Стрела Аримана. Антология российской фантастики - Сергей Михайлов

Улук с конной сотней шел за отходящими до выхода из долины.

25

— Что с ними делать? — кивнув на утренний табор между озером и крепостью, осведомился Куг.

— Черт его знает, не в рабство же продавать!

— А что — покупатели бы нашлись.

— Свое прошлое позабыл?

— Я — так. Но делать что-то надо. Почти сотня голов.

— Как баранов считаешь. Ты с тысяцким говорил?

— Говорил, Учитель, он — собака опытная, выбился из солдат. С ним-то как, может — петлю на шею и пусть на солнышке вялится?

— Негоже так. В бою, в горячке — дело другое. Позови-ка его. Только в крепость не надо — сами за ворота выйдем.

Ис и Куг уселись перед воротами на доске, положенной на два дырявых имперских барабана. Гелл стоял перед ними в грязной белой рубахе без рукавов с широкой красной полосой по подолу. На ногах у него были не сандалии, а башмаки из грубой кожи — это вместе со штанами Империя переняла от варваров. Так что тысяцкий, как и его солдаты, был в штанах.

— Твое имя Гелл и ты командовал тысячей? — зачем-то с прежней витиеватостью спросил Ис, закончив созерцание его наряда и перейдя на правую бровь, рассеченную широким шрамом.

— Командовал, — мрачно подтвердил тот, набычив рыжую, с проседью, голову.

— Мы думаем, — Ис привычно положил руку на плечо Куга, — что с тобой делать?

— Выкупа не получите. Поместий у меня нет.

— Ты не из вольноотпущенников? — поинтересовался Куг.

— Из граждан Империи, — не принял подачки тысячкий. Он поднял голову, провел жесткой ладонью по волосам, еще прочнее расставил ноги и, заложив руки за спину, хрустнул плечами. Глухота уже прошла, только тупая головная боль донимала Гелла.

— Рабов распинал?

— В Империи для этого есть специалисты.

— И ты, конечно, об этом ничего не хотел знать! — вырвалось у Куга.

— Я солдат. И не лезу в чужие дела.

— А деревни приходилось жечь? Во время прошлого восстания?

— Мне приказывали, я исполнял.

— Но там же были женщины, дети!

— Я солдат, и лишь исполнял приказы. Отвечает тот, кто приказывает.

— Н-да, душеспасительные беседы с такими мало что дают, — вполголоса сказал Кугу Ис. — И что интересно, нет у него ни поместий, ни больших денег, одна Империя, которой плевать на эту рыжую нечесаную башку.

И снова к тысяцкому:

— Но ты же можешь понять, что здесь не ваша земля, что эти люди хотят жить по-своему?

На миг что-то острое и встревоженное блеснуло в глазах Гелла — он встретился со взглядом Учителя. И исчезло. Он опять равнодушно и нудно повторил:

— Я солдат. Я исполнял приказ.

— Если мы отпустим тебя, дашь ли ты слово, что не пойдешь против нас?

— Нет. Не могу. Хотя и не хотел бы этого делать.

— Уведите, — рассеянно сказал Ис конвоирам. Он задумался. — Неужели он так глуп, что ничего не понял?

— Учитель, они все такие.

— Не могу поверить, что человек может превратиться в существо, способное на что угодно, заложи лишь в него соответствующий приказ.

Ис забыл, что когда-то он говорил нечто подобное Ртепу, но то было вообще, а тут стоял живой человек и, как запрограммированное устройство, повторял: «Солдат. Приказ. Не мое дело».

— И все-таки, Куг, мы их отпустим. И тысяцкого тоже — не бог весть какой полководец. А разбитый враг — неплохой агитатор.

После полудня вернулся отряд Улука. Лишь конные разъезды следили теперь за бесславным отходом имперских войск. К удивлению Куга, Улук одобрил решение Учителя о пленных. Пожалуй, после Гефа, только Улук по-настоящему понимал, а главное, чувствовал Иса. Впрочем — и Мер…

— Улук, как только отпущенные пленные пройдут Узкую щель, перегороди ее. Закроем и южный проход. Теперь — сможем.

Сотня пленников уже прошла Узкую щель. Позади растянувшегося строя качались пять верблюдов с водой и пищей — их приказал выделить Ис из трофеев. Во главе отряда отрешенно шагал Гелл.

Он не понимал, почему его не повесили. И непонятное началось с ним. Он задумался. Теперь на это хватало времени, несмотря на дымное от зноя солнце и плывущий под ногами жгучий песок. Он как бы разделился — глаза искали дорогу, ноги шли, а в голове творилось черт знает что. Как и все люди, он искал себе оправдание: долг. Так, но судят всех грабителей, а не только главаря шайки. То — шайка, а то — государство. А как же пиратское государство, что расположилось на острове Лазурного моря? Ведь имперские полководцы вешали на мачтах захваченных кораблей не только капитанов, но и рядовых топорников, если их нельзя было продать в рабство. Но это же пиратское государство!

— Стой! — сам себе скомандовал Гелл и протер глаза, словно увидел что-то необычайное. Но вокруг был только полосатый песок? изредка, проткнутый черными стрелами сухих кустов, да странный, похожий на птичий, след степного дракона.

«Чем же отличается сухопутный разбой от морского? Но мы выше этих скотов-варваров! И надеваем рабские ошейники на ремесленников из Архипелага! Выламываем статуи из их храмов и везем к себе — у нас так не умеют». Правда, в этом Гелл разбирался слабо. В столице Империи возводились пышные храмы, высекались статуи богов и императоров (впрочем, в их рассудочной религии, скорее — императоров и богов), но не было, это чувствовал даже тысяцкий, в имперских храмах, перегруженных орнаментами, той простоты и легкости, граничащей с полетом, как в строениях Архипелага. А в величественности императорских статуй, задрапированных тяжелыми тогами, не было радости тела и одухотворенности лиц.

26

На следующий день после возвращения наместника с остатками войск в город верховный жрец, совершив жертвоприношение, направился в резиденцию Липпина. Храм был недалеко от имперской конюшни, как мысленно называл резиденцию Иф, и он пошел пешком, сопровождаемый десятком храмовых стражей и двумя жрецами. Молва опередила имперского наместника, она явилась в город с первыми беглецами. Теперь верховный жрец, хотя и печалился о гибели своего отряда, с тайным злорадством думал о том щелчке, который получила Империя. И вместе с тем росла тревога — совсем не просто оказалось раздавить этих отступников!

Он очнулся от мыслей перед входом в резиденцию, поморщился при виде штандарта с изображением императора — по его вере такое считалось идолопоклонством. Но не стал делиться впечатлением со спутниками — два стража у входа могли знать местный язык.

Его пропустили — наместник был оповещен о прибытии Ифа. По лестнице, раскаленной солнцем, их вел молодой офицер, звенящий и сверкающий начищенной медью. Наверху спешивший за молодым офицером верховный жрец остановился, чтобы успокоить дыхание, поскреб потные подмышки и вошел в приемную. Его спутники остались на солнцепеке. Из окон было видно, как они неизвестно откуда вытащили игральные кости и принялись за дело.