Владыки — Манату Ворцион, Йаджим и Зазель из Пещерного мира — в серии Фармера не упоминаются. Фармер также нигде не писал, во всяком случае пока, что Рыжий Орк был некогда человеком-змеем. Вот в произведениях Блейка Рыжего Орка действительно превращают в подобное существо. Но Лос, его отец, тут ни при чем. Я проверю для тебя, но, по-моему, это сделал другой Владыка, Уризен. То, что из тела Орка сыплются драгоценности, встречается у Блейка. Кстати, в самой последней книге серии есть одна интересная интерлюдия. Кикаха видит вдали старика в странных одеждах, явно не Владыку. Я думаю, что этот старик — Уильям Блейк, и об этом будет сказано в следующем романе, если тот когда-нибудь выйдет. Вот только как мог Блейк, умерший в 1827 году, появиться живым во вселенных Владык, мне неизвестно. Возможно, Фармер объяснит это в следующей книге... Послушай, почему тебя заинтересовали эти два мифотворца, ведь ты же психиатр?

— Они фигурируют в одной работе, которую я пишу, — уклончиво ответил Порсена. — Если опубликуют, пришлю тебе экземпляр.

Повесив трубку, доктор долго сидел, погрузившись в размышления. Допустим, говорил он себе, что параллельные миры и искусственные вселенные действительно существуют, равно как и Владыки. Допустим также, что Блейк каким-то образом приобрел какие-то сведения о них. Теория Джима о том, что Фармер узнал о вселенных через психические «протечки» или «вибрации» в стенах между этими мирами и Землей, возможно, не лишена некоторого основания — если это вообще можно допустить. Предположим на минуту, что Блейк тоже получил точно таким же способом какие-то образы или иные сведения, создав затем «Дидактические и символические произведения».

Блейк, признанный гений и, наверное, сумасшедший, соединил сведения о тоанских мирах с иудейско-христианской теологией и другими темами. Результатом этого явились «Произведения» — смесь истины, поэзии, мистики и аллегорий.

Но как мог Фармер, американский писатель, родившийся через девяносто один год после смерти Блейка, тоже настроиться, так сказать, на данную волну? Между биографиями Блейка, Фармера и Гримсона наблюдалось определенное сходство. Всех троих посещали яркие видения или устойчивые галлюцинации. Блейк и Гримсон впервые испытали их в весьма раннем возрасте. Фармер — будучи взрослым человеком. Он утверждал, будто два раза видел привидения и пережил два мистических озарения. Ни один из троих во время этих видений не находился под действием наркотиков.